[87]
Все еще популярное на Западе представление о тотальном насилии советских солдат над немками в 1945 году — скорее миф, чем реальность (в том смысле, что двух миллионов изнасилованных женщин быть не могло). Но близкие контакты между солдатами и местными жительницами все же имели место, и от этого рождались дети. Какова была их судьба? Как к ним относились советская армия и местное общество? Удавалось ли им найти своих отцов, пусть и через 50 лет? И насколько сильно отличались похождения советских и западных воинов-освободителей?
Свадьбы — не будет!
Советский Союз, наряду с другими державами-победительницами, оккупировал Австрию с 1945 по 1955 год. В итоге войска были выведены, а страна официально приняла нейтральный статус. Всего в советской зоне оккупации в начале 1946 года размещалось около 200 тысяч солдат (британский, американский и французский контингенты не превышали 70 тысяч). Даже накануне полного вывода войск в стране все еще оставалось 50 тысяч военнослужащих, представителей гражданского персонала и членов их семей.
С австрийскими мужчинами ситуация была очень тяжелой: 380 тысяч не вернулись с войны, немало погибло в концлагерях. В 1948 году на 100 женщин в Австрии приходилось 70 мужчин. С учетом относительно привилегированного положения советских солдат их популярность среди женщин здесь, в нищей стране, была велика.
Мирные будни в послевоенной Вене
Австрийки более или менее регулярно встречались с советскими солдатами и — в исключительных случаях — вступали в брак. Поскольку советские войска были расквартированы по всей Восточной Австрии (в том числе в Вене) и их не запирали в гарнизонах, у солдат и офицеров было множество шансов познакомиться с местными женщинами: в театре, на танцах, на рынке, на рабочем месте, даже дома (немало оккупантов снимали жилье у австрийцев).
Как выяснила Барбара Штельцль-Маркс, главный историк «детей оккупации», австрийские женщины оказались меж двух огней[88]. Оккупационная администрация США и Великобритании считала Австрию побежденной, а не освобожденной страной. Уже 13 мая 1945 года англосаксы выпустили распоряжение, порицающее близкие отношения с местным населением. Брак считался крайней формой таких отношений и категорически запрещался. С начала 1946 года этот запрет постепенно снимался: многие австрийки вышли замуж и уехали за море. Немало французских, английских и американских солдат предпочли остаться в Австрии со своими новыми женами.
СССР представлял собой особый случай: официально никаких запретов на близкие отношения не было, но фактически они считались нежелательными. Австрийки могли оказаться шпионками или «классово чуждым элементом». Если какие-то интрижки предпочитали не замечать, браки солдат и офицеров с иностранками были запрещены постановлением Политбюро. Для офицеров этот запрет сняли 24 октября 1953 года, уже после смерти Сталина, но и тогда армейские политработники продолжали внушать своим подопечным, что половых связей с иностранками лучше не иметь.
В итоге действовали двойные стандарты: на романтические отношения власть закрывала глаза, пока их держали в тайне. Но если женщина рожала ребенка или изъявляла желание выйти замуж, «виновника» переводили в другой гарнизон или отправляли назад в СССР. Даже к переписке с иностранками относились негативно. То есть хеппи-энд для таких отношений был невозможен.
Презренные «русские дети»
Местное общество к гулянкам с советскими солдатами относилось еще более неприязненно. Нацистская пропаганда, заставлявшая относиться к народам СССР как к «недочеловекам», не прошла даром. К тому же «потеря» своих женщин воспринималась австрийцами как еще один удар после поражения и оккупации. Те, кого в полный голос называли русскими подстилками, обычно скрывали близкие отношения с советскими гражданами от своего окружения.
Больше всего это сказывалось, естественно, на «детях оккупации»: по примерным подсчетам, к 1955 году в советской зоне их родилось 8 тысяч (и около 20 тысяч по всей Австрии). Точное число указать едва ли возможно, потому что многие матери писали «Неизвестен» в графе «Отец» в свидетельстве о рождении.
