— Время, — предупредил со стороны Фернан. — Возвращаемся.
Шеар тут же оказался в центре своего маленького воинства.
Лишь теперь он позволил себя снять маску, которую носил, чтобы память врагов не сохранила его лица, и устало растер виски.
— Как же я хочу домой, — услыхал Кеони его ни к кому не обращенный шепот.
— Мы скоро будем там, — поспешил обрадовать командира юноша и запнулся, увидев, как сердито сощурились яркие зеленые глаза и наморщился под разноцветными косичками лоб.
В следующий миг лицо мужчины разгладилось, и шеар ответил сыну воды улыбкой:
— Да, Кеони. Уже скоро.
Глава 2
День спустя
где-то еще дальше
Шеар Холгер, правитель Итериана, принимал в своем кабинете сына. Младшего сына, как теперь следовало говорить, но, если речь не шла об официальных мероприятиях, подданные остерегались делать подобные уточнения в присутствии Холгера. Законы четырех заставили его признать рожденного далеко от благословенных земель и каким-то дивом прошедшего испытание стихий бастарда, однако близких отношений между ними не сложилось, и приближенные понимали: для правящего шеара Эйнар был, есть и навсегда останется единственным ребенком.
Но возлюбленное чадо нежданно стало на путь бунтарства.
— Что это? — Холгер, поморщившись, указал пальцем на голову сына.
В остриженных по плечи темных волосах наследника пестрели четыре тонкие косицы с вплетенными в них разноцветными нитями.
— Многие дети стихий выражают подобным образом свою принадлежность к тому или иному началу, — разъяснил Эйнар. — Шеару полагается носить все четыре цвета.
— Четыре цвета? — желчно переспросил Холгер. — То есть, без красной косички никто не узнает во флейме флейма, и без зеленой — альва в альве? А шеар так вообще не шеар, если не станет рядиться, как шут?
Правитель Итериана прекрасно знал, кто являлся родоначальником подобной моды, и то, что наследник поддался этим веяниям, его не радовало.
— Нет ничего плохого в том, чтобы носить на себе символ своей стихии, — произнес спокойно молодой шеар.
Для какого-нибудь человека отец и сын выглядели бы практически ровесниками, ведь у людей годы резче отпечатываются во внешности, оставляют морщины на лице и серебро в волосах. Но представитель любого из народов Итериана понял бы, что Холгер, высокий, как альв, и смуглый, как флейм, с голубыми глазами сильфа, и иссиня-черными волосами водяного змея, старше наследника минимум на триста лет: слишком наивным кажется рядом с родителем Эйнар, слишком просто глядят на жизнь чистые зеленые глаза.
Зеленые. Такие же глаза, но глубже и мудрее, были у отца Холгера, шеара Вердена, отдавшего жизнь, защищая свой мир от всепожирающей пустоты. Такие же глаза, но недобрые и колючие, увидел правитель девять лет назад, впервые принимая вернувшегося в Итериан мальчишку…
— Сними это, и впредь не смей появляться у меня в подобном виде, — приказал сыну правитель.
Эйнар наравне с отцом принимал участие в борьбе с вечным врагом и не раз демонстрировал невероятные для своих лет таланты, но в глобальных основополагающих вопросах, к коим, очевидно, относилась и прическа наследника, верховенство всецело принадлежало Холгеру.
— Это все, о чем ты хотел поговорить? — спросил младший шеар.
— Нет. Твой брат нас покидает. Вчера Эллилиатарренсаи повторно передала мне его просьбу, и я больше не вижу причин отказывать ему в этом странном желании.
Эйнар воспринял известие с недоумением. Даже полуразрушенный, пораженный голодной пустотой, Итериан в сотни раз превосходил все остальные миры великого древа красотой и силой. А теперь, когда угроза миновала, лишь последний глупец променял бы Дивный край на людской мирок, лишенный благословения стихий и их магии.
— Да, — подтвердил Холгер. — Он уподобился отступникам, которых сам недавно изничтожил.
— Не нужно сравнивать. Предатели, на поиски которых ты отправил Этьена, бежали из нашего мира в трудное время и сами принесли немало бед своими действиями. А мой брат, как я понимаю, хочет посетить землю, что его взрастила. Думаю, он еще вернется.
«Ради всех нас надеюсь, что нет», — сказал про себя Холгер.
Вслух же он произнес другое:
— Я не хочу, чтобы его уход выглядел как изгнание. Не все поймут подобный каприз, а кое-кто, боюсь, обвинит меня в его решении…
— Ты дал достаточно поводов для подобных домыслов, отец, — осмелился вставить наследник.
— Тем, что не терпел молча его выходки? Сложно отвечать добром на грубость и враждебность. А Этьен с первого дня демонстрировал и то, и другое — ты ведь помнишь?
— Я помню и то, что имея весьма скудные знания о стихийных началах и не обладая элементарными практическими навыками, Этьен уже на третий день пребывания в Итериане отправился с малым отрядом к одному из разрывов и сумел соединить ткань реальности, до того, как ничто распространилось.
— Сумел, — согласился верховный шеар. — Сам знаешь, отказаться он не мог. А если и хотел… Этьен отчасти человек, и мыслит порой по-людски мелко. Он счел, что в случае его отказа я каким-то образом наврежу другому человеку — Генриху Лэйду, которого в прежней жизни твой брат считал отцом, и который, как ты знаешь, почти век прожил в Итериане, пользуясь моим покровительством.
