Война и витамины
В то время как в Германии царила атмосфера победной эйфории, Морелль вспомнил о своей роли первопроходца в области использования витаминов и задумался над производством и сбытом на территории Европы комбинированного препарата под названием «витамультин». Разработанная им стратегия маркетинга была проста: достаточно было уговорить великих полководцев – своих пациентов – объявить себя приверженцами данного продукта, после чего за ними наверняка последуют все остальные. Дабы повысить тонус у Гитлера, Морелль поручил гамбургской фирме «Нордмарк», 50 процентами акций которой он владел, изготовить так называемый нобель-витамультин. Он предназначался для одного человека, и его упаковка из золотой бумаги была снабжена штемпелем SF – Sonderanfertigung Führer[184]. Содержимое упаковки выглядело не столь гламурно. Это были плитки из смеси порошка из плодов шиповника, сушеных лимонов, дрожжевого экстракта, обезжиренного молока и рафинированного сахара[185].
Хотя Гитлер не испытывал недостатка в витаминах, поскольку питался почти исключительно овощами и фруктами, он ухватился за новый препарат, словно это были яблоки из сада Гесперид. В конце концов, никакого вреда дополнительные витамины принести не могли. С каждым днем он поедал все больше и больше плиток, и Морелль распорядился организовать поблизости от Имперской канцелярии аптеку «Ангел», нечто вроде придворной аптеки, в которой «должно постоянно наличествовать примерно 500-1000 упаковок нобель-витамультина […]. Запас необходимо непрерывно пополнять»[186]. Рецепт он держал под замком, и аптекарь, в соответствии с его приказом, должен был вручать эксклюзивный продукт либо ему лично, либо слуге Гитлера.
Затем последовал второй шаг маркетинговой стратегии Морелля. Верхушке командования вермахта предприимчивый лейб-медик предложил препарат, упакованный уже не в золотую, а в серебряную бумагу со штемпелем SRK – Sonderanfertigung Reichskanzlei[187]. Очень скоро высшие офицеры начали расхватывать вполне сносные на вкус сласти и демонстративно есть их во время совещаний. Довольный Морелль писал из Ставки фюрера своей жене: «Витамультин пользуется здесь большой популярностью. Все господа выражают восторг и рекомендуют его членам своих семей»[188].
Этот успех заложил основу для крупных контрактов с общественными и политическими организациями Третьего рейха. Бесстыдно пользуясь своим положением, Морелль добился от Германского трудового фронта огромного заказа – 260 миллионов плиток витамультина, а затем еще больше – 390 миллионов! В общей сложности Германский трудовой фронт получил около миллиарда упаковок витамультина. Его широкое использование должно было привести к повышению производительности труда рабочих оборонной промышленности, а также укрепить их сопротивляемость инфекционным заболеваниям. Не оставил своим вниманием доктор и СС. Сначала они получили от него «в дар» 100 000 плиток витамультина. На него должны были подсесть горные стрелки в Норвегии. В личной беседе с рейхсфюрером СС Гиммлером Морелль так обосновал целесообразность использования витамультина в Скандинавии: витамин С помогает лучше видеть в темноте, а там часто бывает темно[189]. Похоже, эсэсовцы остались довольны результатом, поскольку в итоге они заказали еще много сотен миллионов плиток. Продукт даже получил собственный бренд – СС-витамультин[190].
Под прицел меркантильного доктора попали и солдаты наземных частей: «Может быть, сухопутным войскам следует подать еще одну заявку на витамультин?» – писал он в письме[191]. Однако здесь лейб-медик натолкнулся на гранитную скалу в лице Отто Ранке, главного драгдилера вермахта. На военного физиолога, давно привыкшего к более радикальным средствам, витаминный препарат не произвел ни малейшего впечатления, и он воспрепятствовал включению витамультина в солдатский рацион.
Тем не менее дела с продажей витамультина шли в гору и без сухопутных войск. Даже отказ люфтваффе от сотрудничества с ним не смутил Морелля. Он воспринял это как личное оскорбление и начал плести интриги против генерал-обер-штабс-арцта доктора Хиппке, начальника санитарной службы люфтваффе: «Под надуманным предлогом господин генерал-обер-штабс-арцт доктор Хиппке пытается дезавуировать ценный препарат и распространяет письмо дискредитирующего меня содержания, – обратился Морелль к начальнику Хиппке, имперскому министру авиации Герингу. – Я не могу мириться с подобным поведением на службе. Если бы это произошло в частной жизни, я подал бы жалобу, и поэтому прошу Вас, уважаемый рейхсмаршал, вынести справедливое решение по данному вопросу. С глубоким уважением к вам, господин рейхсмаршал. Хайль Гитлер»[192]. Геринг отреагировал на это обращение, и Хиппке пришлось уйти в отставку. Это был триумф личного врача Гитлера. Так началась карьера предпринимателя от фармакологии, развернувшего свою деятельность по всему европейскому континенту.
