Женщина прошла в ванную комнату, открыла кран и подставила руки под прозрачную струю. Вода, стекая с пальцев, уносила с собой горечь воспоминаний. Почти уже не болит, как и срощенные Моаной кости. Так, накатывает иногда.
Лили поправила волосы и улыбнулась пришедшей в голову мысли. Улыбка вышла кривая, нервная, но идея, за неимением других, показалась неплохой.
Кеони она нашла в его номере. Тритон дремал, лежа в ванне, и зрелище заслуживало того, чтобы остановиться ненадолго и полюбоваться переливами радужных плавников, мускулистой грудью, покрытой сверкающей сталью чешуи, и умиротворенным, бледным до голубизны лицом. С длинных черных волос юноши, словно отсчитывая время его отдыха, медленно падали на пол крупные тяжелые капли.
В такие минуты Эллилиатарренсаи жалела о том, что уже не помнит, как держать в пальцах кисть…
Изящные ноздри тритона затрепетали, ловя новый запах — едва уловимый аромат теплой земли, свежего дерева и терпких трав. Глаза распахнулись. Зрачки, сейчас по-змеиному вытянутые, тут же сузились от света. По губам скользнула полудетская смущенная улыбка.
— Я не помешала? — Лили присела на край ванны.
— Нет, я…
— Этот город слишком жаркий и пыльный для тебя, — кивнула она понимающе.
— Ужасное место, — согласился Кеони.
— Этьен так не думает, — решила сразу же перейти к делу альва. — Но ты-то лучше меня об этом знаешь.
— Почему лучше? — сконфузился водяной. Плавники нервно дернулись.
— Разве не вы с Фером нашли для него дом?
— Какая разница, кто нашел? — пробормотал юноша. Тряхнул головой, обдав женщину холодными брызгами. — Остаться тут решил сам Этьен.
Смирение было не в характере Кеони. Похоже, Фернан провел с ним воспитательную беседу.
— Я с самого начала знал, что служба в свите шеара — не навсегда, — тритон опустил глаза. — Это хороший опыт, не более. А мне есть чем заняться после возвращения.
Врал. Не о том, что есть чем заняться, а о том, что не мечтал, чтобы Этьен остался в Итериане, где свита, даже в отсутствие угрозы темных волн, нужна будет ему по статусу.
— И чем же? — поинтересовалась альва, притворившись, будто не распознала этой маленькой лжи.
— Говорят, у меня неплохие способности, — поскромничал юноша, — хочу найти учителя, чтобы стать целителем.
Для прочих детей стихий все водяные — целители, а в родах Воды это звание заслуживал далеко не каждый. Но у Кеони имелись все шансы: «неплохие способности» он демонстрировал не раз. Если бы не это, Лили сейчас с ним не разговаривала бы.
— У тебя получится, — промурчала она с ободряющей улыбкой. — Думаю, в твоем клане с пониманием отнесутся к решению Этьена и не воспримут роспуск свиты и твое возвращение домой как изгнание и позор.
Тритон недовольно вздыбил плавники:
— Нет, конечно! — сквозь возмущение в его голосе явно проступало сомнение. Вода — верная хранительница традиций, неизвестно что усмотрят старейшие в блажном желании шеара.
— Это хорошо, — сделав вид, что не замечает его метаний, продолжила альва. — А то я волновалась бы. Этьена ведь не сразу приняли в нашем мире — из-за его происхождения, ты же понимаешь. А после того как он объявит, что женится на человеческой женщине…
— Женится? — встрепенулся Кеони.
— Да.
— Нет! — тритон вскочил, встав в ванной в полный рост, и Лили вздохнула, представив себе картину, которая никогда не будет написана. — Он на ней не женится. Есть законы…
— Законы ограничивают выбор правителя, Этьен им никогда не станет. Он вообще исключительный случай в истории Итериана, ему законы не писаны.
Она еще раз окинула взглядом ценителя замершего по колено в воде юношу и заключила беспечно:
— Нас это тоже не должно касаться.
— Но человек!
— Ты не слишком любишь людей.
— Мне не за что их любить, — тритон передернул плечами, и чешуя заиграла бликами. — Ни любить, ни уважать, — он с громким всплеском опустился снова в воду. — Они слабы и не отличаются разумностью. Тех, что живут в Итериане, как Генрих, например, еще можно воспринимать… не как равных, но… ты понимаешь… А остальным просто не хватает времени, чтобы развиваться. Их жизни слишком коротки, и это предопределяет стремления. Есть, пить, размножаться. Они придумали деньги, чтобы иметь богатство, которое можно отобрать у другого, и постоянно дерутся за территории. У меня нет к ним неприязни, они мне безразличны, вот и все.
— Нельзя делать обобщенных выводов о целом народе, — альва улыбнулась. — Возможно, некоторые из них тебе понравились бы.
— А тебе нравятся? Ты много времени проводила в их мирах. Даже имя у тебя… — он осекся, не договорив.
— Человеческое, — закончила женщина. — Да. Я сама его выбрала, когда стала жить среди людей. Оно в чем-то созвучно моему настоящему, но намного проще… Мне тогда хотелось простоты. А люди… Они разные.
— А эта Софи? Какая она? Считаешь ее достойной спутницей для него?
