– Металл, так понимаю, платина? – спросил я ну чисто уже ради интереса.
– Не угадал. Иридий. Кими почему-то он больше нравится, – спокойно так поправил Лучезар Агафонович.
Чтоб ему! Он, что ли, троллит купеческого сыночка?! Я металлами не занимаюсь, но как ювелиру интересоваться стоимостью приходится…
– А кто это? – но спросил не про это, а про упомянутую неизвестную личность.
– Так зовут Светину бабушку, – пояснил он для тормозов.
Можно было и самому догадаться. Тем более мне же Светлана говорила, кто делал артефакт-кольцо.
– Забавно, одну мою хорошую знакомую так же. А что в тех шести занятых лепестках? – сначала удивился похожести у двух женщин весьма редкого на этом континенте имени, но стал расспрашивать о другом, озаботившись практическим применением подарка.
Дико непривычное ощущение от использования многолепестковости. Даже и сравнить оказалось не с чем.
– Плоды пастилочного дерева, – был мне ответ всё от того же Лучезара Агафоновича.
– Какого-какого?! – переспросил я, решив, будто ослышался.
– Не удивительно, что ты не слышал. До недавнего времени эти деревья считались утерянными. Дорогобудов, зараза, намудрил так, что никак не удавалось их размножать, только вот недавно клонировали из криобанка образцов, – начал пространные рассуждения Светин дядя.
– А мармеладных нет? – я решил съёрничать, подумав, что меня просто разыгрывают.
– Чего нет, того нет… Вот дочурок наклепал, это да… Причём так, что вся родня его прямо в могиле бы теперь удавила! Хотя и без меня в той истории не обошлось. Да руки у них коротки чего-то тут сделать! А вот какао-бобы появились не без его участия, – как-то спокойно отреагировал он на мою выходку.
Неужели создание мармеладного дерева не такая уж и бредовая идея?
– Постойте, он их что – открыл? – очнувшись от грёз, уточнил я про последнее.
Шоколад тоже уважаю.
– Да я не про дерево. Он те самые, обычные бобы так переделал. На этом-то и сделал целое состояние. Теперь уже больше ста лет шоколад из них производят. Хотя у англичан вроде есть извращенцы, доказывающие, что натуральный лучше, но по мне, это от рук шоколатье больше зависит, – стал мне объяснять Лучезар Агафонович.
Вот, блин, жизнь! На ровном месте чудеса! Лакомишься тут и не знаешь, что сплошное ГМО жрёшь!
– Иван, постой, а что это у тебя в руках? – вдруг спросил он.
– А, это медальон, судя по маркировке, всего лишь семилепестковый. До знакомства с вами думал, круче не бывает.
– Не сильно-то и ошибался, кстати. Это медальон Ломоносова, – прокомментировал он мои слова.
Что бы только это значило?
Глава 6
– Он что, имя собственное имеет? – очень сильно удивился, получив такую информацию о своей тайне.
Обидно, знаете ли. Думаешь, секрет какой-то скрывается, а это весьма известная вещица, оказывается, которой ты так и не научился пользоваться. Кстати, а почему бы не прознать этот момент? В такой ситуации становится совсем не смешно иметь предмет, о котором, пожалуй, только ты сам ничего не знаешь.
– Естественно, в своё время он был единственным с такими огромными лепестками и известен был в узких кругах под фамилией владельца. Довольно колоритная фигура, скажу, была. Правда, пропал этот занимательный персонаж во времена ещё Первой мировой. Всё носился тогда с идеей, как сегодня бы выразились, анабиоза. Создать не создал, а вот техники глубокой заморозки продуктов вышли. Опять же, сильно опередили время и до недавнего времени практического применения не находили, – прояснил для незадачливого меня Светин дядя.
– Почему? – я совершенно искренне удивился такой неспешности с внедрением.
В купеческом деле оно как? Кто первый встал, того и тапки. В том смысле, что самый жирный кусок пирога достаётся.
– Вот лучше ты мне скажи, давно ли научились для инициации свитков плазму использовать? – задал он неожиданно вопрос, поскольку вот для меня просто элементарный.
– Семнадцать лет назад, – легко ответил я на него, заподозрив подвох.
– Вот ты и ответил на свой вопрос, – констатировал он факт.
Аж прям завис немного от этого. Действительно элементарно, если до этого нужна была сила, то с появлением такой истории наличие стрелка стало не обязательным. Главное, чтобы боеприпасы с нанесёнными на них рунами были. Конечно, огнестрел, способный использовать столь необычные выстрелы, несколько отличался от обычного, зато позволял людям, ни разу не изучавшим искусство стрелков, пользоваться их преимуществами. Пистолетик Ярославы при горячей встрече меня любимого на входе был из таких. Естественно, и в промышленности активация свитка плазмой нашло своё применение.
– Так почему всё-таки у медальона такое название? – решил я сместить таким макаром акценты в разговоре.
Как известно, запоминается сказанное последним.
