— Что? — недовольно проворчал флейм, открыв один глаз. — Все уже закончилось?
— Нет. Но Этьен уже ушел.
— Тогда спасибо, что разбудил, — Фер мгновенно сбросил с себя остатки сна и вскочил на ноги. — Пойду за ним. На всякий случай.
— Погоди. Сначала… — Кеони собрался с духом и выпалил. — Сотри мою память.
— Ты серьезно?
— Да. Не хочу помнить того, что было. Хочу… как все…
— Почему? — удивился огневик.
— А почему… Почему он так со мной? — взорвался негодованием тритон. — Почему велел идти с ним на прием? Сказал, что это будет мне уроком! Каким? Что я должен был понять?
Фернан передернул плечами:
— Жизнь — сложная штука. Может быть, это?
— Может быть, — хмуро согласился тритон. — Но я как-нибудь проживу без таких знаний. Зато и без лишних сомнений.
— Хорошо, — согласился флейм. — Но сейчас у меня не хватит сил. Через три дня. Если все будет в порядке, с Этьеном и вообще, найдешь меня в той же гостинице. Если нет — я сам тебя найду. Не забуду, ты же знаешь: я ничего не забываю.
В последней фразе почудился намек, насмешка или укор, но у Кеони не было желания искать скрытые смыслы.
За три дня успеет навестить родных. Отвезет отцу записи. Но разбирать возьмется позже, когда снова будет верить в славного шеара Этьена, старшего сына мудрого шеара Холгера и внука шеара Вердена, да славится имя его в веках…
Напрасно Софи надеялась, что как только они вернутся домой, ощущение тоски и безысходности исчезнет. Тьен принес его с собой.
Не зная, чем можно помочь, она предложила пообедать. Что угодно, лишь бы он не замкнулся сейчас в себе. Собраться за столом всей семьей, говорить, неважно о чем. У Клер за полдня наверняка набралось немало новостей, которыми ей не терпится поделиться, а Тьена всегда веселят ее рассказы…
Стоило девушке вспомнить о сестре, как та влетела в гостиную, куда они втроем переместились из Дивного мира.
— А я и не заметила, когда вы пришли… Ой, Софи! Ты платье купила? Здорово! Ты в нем такая красивая! Но… — Эмоции на лице девочки, как и интонации звонкого голоска, менялись с немыслимой скоростью: удивление, восхищение, испуг, укор. — Нельзя же так! Нельзя, чтобы жених видел до свадьбы! Это…
— Не к добру, — мрачно закончил Тьен.
Холодом потянуло…
— Если до дня свадьбы, то не к добру, — согласилась Софи. — Но… поскольку свадьба у нас сегодня, то уже можно.
Что угодно, лишь бы встряхнуть его хоть немного. И свадьба — не худший повод.
— Сегодня?! — взвизгнула радостно и недоверчиво Клер.
Генрих озадачено нахмурился.
А Тьен просто посмотрел на нее внимательно.
— Мэрия еще работает, — сказала Софи ему. — Я в платье. Успеем оформить запись, а потом пообедаем в каком-нибудь ресторане. Если ты еще не передумал на мне жениться.
— Не передумал. И не передумаю. Но…
— Тогда переодевайся, — она сделала вид, что не заметила неуверенного «но». — А я попробую что-нибудь сделать с волосами.
Ни фаты, ни шляпки, ни веночка из атласных розочек… Если бы это было большей из проблем!
— Клер! Не стой столбом. Зови Люка, и собирайтесь. Генрих, простите, я понимаю, что это неожиданно, но спонтанные праздники даже лучше, ведь так?
Сумасшествие, да.
Но разве единственное за сегодняшний день?
Помогло к тому же. Пусть не Тьену, но ей самой.
Софи носилась по дому, раздавая направо и налево указания. Выбрала костюм для Люка, расчесала строптивые кудри Клер, помогла жениху завязать галстук, посадила пятно на платье, когда решила, что Генриху нелишним будет выпить чашечку чая. Чувствовала себя при этом донельзя глупо, но почти забыла о темном зале и крылатых тенях…
И Тьен скоро, если не забудет, то научится не вспоминать.
Фер, нежданно-негаданно объявившийся на пороге, буквально ошалел от услышанной новости. Даже ущипнул себя, проверяя, не спит ли.
Покуда не опомнился, Софи велела ему подыскать второй автомобиль, и чтобы с шофером: семья у них и без приглашенных немаленькая, в один все не влезли бы.
— Будет исполнено, шеари, — поклонился, придя в себя флейм, и добавил чуть тише: — Если думаешь, что это поможет.
Она не думала. Ни о чем.
Драла щеткой волосы, смотрела в зеркало и радовалась, что фотографа не будет…
А у мэрии их ожидал сюрприз.
Лили, одетая в модное, вызывающе короткое ярко-красное платье, спустилась им навстречу в высоких ступеней и подала Тьену какую-то бумажку.
— Решила сэкономить вам время: заполнила анкеты и заявления. Сегодня много молодоженов, но ваша очередь уже через пять минут. Ждать не придется.
— Спасибо, — сухо поблагодарил жених.
— Не за что, — улыбнулась она ему. — Это последний раз, когда я вмешиваюсь в твою жизнь, малыш.
Альва обняла мужчину за шею и сказала еще несколько слов. Затем поцеловала шеара в щеку и кивнула на прощание невесте.
— Желаю удачи.
И ушла… ушла бы…
— Погодите, — остановила ее Софи. — Я не подумала сразу: нам нужны свидетели. Фер мог бы быть шафером, а вы…
— Предлагаешь мне стать подружкой невесты?