Эйфория в небесах
После своего фиаско под Дюнкерком Толстяк – еще одно прозвище Геринга, которое он получил из-за своей тучности, – попытался вновь предстать в образе лучезарного сверхчеловека, каким он себя воображал в навеянном морфином дурмане. Был разработан план «Морской лев», предусматривавший высадку немецких войск на побережье Англии. Чтобы осуществить чрезвычайно рискованную операцию по переправе сотен тысяч немецких солдат через Ла-Манш, необходимо было предварительно завоевать господство в воздухе, дабы защитить их от ударов британской авиации. Для Геринга это был хороший шанс произвести впечатление на Гитлера, подтвердить свои властные полномочия и оправдать свой роскошный образ жизни[193].
Для того чтобы с помощью авиаударов поставить Великобританию на колени, нужно было сначала разбомбить объекты инфраструктуры Королевских ВВС – аэродромы, ангары, взлетно-посадочные полосы, а также уничтожить их самолеты на земле. Началась «Битва за Британию». Однако после того, как 25 августа 1940 года англичане совершили ночной налет на районы Берлина Кройцберг и Веддинг, стратегию дальнейших действий пришлось пересмотреть. Гитлер приказал 4 сентября подвергнуть бомбардировке Лондон, считая, что это деморализующе подействует на его жителей. С военной точки зрения это решение нельзя расценивать иначе как серьезную ошибку, поскольку аэродромы остались целыми и англичане получили время для укрепления своей обороны.
Бомбы начали падать на британскую столицу и другие города Англии. До конца 1940 года погибло свыше 40 000 мирных жителей. Это были первые акции устрашения Второй мировой войны. Тем не менее жители острова продолжали, насупившись, повторять: «London can take it» («Лондон выдержит это»)[194]. Ответ Королевских ВВС был решительным. В английском небе было сбито множество немецких самолетов, и, кроме того, англичане наносили удары возмездия по городам Германии. Война набирала обороты. В скором времени дневные авианалеты для люфтваффе становятся слишком опасными. Один летчик бомбардировочной авиации так описывает сложившуюся ситуацию: «Зачастую мы взлетали поздно вечером, в 10–11 часов, в 1 или 2 часа ночи были над Лондоном или каким-то другим английским городом, и, естественно, к этому времени на нас наваливалась усталость. Заметив это – а допускать такое было нельзя ни в коем случае, – мы принимали одну-две таблетки первитина, и все снова было в порядке […]. Я совершил очень много ночных вылетов. Командир должен вести своих людей в бой. И в качестве профилактического средства и я принимал первитин. Представьте себе командира, который во время боя испытывает усталость. Это совершенно неприемлемо […]. Мы не отказывались от первитина, хотя, возможно, он вреден для здоровья. Какое это имеет значение, если человек и без того готов в любой момент к смерти!»[195]
Поистине все судьбы в единую слиты. Какие-либо статистические данные об употреблении первитина в люфтваффе отсутствуют, как отсутствуют и любые доказательства историографического масштаба относительно массового употребления летчиками векамина, если не считать сделанного Ранке заказа на 35 миллионов доз – совместно для сухопутных войск и люфтваффе.
Факт остается фактом: войну выигрывает тот, кто в конце концов завоевывает господство в воздухе. А для этого требуются необходимые материалы – сталь и человеческая плоть. И то и другое должно функционировать безупречно – и дольше соответствующих материалов противника. Если «Мессершмитты» уступали по тактико-техническим параметрам «Спитфайерам» – в том, что касалось стимуляторов, люфтваффе превосходили Королевские ВВС. У первитина было много прозвищ, указывавших на его применение: «летная соль», «Штука» или «Геринг-пилюли». Один командир авиаэскадры сообщал из зоны боевых действий в районе Средиземного моря: «В моем наколенном кармане в целлофановом пакете хранятся пять или шесть молочно-белых таблеток размером с шоколадный батончик. Это первитин, таблетки от усталости – как сказал доктор Шперлинг. Я открываю карман и вынимаю сначала две, затем три таблетки, приподнимаю кислородную маску, засовываю их в рот и начинаю жевать. Они ужасно горькие на вкус и напоминают мел, но запить мне их нечем»[196].
Спустя некоторое время таблетки начинают действовать: «Двигатель работает ритмично и негромко. У меня ясное сознание, я бодр, удары сердца отдаются в ушах. Небо неожиданно оказывается ярким, глаза слепит резкий свет. Я едва переношу его и вынужден прикрывать глаза рукой. Двигатель гудит ровно, без перебоев – кажется, будто он где-то далеко. В кабине почти тихо. Все представляется несущественным и абстрактным. Я начинаю грезить. Возникает впечатление, будто я лечу над своим самолетом».