Давным-давно, когда шеар Холгер отыскал на свежем пепелище раненого человека, с которым, как выяснилось, их связывала любовь к одной женщине и большая ложь, он и не думал, что, сохранив этому человеку жизнь и дав ему приют, преследует какие-то далеко идущие цели. Лэйд был любопытен ему, как необычный для своего племени экземпляр, как интересный, невзирая на низкое происхождение, собеседник. Как тот, кто пять лет прожил по сути его, Холгера, жизнью, став мужем его женщине и отцом его сыну.
— В любом случае, прошлое — это прошлое, — решил правитель. — Сейчас мне нужно, чтобы уход твоего брата не вызвал волнений в народах. Торжественный прием, прощание на высшем уровне, дорогие подарки, дружеское приглашение на чашечку чая, как-нибудь лет через сто, а лучше — двести… В общем, займись этим.
— Каким образом? — растерялся Эйнар. — Этьен жаждет общения со мной не больше, чем с тобой.
— Тебе и не нужно с ним общаться. Поговори с Эллилиатарренсаи или Фернаном, только им двоим под силу вразумить твоего брата. Пусть уйдет, как подобает шеару. И выучит хоть одну приличную фразу для прощания с этим миром.
Последнее уточнение было нелишним. Потому что к встрече с Итерианом Этьен не особо готовился. Объявился посреди совета старейших, сплюнул через дырку между зубов на мраморный пол и, оглядев высокое собрание, спросил: «Ну и кому из вас, уродов, я так резко понадобился?». В хрониках это прописали как: «Я прибыл, чтобы служить этому миру», но оригинал фразы прочно вошел в историю, положив начало череде былей и небылиц о третьем шеаре Итериана.
— Хорошо, отец. Я попробую. Полагаю, месяца хватит, чтобы все подготовить.
— Месяц?! Да он издевается!
— Этьен, пожалуйста, — Лили мягко, но крепко обхватила ладонями лицо беснующегося шеара, заставляя посмотреть ей в глаза и успокоиться. — Ты ждал больше девяти лет, неужели не подождешь еще немного?
— Нет, — мужчина тряхнул головой, вырываясь из ее рук. — Не хочу. Не могу больше.
Девять лет, три месяца и одиннадцать дней.
Каждое утро он говорил себе, что скоро вернется домой. Осталось немного. Разобраться с темными дырами, помочь в восстановлении мира, уладить спровоцированные катастрофой проблемы в граничных мирах. Всякий раз он думал, что новое дело станет последним, а когда старейшие наконец-то определили причину энергетической утечки, серьезно навредившей Полуденному континенту, Холгер сам объявил, что, выполнив миссию в Эноле, он получит свободу от всех обязательств.
Он поверил. Сразу же после Ал-Фарены распустил отряд, пожелав каждому из тех, кто был рядом в темные времена, найти себя в мирной жизни. Простился без сожалений. Никому из них он не стал другом и никогда не давал повода думать, будто служба при нем — это навсегда.
Со свитой — верной своей четверкой — собирался обсудить все отдельно, уже вечером.
А теперь правитель требует еще месяц?
— Лили, я устал. Я хочу домой.
— Ты и так дома, — женщина обвела рукой просторную, без излишеств обставленную комнату. Софа, два кресла, чайный столик между ними. На нежно-палевых стенах — картины в изящных рамах. В вазах — свежие цветы. Через высокие, распахнутые настежь окна льется теплый свет, и ветерок приносит ароматы зеленого сада и разливающегося за ним до самого горизонта моря. — Твой дом — Итериан. Я надеялась, времени, проведенного здесь, хватит тебе, чтобы понять это.
Альва не впервые заводила этот разговор, но ее слова не находили отклика в его душе.
— Ты зациклился на прошлом, Этьен. Это стало твоей навязчивой идеей: вернуться к спокойной жизни, туда, где все просто и понятно, где нет магии, странных существ, черной смерти и войн. Я могу это понять. Но и ты пойми, мира, куда ты стремишься, может быть, уже нет. А может, и не было никогда, и ты сам придумал себе дом, где тебя ждут.
— Он есть.
— Он был, — безжалостно поправила альва. — Возможно. Но девять лет — не девять дней. Все меняется.
— Надеешься, что я передумаю?
— Нет. Уже нет. Иногда нужно самому убедиться. Даже если будет больно, — она с нежностью погладила его по колючей щеке. — Боль отрезвляет. А я не позволю ей стать невыносимой.
Поцелуй стал бы естественным продолжением ее жеста, но шеар отстранился.
— Лили, я благодарен тебе за все, но…
— Но? — альва заинтересованно приподняла бровь.
— Не хочу, чтобы ты неверно толковала наши отношения. Я считаю тебя другом. Хорошим другом. Но не больше.
— Ох, малыш, — рассмеялась она. — С чего ты взял, что я претендую на большее?
Все, что в его представлении выходило за рамки дружеских отношений, — несколько проведенных вместе ночей — для Эллилиатарренсаи Маэр, знающей рода Хеллан, имело иной смысл. Но он до сих пор о многом судил по людским меркам, и сейчас хотел расставить все точки. Во избежание.