Гитлер рассчитывал на то, что германская сухопутная армия в тот момент была сильнейшей на Европейском континенте. По уровню боеспособности с ней тогда могла сравниться только британская сухопутная армия, но она была немногочисленной и разбросанной по колониям. Люфтваффе, которые начали возрождаться только в 1935 году, к началу Второй мировой войны, как минимум, не уступали ВВС Англии и Франции и превосходили советские ВВС. Люфтваффе и сухопутная армия являлись орудиями блицкрига, на который и делал ставку Гитлер. Подавляющее же превосходство противников Германии в надводных боевых кораблях он рассчитывал нейтрализовать с помощью массового применения подводных лодок.
Наращивание численности армии и производства вооружений, а также строительство стратегических автострад помогло Гитлеру практически ликвидировать безработицу и добиться устойчивого роста экономики. Вот как оценивал деятельность фюрера в этой сфере генерал Фридо фон Зенгер-Эттерлин: «Успехи Гитлера, казалось, свидетельствовали в его пользу. Он действительно решил самую сложную для Европы проблему – ликвидировал безработицу. Он построил замечательные дороги и оживил экономику, начав производство вооружения, строительство казарм и объявив призыв на воинскую службу. Никто не объяснил народу, что большая часть его программы включала непродуктивный труд, результаты которого не могли увеличить благосостояние страны, поскольку продукт этого труда нельзя было экспортировать… Росла якобы покупательная способность государства, потому что оно печатало деньги, которые можно было тратить. Это привело к появлению нового класса потребителей и обеспечило подъем внутреннего рынка. Но что должно было случиться, когда все дороги построены и армия вооружена новейшим оружием?» Ответ напрашивается сам собой: тогда непременно должна была разразиться Вторая мировая война. Но еще до ее начала германский народ платил за ускоренную программу вооружений инфляцией и стагнацией реальных доходов. Главное же, тем самым его благополучие всецело ставилось в зависимость от мировой войны, победа в которой была основной целью Гитлера.[145]
Угроза применения силы со стороны Англии и Франции, которых могли поддержать Польша и Чехословакия, не говоря уже о конкретных действиях, могла предотвратить ремилитаризацию Германии. Однако страны Антанты, с трудом оправлявшиеся от мирового экономического кризиса, не хотели оказывать военное или экономическое давление на Гитлера, чтобы заставить его соблюдать статьи Версальского договора. Они более или менее спокойно проглотили, в рамках безумной политики «умиротворения», открытые акты агрессии – аншлюс Австрии и оккупацию Судетской области, которую Англия и Франция без боя отдали Гитлеру в результате Мюнхенского соглашения. Западные политики закрывали глаза на грубейшие нарушения норм международного права, пока дело касалось присоединения к рейху территорий с резко преобладающим немецким населением. Быть может, Лондон и Париж побудили бы и Польшу пойти на уступки в вопросе о Данциге и «коридоре», если бы этому требованию Гитлера не предшествовала германская оккупация Чехословакии в марте 1939 года, явно нарушавшая Мюнхенское соглашение. Премьер-министр Англии Невилл Чемберлен и премьер-министр Франции Эдуард Даладье слишком поздно поняли, что программа достижения мирового господства, заявленная в «Моей борьбе», – это не пропагандистский продукт для внутреннего потребления, а реальная программа действий Гитлера и НСДАП. Поэтому после оккупации Чехословакии Польше были даны гарантии территориальной целостности, что очень скоро вовлекло Англию и Францию в войну с Германией. Но никакой реальной помощи Польше западные армии так и не оказали. Во Франции был популярен лозунг: «Не будем умирать за Данциг!», а Англия не имела большой сухопутной армии.
Перед аншлюсом Австрии, в феврале 1938 года, произошла драматическая отставка Вернера фон Бломберга после того как выяснилось, что его молодая жена Эрна Грун в прошлом занималась проституцией. Бломберг отказался разводиться с ней и, несмотря на неоднократные просьбы после начала Второй мировой войны, так и не был возвращен на службу. После отставки Бломберга Гитлер упразднил военное министерство и создал вместо него Верховное Главнокомандование вермахта (Oberkommando der Wehrmacht, ОКВ), которое сам и возглавил как верховный главнокомандующий. Практически же функции военного министра выполнял начальник штаба ОКВ генерал артиллерии Вильгельм Кейтель, в 1940 году произведенный в фельдмаршалы. А Герман Геринг 19 июля 1940 года, после победы над Францией, в которой люфтваффе сыграли важнейшую роль, стал рейхсмаршалом, т. е. старшим среди всех генерал-фельдмаршалов и гросс-адмиралов Третьего рейха. Звание «рейхсмаршал» соответствовало званию «генералиссимус» в вооруженных силах ряда государств.