Росли эти дети в атмосфере недоброжелательности, презрения, издевательств и насмешек. «Русский парень» — самая оскорбительная кличка, и подростки, которые так обзывались, даже не всегда понимали, что за ней стоит. Таких детей не пускали в гости соседи, их отказывались крестить и сдавали дальним родственникам (а порой и в детдом). Если говорить о причинах столь негативного отношения, их как минимум две: общественная память об отдельных эксцессах и глубоко укорененные в сознании людей нацистские предрассудки, которые государство не особенно стремилось истреблять.
Несмотря на это, а также на невозможность получить алименты от граждан стран-союзников, большинство австрийских женщин не отказывались от своих детей — видимо, они были зачаты в любви! Но финансовые проблемы решать как-то приходилось: женщины находили себе новых мужей или все же отдавали детей в бездетные семьи.
Рассказывает «русский ребенок» Рената М.: «Тяжелое у меня было детство. Меня, дочку оккупанта, в деревне никто не любил. В 1952 году мама вышла замуж за односельчанина, и из-за моего происхождения я не могла остаться в семье. Отчим меня ненавидел. В шесть лет меня отдали приемным родителям». Но и там жизнь Ренаты не стала лучше: по-прежнему никем не любимая, она стала Золушкой и делала за всех тяжелую работу — более того, ее домогался старший сын приемных родителей.
Даже в более благополучных семьях тема настоящего отца была табуирована. Карл К. (родился в 1947 году) только к десяти годам начал подозревать, почему он живет с отчимом и, в отличие от сводной сестры, носит девичью фамилию матери. Но на его вопросы никто не давал ответов. «Мои бабушка и тети всегда утешали меня, если я спрашивал их о моем настоящем отце. Они говорили, что я его никогда не знал и что он умер. Даже фотографии его не осталось… У меня было четкое ощущение, что все всё знали, но молчали». Только в 2005 году Карл К. прямо спросил мать о своем отце и узнал правду.
Когда Райнхарду Хенингеру было три года, его мать вышла замуж за австрийца. Он был солдатом вермахта, воевавшим на Восточном фронте, и постарался стереть всю память о биологическом отце своего пасынка. Однако матери Райнхарда удалось уговорить подругу спрятать фотографию и письмо от ее первого возлюбленного. Только после смерти приемного отца сын смог поговорить с матерью откровенно и узнать, что та была безумно влюблена в некоего Михаила Покулева, который служил в Ибсе-ан-дер-Донау. Но это еще история со счастливым концом: обычно документальных свидетельств не оставалось, а матери, пообещав раскрыть тайну на смертном одре, так и не сдерживали своего слова.
«Стена молчания»
«Мы не просто отбросы войны — мы дети, которые хотят увидеть и узнать своих отцов», — заявила в открытом письме в газете Der Standart (1995 год) Бригитта Рупп, дочь австрийки и британского солдата. Несмотря на все табу, общественное порицание и заговор молчания со стороны родственников, желание узнать своего отца часто становилось делом жизни «детей оккупации» (и они передавали и передают до сих пор эту миссию своим детям). Это желание рождалось независимо от жизненных обстоятельств — у детдомовцев и тех, у кого было счастливое детство; у тех, кто узнал об отце уже в школе, и тех, кто лишь в преклонном возрасте; у детей советских, французских, британских и американских солдат; даже у тех, кто родился от насильственной связи.
Кстати, дети западных военных отнюдь не всегда с легкостью находили своих отцов: хотя холодная война и советское отношение к связям с иностранцами им не препятствовали, нежелание матерей и родственников раскрывать тайны прошлого работало точно так же. Увы, «стена молчания» нередко рассыпалась лишь после смерти матери или приемного отца. Только в последние годы эта тема начала активно обсуждаться в общественном пространстве Австрии. Тогда же заработали группы помощи вроде GI Trace (детям американских солдат) или «Сердец без границ» (детям французских солдат) и отличным подспорьем в установлении контактов стали социальные сети.
Американский волонтер и еврейская девочка-беженка в Вене (1945)
В 2000-х годах эта волна дошла и до детей советских солдат: после серии публикаций в прессе они все чаще стали обращаться в Институт по изучению последствий войн имени Людвига Больцмана, Посольство РФ в Австрии, Посольство Австрии в Москве и даже непосредственно в Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО) в Подольске. Все эти учреждения стараются помочь и нередко находят отцов и дедов обратившихся к ним людей, однако поиску мешает официальная политика России, которая запрещает раскрывать личные данные людей без согласия родственников.