— Не знаю, — честно сказала альва. — Наверное, нужно довериться выбору Этьена. Но… Он ослеплен любовью и не видит ничего вокруг. Не хотелось бы, чтобы он совершил ошибку. Эта женщина может оказаться не лучшей представительницей своего народа. Но он узнает об этом слишком поздно. Будет страдать…
Протяжный вздох закончил последнюю фразу.
Ход за Кеони.
— Мы не можем этого допустить. Если он ослеп, мы заставим его прозреть! Раскроем ее дрянную сущность…
— Но-но, никто не говорил о дрянной сущности, — альва погрозила юноше пальцем. — Не исключено, что она милая и честная девушка.
Тритон фыркнул:
— Все девушки милые и честные до свадьбы.
Лили невольно приподняла брови: мальчик оказался не так уж несведущ в некоторых вопросах.
— Да, — согласилась она, потянувшись. — Женщины — коварные создания.
— И притворяться она может долго, — хмуро заметил тритон.
«Молодец, — мысленно приободрила его альва. — Продолжай».
— Если бы можно было заставить ее открыться, чтобы понять, какая она на самом деле. Но я не представляю, как это сделать.
Нет, все же он тугодум.
— Я могла бы, — с напускным сомнением произнесла альва. — Земля чувствует суть каждого.
— Точно! — загорелся этой мыслью Кеони. — Я и забыл.
— Но мне нужно будет приблизиться к ней, — рассуждала отрешенно женщина. — Очень близко. Вот как к тебе.
Она опустила руку в воду и коснулась кончиками пальцев упругого живота юноши, провела вверх, к напрягшейся под кольчугой чешуи груди. Бледные щеки тритона покрылись сиреневыми пятнами, и Эллилиатарренсаи отвернулась, пряча усмешку.
— Боюсь, не получится, — сказала она. — Этьен следит за ней и днем и ночью. Но если бы что-то отвлекло его…
— Что?
Да, не стоило ждать, что он сам предложит решение.
— Например… — в задумчивости она поглаживала уже плечи юноши, по этой причине, кажется, утратившего способность мыслить самостоятельно. — Например, он мог бы задремать в ванне.
— Но…
— У тебя в самом деле неплохие способности, — Лили наклонившись к тритону, обняв его за шею. — Ты станешь хорошим целителем… А вода смоет все следы, и даже шеар не почувствует. Да?
— Да, — прошептал он одними губами.
Губы у него были соленые. Странно: в пресной воде — и соленые.
— Мы делаем это ради него, — напомнила альва. — Свита должна защищать своего шеара… И мне не хотелось бы намочить платье, прости…
Глава 22
Еще один день прошел для Софи как в тумане.
Но на этот раз туман был сладкий, пьянящий. Кружил голову, мешая сосредоточиться на чем-то, несомненно, важном… Или неважном? Ни на чем…
Завтрак, визит к доктору…
Затем катались по городу. Долго.
Тьен опустил крышу авто, и ветер развевал волосы…
Люк смотрел по сторонам, удивляясь, как изменились знакомые когда-то места. Софи и не подозревала, что он столько помнит.
Пообедали в ресторане на набережной. Клер просилась на пароходную прогулку, и Тьен уже собирался за билетами, но Люк вспомнил о кинопроекторе.
Откуда взялись катушки с фильмами, Софи не поняла. Вроде бы останавливались где-то по дороге. А дома повесили на стену простыню, задернули шторы и поставили на чайный столик аппарат. Тьен крутил ручку и читал титры. Через несколько минут к нему присоединилась Клер. Читали вдвоем: он за мужчин, то хриплым баском, то шепелявя, а она — за женщин, с жеманными интонациями, гримасничая как мартышка. Вряд ли это была комедия — кажется, вовсе не комедия, но Софи, слушая этих двоих, хохотала до слез…
И совсем отлегло от сердца, когда в конце затуманенного дня стало понятно, что Тьен не собирается уходить.
Подумалось только, что ему бы одежду какую-то на смену. Зубную щетку, бритву… Что там еще нужно? В гостиницу съездить. Она бы с ним поехала, если бы предложил. Никогда в гостиницах не была, хоть посмотрела бы. Заодно — с кем он там живет. Чек вспомнила: не один ведь тогда в ресторане ужинал…
А с другой стороны, какая разница?
Захочет, сам расскажет.
Но вещи из гостиницы нужно забрать. Брюки, вон, измялись. И от мороженого пятнышко…
— Поедем завтра дом смотреть?
— Завтра? — переспросила Софи растерянно. Про дом он говорил, но это, как и все планы на будущее, как и само будущее, казалось далеким-далеким. А завтра уже завтра.
— Ну не сегодня же? — улыбнулся он. — Сегодня поздно. И день суматошный, устали все.
Клер уснула на софе в гостиной. Люк — в кресле рядом, обняв толстую книгу. Буквы не забыл, радовался этому. Даже во сне улыбался.
Софи хотела разбудить брата, чтобы шел к себе, но Тьен не дал. Перенес сначала Клер. Та, хитрюга, не так уж и крепко спала: ногами болтала, хихикала. А Люк и не шелохнулся.
— Тоже тут спать буду, — Софи устроилась в опустевшем кресле. — Чтобы ты меня потом на руках отнес.
— Я и так отнесу.
Поднял, прижался щекой к щеке.
Колючий уже, точно бритву надо. Или не надо? Приятно так, щекотно немного. А щетку она ему даст, у нее есть, впрок купленные. И пятнышко застирает…