Софи опустила голову.
Вышвырнуть бы этого адвокатишку и поговорить нормально…
— А вы, простите ответное любопытство, давно друг друга знаете? — спросил и не думавший прощаться человек. — Софи назвала вас давним знакомым, а я, признаться, до этого дня и имени вашего не слышал.
— Давно, — встретившись взглядами с девушкой, ответил Тьен.
— Да, — подтвердила она, не отводя глаз. — Десять лет.
Адвокат ошалело присвистнул.
— Да уж… Тем более странно, что ты ничего не рассказывала. Очевидно, знакомство было мимолетным?
— Нет, — бороться с нарастающим раздражением становилось все труднее, но Тьен старался. — Но обстоятельства нашего знакомства таковы, что о них не станешь рассказывать первому встречному.
— И что же это за обстоятельства? — не желал отступать Анри.
— Да такие вот обстоятельства… — шеар с ленцой потянулся. — Представляете, просыпаюсь я утром в чужом доме, голый. Как там оказался, не помню, в голове гудит… Зато рядом — очаровательная девушка.
Он понимал, что от злости — даже не на Анри, а вообще, на жизнь, на судьбу — его занесло, и не удивился бы сейчас возмущенному возгласу и жгучей пощечине… Но Софи, взглянув на застывшее лицо бывшего жениха, вдруг рассмеялась.
— Вот уж точно сказочник, — выдавила она, прикрыв ладонью рот. — И не придерешься ведь, все так и было.
Стало неудобно за то, что он вымещает свою злость в том числе и на ней. И пусть ему безразлично, что станет думать красавчик-адвокат, да и ей, наверное, тоже, иначе не хохотала бы до слез, но все-таки…
— Это случилось зимой, — сменив тон, заговорил Тьен серьезно. — Я упал в реку. Чудом выбрался, но потерял сознание и замерз бы насмерть, если бы Софи не нашла меня и не притащила к себе домой.
Снова ни слова лжи, хотя и не вся правда.
— Но десять лет назад, — Анри с недоверием смотрел на Софи. — Ты же была еще ребенком…
— Меньше, чем ты думаешь, — проговорила она, мыслями блуждая где-то далеко. — Но больше, чем мне самой тогда казалось.
— А твои родители? Как они…
Тьен устало потер виски. Разом прошли и злость, и надуманная обида на этого чужого, не только для него, но и для Софи, человека. Изначально чужого. Будь это не так, она не обманывала бы его, ничего не рассказывая о своей семье или рассказывая неправду. Не жаловалась бы, но нашла бы способ поделиться тем, что пришлось пережить. А так… Пусть он просто уйдет…
— Тогда у меня уже не было родителей, — отпив вина, сказала девушка.
— Но…
— И с Тьеном мы были знакомы еще до того случая, — продолжила она, проигнорировав попытку мужчины что-то добавить. — Впервые мы встретились за несколько месяцев до этого. Тоже… при обстоятельствах. Я украла три листра в аптеке, а Тьен меня не выдал.
На адвоката смотреть было жалко.
— Да, ты многого обо мне не знаешь, — с горечью усмехнулась Софи.
— Это верно, — согласился мужчина. — Например, я и не подозревал, какое у тебя своеобразное чувство юмора. Прости, не могу оценить шутку.
— Да какие уж шутки. Всякое бывало. Я еще, можно сказать, воровской притон держала.
Игра в правду продолжалась: жил же у нее вор — вот вам и воровской притон.
Но эта игра уже не забавляла.
— А потом я в варьете работала, — Софи нервно хихикнула. — По ночам, да. Веселое, скажу вам, местечко.
Выходит, и этого она жениху не рассказывала. Не стыдилась, просто была для него такой, какой он хотел ее видеть. Но притворство — слишком тонкое искусство и тяжелое бремя для чистого сердцем человека.
Оглядев кухню, Тьен заметил на буфете графин с водой, поднялся из-за стола, наполнил стакан и подал его девушке, присев на корточки у ее ног.
— Не нужно вспоминать о прошлом.
— Не нужно, — повторила она эхом. — Так просто, да?
— Да, — успел сказать он, прежде чем Софи со злостью выплеснула воду ему в лицо.
…Было ведь уже. Слезы, обиды, вода в лицо. Сейчас еще и стакан грохнет…
— Просто, да? — Стакан со звоном разбился о пол. — Забудем о прошлом, и все сразу же станет, как прежде?
— Не сразу.
— Ты хотя бы представляешь…
— Представляю.
— Ты даже не знаешь…
— Расскажешь.
— Ты…
Она вскочила на ноги, рванулась в сторону, но тут же затихла, оказавшись прижатой к его груди, мокрой от слез щекой к мокрой от воды рубашке. Маленькая и теплая. Родная. И он, зажмурившись, не желая видеть ничего вокруг, уткнулся носом в мягкие русые завитушки, вдыхал запах ее волос и слушал, как стучит, успокаиваясь, ее сердце…
Пока не хлопнула, закрывшись за чужаком, входная дверь.
— Анри ушел, — прошептала Софи, не покидая его объятий.
— Давно пора.
— Я отвратительно себя веду.
— Для особы с такой криминальной биографией это нормально, — неловко пошутил он.
Девушка вздохнула.
— Я должна извиниться.
— Перед Анри?
