Вся соль в том, что в шлеме для тебя как бы пропадает материальность летательного аппарата, и ты, словно бестелесное существо, летаешь над землёй. Нет, пощупать руками – пожалуйста, но для зрения и слуха генерируется картинка с внешних камер и микрофонов, а все необходимые показания воздушника выводятся как элементы дополнительной реальности. К этому плюс псевдомысленное управление. Именно для него и нужен профиль. Без него самостоятельно управлять полётом не выйдет. Мало того, в полёте на все триста шестьдесят градусов нет никаких помех для зрения, так и направление движения задаётся лишь твоим желанием. По мне, так самое настоящее технологическое волшебство.
Блин! А ведь с Дорогобудовых станется меня и самого научить летать. Совсем не вовремя вспомнил про свои потенциальные возможности. Тьфу! И вот зачем тогда учился? А затем, когда они ещё сподобятся. А жить лучше сейчас, а не когда-нибудь потом. Короче, полетели! Нефиг попу морщить!
– Бел, а не рано ты меня на царский пир решила вытащить? – задал я вопрос прибывшей за мной Дорогобудовой.
– Вот те раз! Только что возмущался, чего так поздно, как теперь вовремя попасть на царский пир… – начала прессовать она меня моими же словами в ответ.
Ведь реально начал нервничать. Сегодняшняя вечеринка – это не то место, куда принято опаздывать и уж тем более не являться.
– Ну тогда я не знал, что за мной на тарелке прилетят! Уже надежду потерял всякую. Ты сама-то смотрела, сколько уже времени? – возмущённо отбил я коварный удар на её сторону.
– Да. Везде успеваем, – как ни в чём не бывало ответила она.
– Между прочим, даже воздушник вызвал! – продолжил я наступление, хоть и не так рьяно.
– Отмени заказ.
А то я не знаю, что в таких случаях делать.
– И кстати, заодно решил перекусить по-быстрому. А тут ты. Что мне теперь, кусок сырной ватрушки бросить? Это только название – пир, а там одни эти германские бутерброды, и без воды, чтоб много не сожрали. Вот просто поражаюсь скупердяйству служек царских, – сначала вяло, а к концу монолога всё более бодро продолжил я наезд на Белаву.
Вообще удивляюсь своей борзоте. Ведь прекрасно теперь знаю, кто такая эта Дорогобудова, но просто никак не могу заставить вести себя иначе. Хоть убей, уверен, что это правильно!
Кстати о ватрушках, их здесь два вида: творожные и сырные. И те, и другие имеют множество начинок, только первые сладкие, а вторые появились как реакция на итальянскую пиццу. И очень сильно отличаются от неё количеством начинки, в большую, по моему мнению, лучшую сторону. В данном конкретном случае её готовила моя кормилица, и уж она расстаралась. На тонком, миллиметров пять, слое нежного пирожкового теста слой начинки пальца в два, из мяса запечённого тетерева, обильно пересыпанного теперь уже расплавившимся сыром и покрытого сверху слоем ломтиков томатов. Да мне проще убить Белаву, чем такое бросить!
– Это что ещё за слухи, порочащие честь царской семьи! А? – вдруг пошла обратка в мою сторону.
– Не слухи, а очень достоверная информация, по крайней мере, по последним трём пирам! – заявил я в полной уверенности в достоверности этой информации.
Сам в этот момент лихорадочно перебирал все доступные по памяти источники информации, пытаясь понять, в чём подвох в её словах.
– Опять ты, Иван, ничего не понял. Пир ведь тоже организуется в зависимости от провожаемых персон. А там почти одни неудачники были и нежелательные лица. Ты бы заканчивал уже пренебрегать политической жизнью, не делал бы столь скоропалительных выводов. Поверь, за этим событием будут следить все главы хоть сколько-нибудь влиятельных родов, и не только в нашей стране, но и за рубежом. Потом будут трактовать каждый взгляд или улыбку царя, подаренные каждому участнику программы, как состояние отношений его величества к конкретному роду. И уж поверь мне, ничего его персона просто так делать не будет. А уж как там блюдут негласную табель о рангах… Да брось ты этот кусок ватрушки, если уж не хватит чего на пиру, потом в привокзальном трактирчике наверстаешь, – возмутилась она в конце концов продолжавшимся смачным чавканьем с моей стороны.
– Жи в жисть! – попытался ответить ей с полным ртом.
Даже почти получилось. Но надо было хоть немного пережевать.
– Прожуй сначала, а потом говори, – выдала Белава, направляясь на посадочную площадку на крыше дома.
Если заезжать сюда с дороги, она же будет и стоянкой. Дом вписан в склон и попросту даже не виден со стороны подъезда к нему.
– Ни за что, говорю! – ответил я ей и направился следом, продолжая истреблять взятый с собой кусок.
Знаем мы цену её словам. Учеба в Нахимовке научила: есть возможность перекусить – пользуйся! Неизвестно ещё, когда в следующий раз сподобится такому случиться. То, блин, марш-бросок по джунглям, то еще какая тревога. И хорошо, если чего хотя бы всухомятку потом достанется.