– Это была его лаборатория. Ощущаешь – масштаб? В каждый лепесток несколько таких комнат могло – войти. С тех пор появились ещё такие, а тогда ему завидовали по-чёрному. Не раз убить пытались, хотя и не только за это. Сколько он душ извёл со своими опытами, но тогда с этим было проще. Хоть и дорого, но можно было выкупить «чёрных» холопов. Собственно, из-за него и искоренили такую практику. Есть наказание согласно Правде, вот пусть оно и будет! – закончил он на нотации.
Здесь сложилась довольно своеобразная система права. К примеру, не было и нет смертной казни, да и вообще очень мало учреждений наказания, как правило, для этого используют предприятия с очень опасным и вредным производством, и то последнее скорее вынужденная мера. Почти все наказания заключаются в назначении виры. Но это далеко не наши штрафы.
Во-первых, величина их совсем не детская и так просто с кармана не рассчитаешься, а во-вторых, в случае тяжких преступлений это не конечная цифра, а обязательство по содержанию иждивенцев пострадавшего. И они могут доходить до девяноста процентов дохода преступника. И прикинуться шлангом не получится, устроившись на низкооплачиваемую работу. Судом всегда назначается минимальная планка выплат.
Если не можешь, а тем более не хочешь рассчитываться, что же, добро пожаловать в «чёрные» холопы. Местный вариант пожизненного заключения, с одним маленьким «но»: никаких вариантов помилования, да и вообще, у кошек и то больше прав будет. Таких и раньше было не так и много, в смысле очень давно, но с шестнадцатого века в них можно попасть было только за нарушение судебных решений и совсем уж страшные злодеяния.
До конца же девятнадцатого века таковых можно было выкупить, однако только в том же статусе, без права на вольную. Дорого, хлопотно, но если есть желание, пожалуйста, а потом делай с ними, что хочешь. Чем пользовались частенько родственники жертв душегубов, и вовсе не из целей милосердия. На это и напирала церковь, продавливая запрет на такое безобразие. В итоге продавать их запретили, а вот владеть ими – нет, но со временем, по естественным причинам, их у частных лиц почти не осталось.
Есть несколько исключений из правил, когда им продлевали жизнь у целителей. Процедура дорогая, да и вообще малодоступная, потому, сами понимаете, не просто так делалась. Там практически семейные отношения и общие дети, которые по местным законам рождаются свободными и по грехам родителей не отвечают, в том числе и денежным. Есть два случая, как у нас выразились бы, понту для. Вот ни у кого нет, а у нас есть! Тут обычные-то не у каждого рода имеются, а у нас «чёрные»!
Да-да, холопов никто иметь не запрещал, но… Тут очень неохотно отменяют какие-либо законы, потому в них такая неразбериха, что хоть вешайся. Некоторые появились ещё в двенадцатом веке и действуют до сих пор. Чтобы вычислить некоторые виры, требуется сложить порой больше десятка цифр, её изначальной величины и изменений в последующие столетия. Ну а раз в Правде есть целый раздел, посвящённый им, его никто удалять не стал, а взяли в шестнадцатом веке и наложили ограничения, ежели человека захолопили, то выкупной не должен превышать тридцати рублей серебром.
Собственно, тогда почти уравняли их с закупами, но последние за эти века трансформировались в совершенно уникальную форму правовых отношений, где в качестве залога по займу выступают умения человека. Естественно, всё это должно быть тщательно прописано в закупном ряду.
Но помните про денежное ограничение? Вот оно опять и подсуропило. Деньги со временем обесценивались, и ловкачи стали через суд становиться холопами, а потом из кармана отдавали эту сумму, и всё, с точки зрения закона становились чисты, аки агнцы божьи. А занимали-то совсем не те суммы. Безобразие, и как бы поступили у нас, просто переписали бы закон. А тут нет.
Всё осталось по-прежнему, только появился новый указ, быстро образумивший любителей лёгкой наживы. Ввели минимальный срок, в тысячу дней, и только по прошествии его можно было выкупиться. Естественно, всё это только через суд. В течение этого времени новоиспечённые хозяева вольны были делать с ними что пожелают, но чтобы к концу срока те были живы и не сильно покалечены. На этом безобразия закончились, кому охота, по сути, в рабство почитай на три года попадать. Это, кстати, не значит, что их совсем не стало, всякие извращенцы среди людей есть, но то дело добровольное.
– Так там же вроде совсем уж конченые душегубы попадались, – подумав хорошенько, засомневался я в словах Лучезара Агафоновича.
– Не обязательно. Разные бывают ситуации. К примеру, женщинам и сейчас устроиться работать непросто, а тем более на хорошо оплачиваемое место, а тогда совсем невозможно было. Вот и попадали они по сущей ерунде в обстоятельства. А Ломоносов тем и пользовался. Падкий на женский пол был, да вот они от него шарахались. А тут делай что хочешь, никто за неё уже не заступится, – пояснил для меня Лучезар Агафонович.
– Так он маньяку принадлежал, и его за это того? – сделал я естественный вывод из его слов.
Да я б его сам топором да промеж глаз. Это надо же, какой мерзкий тип. Так использовать чью-то беспомощность.