— Перед тобой. Я вспоминала только плохое, когда ты вернулся. Это неправильно. Ты ведь помогал нам тогда. И в последний день… Ты спас Люка, его мог сбить тот автомобиль. А деньги, которые ты оставил пригодились потом для Клер. Она сильно болела, и…
— Ты выручала меня чаще.
— Чем?
Он бережно погладил девушку по голове, убрал упавшие на лицо волосы и осторожно коснулся губами ее лба.
— Тем, что ты была.
Из гостиной слышалась музыка, и смеялись над чем-то дети. Показалось, что над их глупостью…
— Тьен, можно тебя попросить?
— Все, что угодно.
— Ты не мог бы сейчас уйти?
Растерявшись, он даже не подумал удержать ее, и девушка отошла к окну. Поправила стоявший на подоконнике цветочный горшок, из которого торчали острые пятнистые листья незнакомого шеару растения.
— Пожалуйста. Я устала и выпила слишком много вина. Увидимся завтра. Ты же заедешь за Люком?
— А… торт?
Софи обернулась, и он с облегчением вздохнул, увидев улыбку на ее лице.
— Я заверну тебе кусочек с собой.
Глава 19
Посещают порою мысли, которые, спроси тебя кто-нибудь о них, крайне сложно внятно сформулировать, до того они смутные и размытые, то ли ни о чем, то ли обо всем сразу. Но еще труднее от подобных мыслей отделаться. Чем бы ни занимался, как бы ни старался отвлечься, они с тобой. Словно надоедливая мошка зудит над ухом, и не жалит, и в покое не оставляет.
Эйнар промучился день, кое-как пережил ночь, а едва первые лучи солнца пробрались в комнату, решился.
В конце концов, отец не запретил. А если бы и запретил… Хватит, не маленький уже. И так долго держался в стороне, делая вид, что не понимает, что творится вокруг. Хотя не понимает же…
Но попробует разобраться.
Пришел в этот раз открыто. С первой секунды понял, что его услышали, и прислушался сам, выискивая, откуда докатилась волна недовольства.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Этьен, когда Эйнар, определив местоположение брата и убедившись, что тот один, вышел рядом с ним на покатую, крытую ребристым шифером крышу.
— А ты?
Третий шеар Итериана сидел, прислонившись к закрытой чердачной дверце, в компании драного серого кота и, судя по всему, планировал пробыть тут до утра.
— Закатом любуюсь, — ответил он.
— Было бы чем, — Эйнар присел невдалеке и всмотрелся в потемневшее, раскрашенное винными потеками небо. Картину вечерней зари изрядно портили наползающие на нее разбитые крыши, уродливые трубы и повисший над фабричными кварталами смог. — Какой в городе закат?
— Какой есть, — отозвался Этьен. — Так зачем явился?
Об угрозах он не вспомнил, да и вообще, если сравнивать с прошлой встречей, казался почти дружелюбным. А причина столь благостного расположения была несколькими этажами ниже — Эйнар заметил ее, по оставшейся с недавних войн привычке обшарив окрестности, узнал и уже не удивлялся месту, облюбованному братом для ночлега.
— Хотел извиниться за вчерашний визит, — начал он.
— Извинения приняты, можешь идти, — тут же закончил Этьен.
— Вообще-то я думал, мы сможем поговорить.
— Не о чем, — отрезал брат, мрачнея на глазах. Или это солнце уже спряталось за крыши?
— Ты со всеми так или только со мной?
— Не только. Но ты в числе избранных.
Нет, солнце тут ни при чем. А казалось, в этот раз удастся пообщаться.
— Это из-за отца? — поинтересовался наследник уныло.
Брат покосился в его сторону и насмешливо хмыкнул:
— Эйнар, сколько тебе лет? У меня чувство, что я конфету у ребенка отбираю.
— Я не ребенок, — насупился младший шеар… или старший, тут смотря как считать. Если не от дня рождения, а по прожитым годам…
— Оно и видно, — ухмыльнулся Этьен. — Ладно, я сегодня добрый. Говори.
— Что? — растерялся Эйнар.
— Что собирался. Ты же поговорить пришел. Вот и говори.
— Я хотел спросить…
— Спрашивай, — разрешил брат. — Отвечу. На три вопроса.
— Почему всего на три?
— Потому что в сказках обычно так. Три желания, три вопроса. Вот я и ответил на первый.
Возмутиться или возразить Энар не успел: с хрустом расколов шифер, в крышу между ним и Этьеном ударило копье с широким наконечником. Знакомое такое копье.
Братья непроизвольно переглянулись и разом обернулись к владелице оружия.
— Что? — сильфида недоуменно свела брови к переносице, прочитав что-то неодобрительное в глазах командира. — Ты же сказал, что не желаешь больше его видеть.
— Хм… — Этьен задумчиво потер подбородок. — Ну, во-первых, ты опоздала, и я его уже увидел. Во-вторых… ты промахнулась.
— Могу получше прицелиться, — пробурчала девушка.
— В другой раз.
Эйнар не понял, шутка это или приказ. Хотелось верить, что первое.
Эсея выдернула копье, и оно растворилось в воздухе. Без него она выглядела обманчиво хрупкой и беззащитной.
— Если что, я буду рядом.
— Нет, ты будешь где-нибудь подальше. В гостинице, например.
— Но…
— Не обсуждается! — сердито рявкнул Этьен.
Сильфида зло сверкнула глазами (в сторону Эйнара почему-то) и исчезла, как за минуту до этого ее оружие.