Внутри меня ждало переодевание в костюм, положенный всякому приличному приписному по какой-то странной прихоти военных из моей памяти, называемый там мундиром. Кстати, у меня его не было. Только сейчас дошло, что даже не обзавёлся. И да, вы когда-нибудь переживали волнительный момент смены одежды изящными ручками красивых девушек? Нет-нет, ничего неприличного, всё строго в рамках норм и морали. Но до чего изумительные ощущения, с одной стороны. Только никак не разберусь, то ли приятные, то ли дико смущающие. Аж весь мурашками покрылся и чуть сознание не потерял. Спасибо Белаве, подставила плечо. Даже если такое повторится, то, думаю, этот раз на всю оставшуюся жизнь запомню.
Местная форма у русских не так уж и сильно отличается от таковой из памяти. Разве что отсутствием погон в принципе. Хотя для обозначения званий на полевой, похожей на таковую в РА, и используются те же звёздочки, но, на манер командиров РККА, на воротнике.
Но речь-то в данном случае идёт о парадной, и она куда ближе к подобной у царских стрельцов. И тут наступает ужас в попытках иностранцев опознать, в каком же чине находится их собеседник. Это, между прочим, совсем не шутка, а просто набившая оскомину всем, кроме нас самих, проблема. Нам-то понятно, что, прежде чем выяснять звание, сначала нужно поглядеть на цвет кафтана, потом его подбоя, затем брюк, только потом их покрой, а вот затем приглядеться к тону отворотов на рукавах. Если всё это выполнено, остаётся совсем малость. Глянуть на материал пуговиц, их окрас и плетение петлиц к ним. Прояснилось? Ну вот. Говорю же, всё просто!
Теперь смотрим на основу верха мурмолки – шапки, по-простому, и на мех её оторочки. И вот, соблюдая все эти нехитрые правила – там всего-то около пары тысяч сочетаний – вы поймёте, представитель какого полка перед вами, а значит, опознать цвет, материал и форму вышивки на воротнике для вас уже не составит никакого труда.
Что там сложного-то? Чего иностранцы так мучаются? Вот и дают им простой совет: «Если мурмолка оторочена мутоном, это солдат, а если соболем – воевода!» Естественно, я применил свои знания на практике.
– Бел, а у вас тут на борту уложение о форме и знаках отличия армии и флота не завалялось? – растерянно поинтересовался я у неё, вовсе не уверенный в своих выводах.
– А зачем тебе, неужто плохо учили? – с интересом спросила она.
– Да вроде нет, но если всё правильно, на мне сейчас форма темника кольских ушкуев, – рассказал я о сделанных самим выводах.
– Ну да, – подтвердила она эту версию.
– Не понял. За что меня так возвысили? Или нет? Это же звание, выдаваемое персонально царской особой заслужившим его доверие. Вот где я в этом наборе слов поучаствовал? И кстати, он же вроде даёт личное дворянство. Блин, это высокое или низкое звание? Хотя скорее первое. Но с чем сравнить? – растерявшись, посыпал я вопросами в ответ.
– Подумаешь! Ты же страну будешь представлять, вот и расщедрились. Да не смотри ты так, простолюдинам вход в академию управления при одноимённом университете в Токио закрыт, так что без этого никак. К тому же это позволит сохранить лицо, хоть отчасти, пострадавшим в стычке с тобой в Багдаде, – нашла она тут же понятное объяснение событию.
– Ну… Логика в этом есть. Но что мне потом, по возвращении, делать? Ленточки какие-то нашили на левом рукаве. Здесь же таковые наносятся только от высоких и высших орденов. Ладно, ещё пара опознаётся, а другие… Бред какой-то получается! – продолжал я недоумевать по результатам обследования своего мундира.
– Да ладно тебе возмущаться. Потом, если что, отпорем. Смотри, какой красавчик! – проговорила она и поправила мех на оторочке мурмолки.
– Серьёзно? Дай глянуть. Вроде ничего так смотрится. Точно, чуть не забыл. Тут новости смотрел… А что у вас за интересы на островах Зеленого Мыса?
– С чего ты так решил? – ни капли не смутившись, спросила она.
– Понятно, что со светом, что с тьмой у меня швах. Но рога и копыта, да ещё и в Мухосранске… Кстати, даже не подозревал, что такой город вообще есть!
– А и не было, одно название. Народное волеизъявление сменить наименование. Всего-то единственную улицу отремонтировали да дома поправили, пустяки, в общем. Теперь городок ещё и прославился.
– А всё-таки? – продолжил настаивать я.
– На самом деле у нас с тобой. И это фермы…
Как много в этом слове жуткого. Всё дело в том, что во Франции рабства никто не отменял. Больше нигде теперь в мире нет. Испанцы, португальцы и англичане избавились от этого пережитка. У остальных и не было. И все негры в стране лягушатников ими и являются. Даже если родится в энном поколении у свободного, это ничего не меняет. Короче, с чёрными сексом заниматься там смертный грех. В других странах ничего такого нет, но с таким оттенком кожи лучше, пусть и с другим гражданством, туда не попадать. Это как в том анекдоте, потом доказывай, что не верблюд!
Но никто с таким пережитком не борется. После подписания соглашения об экстерриториальности права ни один иностранный гражданин ни под каким соусом попасть в рабство не может. С другой стороны, французское вещное право на живое имущество действует во всём мире. Если уж родился таким, от этого не избавиться никак. Остальным расам – пожалуйста, а им – никогда! И причина такому положению дел простая. Не смогли они никакого уважения к себе вызвать. Азиаты вон, люди как люди. А эти… За свободу нужно борот