Подписание Мюнхенского соглашения. Слева направо: Невилл Чемберлен, Эдуар Даладье, Адольф Гитлер, Бенито Муссолини, Галеаццо Чиано. 29 сентября 1938 года. Федеральный архив Германии
Поскольку военную промышленность Германии в середине 30-х годов пришлось возрождать почти с нуля, степень милитаризации экономики к началу Второй мировой войны в Германии была не слишком высокой. Даже в мае 1940 года, накануне большого наступления на Западе, доля оборонной продукции была менее 15 % всего промышленного производства. В 1941 году она возросла до 19 %, в 1942 году – 26 %, в 1943 году – 38 %, а в 1944 году достигла максимального показателя в 50 %. Для сравнения, в СССР уже к концу 30-х годов продукция оборонной промышленности составляла не менее половины всей промышленной продукции.
20 апреля 1938 года Гитлер поручил Кейтелю начать проработку сценария конфликта с Чехословакией с возможностью нанесения Германией «молниеносного удара», хотя и успокаивал военных, что у него нет намерения развязать войну против чехов. Военные Гитлеру не верили и очень тревожились. Они считали вооруженный конфликт с Чехословакией опасной авантюрой, так как в случае вмешательства Англии и Франции не готовый к большой войне вермахт был бы раздавлен. Начальник Генштаба сухопутных сил Людвиг Бек в мае 1938 года направил меморандум на имя главнокомандующего сухопутными войсками генерал-полковника Вальтера фон Браухича, в котором призвал к уходу высшего военного руководства страны в отставку, чтобы не допустить начала войны. Бек утверждал:
«На карту поставлен вопрос о существовании нации. История заклеймит руководство вооруженных сил кровавой виной, если они не будут действовать в соответствии со своими профессиональными и государственно-политическими качествами и совестью. Их послушание солдата имеет границы там, где их знания, их совесть и их чувство ответственности повелевают им отказаться от выполнения приказа. Если к их советам и предупреждениям в такой обстановке не прислушиваются, тогда они имеют право и обязаны перед народом и историей уйти со своих постов. Если все они будут действовать сплоченно в своей решимости, проведение военной операции станет невозможным. Тем самым они уберегли бы Отечество от самого худшего – гибели». [146]
Но Браухич и другие генералы не последовали призыву Бека, который сам в августе 1938 года ушел в отставку.
В первые годы пребывания у власти Гитлер достаточно обтекаемо говорил об экспансии, маскируя свои внешнеполитические замыслы. А вот в разгар германских успехов, 4 мая 1942 года, он сказал своим сотрудникам в ставке:
«выплата накопившихся за время войны долгов не представляет проблем. Прежде всего, завоеванные силой оружия территории дают прирост в национальном богатстве, далеко превосходящий затраты на войну (награбленное в ходе войны фюрер счел национальным богатством Рейха. – Б. С.). Во-вторых, интеграция в германскую промышленную систему по дешевым расценкам двадцати миллионов иностранных рабочих дает экономию, которая опять же превышает все долги, сделанные государством. Простые расчеты, которые непонятным образом ускользнули от внимания наших экспертов по экономике, покажут верность этого утверждения; иностранный рабочий зарабатывает примерно одну тысячу марок в год, а средний заработок немецких рабочих – две тысячи марок. Подсчитайте, сколько получится in toto (в целом. (лат.) – Б. С.), и увидите, что конечный выигрыш огромен.
При оценке национального богатства мне пришлось объяснять даже Функу, который прежде всего – министр экономики рейха, как уровень жизни немецкого народа значительно поднялся благодаря введенной нами системе использования иностранной рабочей силы. Только сравните стоимость местной рабочей силы с тем, что стоит германская рабочая сила за рубежом, и убедитесь, что именно так и должно быть.
История показывает, что еще ни одна страна не была разорена своими долгами. Положитесь на меня, а наши экономисты могут спать спокойно и изучать проблемы военных расходов и долгов с исключительным оптимизмом».[147]
После Мюнхенского соглашения от показного миролюбия Гитлера не осталось и следа. Уже 10 ноября 1938 года на встрече с главными редакторами германских газет и журналов фюрер признался:
Солдаты рейхсвера приносят присягу Гитлеру при приеме в вермахт. 1934 год. Федеральный архив Германии
«Обстоятельства заставляли меня в течение десяти лет говорить практически только о мире. Лишь постоянно подчеркивая стремление Германии к миру, я мог шаг за шагом завоевывать свободу для немецкого народа и давать ему в руки оружие, которое служило необходимой предпосылкой для следующего шага. Разумеется, такая пропаганда мира имеет и свои негативные стороны, так как она легко может привести к тому, что в умах многих людей закрепится представление, будто сегодняшний режим… полон решимости сохранить мир при любых обстоятельствах… То, что я в течение многих лет говорил о мире, носило вынужденный характер».