Девушка пожала плечами: почему бы и нет? Еще одна капелька безумия общей картины не испортит.
— Надеюсь, ты не ждешь, что я откажусь? — уточнила альва.
Софи не ждала, и она не отказалась.
Правда, в ресторан после скучной, но, на счастье, короткой церемонии, ехать не захотела.
— Кто это? — выспрашивал потом Люк, до искр в глазах очарованный прекрасной незнакомкой. — Твоя подруга? Почему я с ней не знаком? Она к нам еще придет?
Ответа на последний вопрос Софи не знала. Может быть, да. Может быть, нет…
Зал небольшого ресторанчика на набережной пустовал. В погожий вечер немногочисленные посетители предпочитали открытую площадку, откуда видна река и небольшая эстрада, где играл сейчас духовой оркестр, а в помещении занято было лишь два столика. За одним ужинала пожилая чета. За другим, ссутулившись и надвинув на глаза шляпку, сидела девушка в скромном бежевом платье, складывала из бумажных салфеток голубков и поглядывала время от времени через высокие окна на террасу. Официанты, курсирующие между кухней и летней площадкой, проходили мимо нее то и дело, но никто из них даже не предложил гостье меню. А ее устраивало оставаться незаметной. Разве вот салфетки заканчивались…
Войдя в ресторан, Эйнар огляделся. На несколько секунд задержал взгляд на компании за окном: терраса освещалась лучше, и отдыхавшие на ней не видели тех, кто находился внутри. И не чувствовали — это уже он лично постарался.
Шеар пересек зал и, не спрашивая позволения, подсел к любительнице бумажных птиц.
— Почему-то не сомневался, что ты тут будешь.
— Я же обещала, что приду на свадьбу, — Эсея выглянула на миг из-под шляпки и снова спряталась под широкими полями.
— И я обещал.
— Почему не идете туда, к ним?
— А ты?
— Пойду, — разворачивая голубка и складывая салфетку теперь уже в кораблик, сказала сильфида. — Потом.
— И я — потом, — ответил Эйнар.
У них там, на террасе и так невесело, а если еще и он придет… Нет, определенно, потом.
— Возьмем вина? — предложил он сильфиде. — Или еще салфеток?
— Можно вина, — согласилась девушка. — И салфеток. Побольше — я не спешу.
— Я тоже.
Голубки, кораблики, букетик белых тюльпанчиков…
Уходя, Эсея сгребла все в свою сумочку. Эйнар не спрашивал зачем.
Но одну птичку успел спрятать в карман.
Ночь, пришедшая на смену тревожному дню, показалась Холгеру особенно длинной.
Уснуть он даже не пытался.
Сидел у открытого окна спальни. Любовался то звездным небом, то спящей женой. Думал. Ждал.
Сегодня он переступил порог, за который, как полагал, ему нет хода. Пренебрег законами четырех и использовал их дар против собственных подданных. В душе поселилось странное чувство…
— Удовлетворения?
Раздавшийся в тишине голос и вспыхнувшее затем пламя не стали неожиданностью. Стихии-прародители не оставили бы незамеченным его проступок.
— Нет, — ответил шеар. — Скорее, свободы.
Языки живого огня вытянулись в длинные ленты и переплелись причудливо, рождая новый образ: женщина в развевающемся платье с распущенными по плечам волосами печально улыбнулась Холгеру. Сходство было далеко не идеальным, пламени никогда не воссоздать легкости белокурых локонов и глубины небесно-голубых глаз. Шеар покачал головой: чего бы ни добивался предвечный, видения прошлого давно его не тревожили.
— Свобода — это хорошо, — сказал Огонь, возвращаясь к привычному облику закутанного в плащ длинноволосого мужчины. — Полезно, знаешь ли. Иногда.
— То есть, — нерешительно начал Холгер, — мне не грозит гнев четырех и суровая кара?
— Тебе еще суровее надо?
Огонь с ногами влез на подоконник, уселся, подтянув к подбородку колени… Странно было видеть это, осознавая, что на самом деле у него нет ни коленей, ни подбородка. Чистая энергия, средоточие силы и разума…
— Я здесь не затем, чтобы наказывать тебя, — изрек предвечный. — Ты с этим сам справляешься. Но прогресс определенно наметился. Понимаешь, вы, шеары, получились не совсем такими, как планировалось. Ну, знаешь, все эти сомнения, конфликт между чувствами и долгом… Можно было изначально заложить полное отсутствие эмоций и привязанностей, подавить проявление собственной воли, логику упростить. Но так же не интересно. И существо получилось бы скучноватое…
Холгер поглядел на жену, которую ничуть не тревожил ни ночной визитер, ни их беседа, и сглотнул подступивший к горлу комок.
— Вот и я говорю, — кивнул Огонь, — скучно было бы. А так вы развиваетесь, совершенствуетесь, учитесь справляться с внутренними противоречиями. Возможно, когда-нибудь сумеете отыскать баланс между законами, на страже которых поставлены, и личными интересами. Гармония и стабильность — вот, к чему нужно стремиться. Наверное, думаешь, почему об этом нигде не сказано, ни в древних писаниях, ни в сводах наставлений, оставленных вам предками? — Это было, последнее, о чем правитель мог сейчас думать, но предвечного равнодушие Холгера к данному вопросу от продолжения не удержало: — Потому что каждый должен прийти к этому сам. А что касается шеаров, так у них вообще склонность любой намек п