Настоящий прорыв случился благодаря российской телепередаче «Жди меня». В 2007 году Райнхарду Хенингеру с помощью австрийских историков и телевизионщиков из России удалось попасть в эфир и показать там фото Михаила Покулева — и его узнали! Хенингер нашел в России своих единокровных брата и сестру и смог посетить могилу отца. Оказывается, перед смертью в 1980 году Михаил рассказал сыну об австрийской возлюбленной, и тот попытался ее найти, но безуспешно. В Австрии Хенингер организовал встречи «детей оккупации», в которых с каждым годом участвует все больше людей. Для них эти встречи стали первой возможностью поделиться своим опытом с теми, кто пережил нечто подобное, и, что немаловажно, помочь друг другу в поисках близких по документам из российских архивов и других организаций.
Совсем не галантные американцы
История «детей оккупации» после 60 лет умалчивания заканчивается если не хеппи-эндом, то хотя бы честным взглядом на свое прошлое. Примечательно, что дети западных военных пробивают ту же «стену молчания», что и дети советских.
И одновременно на уровне СМИ, политиков и общественного мнения воспроизводится миф о русских солдатах-варварах, якобы изнасиловавших два миллиона немок. Русских солдат здесь противопоставляют галантным западным союзникам, приносившим жителям Германии и Австрии доллары и бесплатный шоколад. Однако не только «дети оккупации», но уже и историки начинают понимать, что разница между западными и восточными армиями — и в насилии, и в любви — была не столь уж принципиальной.
Так, в 2016 году на страницах известного журнала The Journal of Interdisciplinary History вышло исследование двух австралийских ученых[89], где они едва ли не первыми попытались структурировать статистику ограблений, изнасилований и других правонарушений, совершенных американскими солдатами в Европе. Недавно опубликованные отчеты начальника военной полиции США за 1945–1946 годы показали, что уровень преступности в среде военнослужащих был гораздо выше, чем гласит миф об освободителях.
Например, только за один день (21 апреля 1945 года) военная полиция 3-й пехотной дивизии, занявшей Нюрнберг, расследовала три изнасилования, два случая недозволенного братания с местными и один конфликт с гражданскими лицами на территории их жилища. После окончания боевых действий поведение солдат не стало лучше (как можно было бы ожидать, списывая эксцессы на угар войны). 22 июня пьяные американские военные ворвались на железнодорожную станцию Фридберг (Гессен), порвали все документы немецких сотрудников, избили их, а потом вытащили девушек и женщин за волосы на улицу и изнасиловали их.
«Военная статистика, которую мы рассмотрели, заставляет радикально переосмыслить благостный портрет американских солдат как освободителей и доброжелательных гостей в послевоенной Европе… Они куда более жестоко вели себя с местным населением, чем считалось ранее… Уверенно можно заключить, что американские солдаты грабили и насиловали с поразительной безнаказанностью», — заключают авторы статьи. Конечно, и статистические выкладки историков, и их общий критический посыл наткнулись на ожесточенную критику на страницах того же журнала[90]. На возражения они дали обстоятельный ответ[91], но спор, вероятно, продолжится.
Bauer I., Huber R. Sexual Encounters across (Former) Enemy Borderlines // Sexuality in Austria / Edited by Gunter Bischof, Anton Pelinka, Dagmar Herzog. Contemporary Austrian Studies. New Brunswick, NJ: Transaction, 2007. Vol. 15. P. 65–101.
Mochmann I. C., Lee S., Stelzl-Marx B. Children Born of War: Second World War and Beyond / Kinder des Krieges: Zweiter Weltkrieg und danach // Historical Social Research / Historische Sozialforschung. 2009. Vol. 34. P. 263–373.
Lee S. A Forgotten Legacy of the Second World War: GI children in post-war Britain and Germany // Contemporary European History. 2011. Vol. 20. N 2. P. 157–182.