еный цвет. Как волосы и усы Ипполита Матвеевича Воробьянинова после обработки контрабандной черной краской для волос, сделанной на Малой Арнаутской. Там, где Фаня жила. Посмотреть бы на эту Малую Арнаутскую. А есть ведь еще и большая! И Дерибасовская! И угол Ришельевской! Все как в этих смешных «дворовых» песнях, которые и сегодня помнят, хотя поют совсем другие вещи. Я представляю, как это в буквальном смысле зеленое создание возьмет гитару и начнет проникновенно сообщать своему мальчику, что она урод, слизняк, что пресмыкается перед ним, но как раз этим и хочет привлечь к себе внимание[55]. В оригинале вообще-то поется от лица парня, но по-английски петь можно в каком угодно лице. Удобно. Эх, где мои 16 лет! Как вспомню эти страдания ни о чем, это ощущение, что если сейчас не случится вот этого — то потом уже все, ложись и помирай, никогда ничего не будет. Мы только волосы в зеленый цвет не красили, а так — все то же самое. Те же страсти, когда кажется — мир рушится. Бедная девочка! Но через это все проходят. И ты пройдешь. Так что пока варила обед, а Фаня что-то читала, я подошла к органиту и быстренько подобрала мелодию. Да, просто, элегантно, мелодично. Мальчику понравится.
Ну ты сама-то чисто как подросток, все о любви, да о любви, угомонись, Татянконстинна! В жизни много интересных вещей, кроме любовных игр. Это каких таких вещей, а, Таня? Варить мужу борщи, стирать его вещи, надраивать квартиру к его приходу, чтобы все было «как у людей»? Ты же в тысячный раз задаешь себе этот вопрос и в тысяча первый раз отвечаешь: увольте. Хорош метаться. Успокойся и делом займись.
— Таня!
О, легка на помине.
— Что, Фаня?
— У вас сегодня есть урок с Эден?
— Да, в три, когда придет из школы.
Я Фаня об этом вчера говорила, но она не помнит. Она вообще в последнее время стала многое забывать, это меня волнует, признак тревожный.
— Что вы сейчас разучиваете?
— Учимся подбирать на слух. У нее хороший слух, Фаня, она способная девочка.
— Да, я заметила. А Томер когда придет?
— Понятия не имею.
Томер? А с какой стати должен прийти Томер?
— Он не звонил?
— Нет. А должен был?
— Да. Я просила его привести хорошего нотариуса.
Нотариус — это когда завещания пишут?
— Фаня, зачем вам нотариус?
— Много будешь знать — скоро состаришься. И станешь такой, как я.
Ага, это мы еще и шутим?! Ну, ладно. Это ваши с внуком дела. Я в них не лезу. Целее буду.
В общем, была права: пришли Томер с каким-то мужиком, пошли, закрылись у бабули в комнате. Неудавшийся любовник сделал вид, что он занят очень серьезным делом, на меня старался не смотреть. Какие они все одинаковые, эти мужики! Ну и славно. Крикнула им через дверь, что пошла в магазин, и двинула на улицу.
Собственно, в магазин мне идти было незачем, у нас по большому счету все есть, просто раз выдалась такая возможность — кто-то посидит с Фанни, так хоть на улицу выйти. Спустилась на площадь Республики, села на скамеечку под деревом посреди огромного круга. Тепло, но не жарко. Ветерок обдувает — красота! Сижу, подол повыше поддернула для загара, глаза закрыла, стараюсь ни о чем не думать.
— Мы с тобой все время будем случайно встречаться? Судьба, однако!
Открываю глаза — Леха! Одернула подол.
— Леха, да блин! Ты за мной следишь, что ли?
— Не поверишь — не-а, не слежу, чистая случайность. Проезжал мимо, гляжу — сарафанчик этот я где-то уже видел. Дай, думаю, пригляжусь. И точно — старая знакомая.
— За «старую» — ответишь! Значит, мимо проезжал?
— Ну да. Я ж тут рядом живу. Машину купил, теперь катаюсь, наслаждаюсь.
— Да ты что?! Какую?
— Ничего оригинального: как все израильтяне — подержанную Субару.
— Показывай!
Не сказать, чтобы я хорошо в машинах разбиралась, но Субару в Израиле столько, что их я уже научилась отличать от других марок. И у Лехи теперь точно такой же автомобиль, «как у всех»: серо-голубая машинка с приплюснутым как у щуки носом.
— Поздравляю с обновкой!
— Спасибо! Хочешь прокатиться?
Было бы здорово, конечно. Но как со временем? Вдруг они меня там потеряют? Но соблазнительно.
— Кондиционер есть?
— Обязательно! — рассмеялся Алекс.
— Ну, давай, кружок сделаем, только быстро, меня Фаня ждет. Обновим твою щучку.
— Кого?
— Щуку — посмотри, у нее капот похож на щучью голову.
— А и правда! — рассмеялся кавалер. — Вот девочка моя и получила имя — «щучка».
«Лишь бы не сучка!» — подумала я и уселась в машину, как леди — бочком. Леха завел двигатель, включил магнитолу. Зазвучала ритмичная музыка, приятный мужской голос запел на иврите что-то страстное. Кстати, очень круто!.
— Кто это поет?
— Ты что, не знаешь? Это Шалом Ханох[56]! Никогда не слышала?
— Нет.
— Странно. Эта вещь во время войны в Персидском заливе звучала из каждого утюга.
— Меня тогда в Израиле не было. А про что он поет? Я не разбираю слов, сложновато со слуха. Только «каха ве каха»[57] слышу.
Леха крутил руль, помолчал, глядя прямо перед собой.
— «Я все время думаю о тебе, даже когда тебя нет рядом. Я люблю тебя, какой бы ты ни была: люблю, хоть такую, хоть сякую… Я умываюсь, закрываю глаза, и фантазии текут, как эта вода по лицу. Ты во мне всегда и везде, ночью и днем. Мы не виделись уже четырнадцать дней. Надеюсь, ты услышишь меня и простишь».
— Как романтично! — протянула я и тут же подумала: ну что я за циничная сука. Он с таким значением это все переводил, намекал буквально, «и так, и сяк», а я взяла, да издевательски отреагировала. Обидела хорошего парня. Вот так со мной всегда, сама себе не рада.
Так в молчании и доехали до нашего дома.
— Давай, Леха, счастливо! Отличная машина, поздравляю. Как-нибудь еще покатаемся, ладно?
Да хрен там, так не сгладишь ситуацию. Кивнул и уехал. А собственно, что я так переживаю? С одной стороны, черт с ним. С другой — жалко, конечно. Мне всегда неприятно, когда я сама виновата.
Дома, пока не забыла, подобрала эту «Каха ве каха». Мелодия симпатичная, аккомпанемент — два аккорда. Ну, а зачем усложнять-то? Джон Леннон вообще песню на одном аккорде построил[58], а она — шедевр.
Эден выскочила из бабушкиной комнаты — пришла уже!
— Ты что играешь? Каха ве каха?
— А ты ее знаешь?
— Конечно. Это для стариков.
Вот и решай, Татьяна Константиновна, плакать тебе или смеяться. Ладно, проглотим и будем разучивать песню про пресмыкающегося слизняка. Вот это как раз для молодых.
Томер с нотариусом ушли, он мне так сухо кивнул на прощание, ну, и я повела себя как неприступная красавица, еле подбородком дернула. Ничего, ему полезно, обойдется. В принципе, все они обойдутся. В данный момент нам с девочкой важнее правильно построенный аккорд.
Однако ноосфера сегодня решила пошалить и подкидывать бедной Тане все новые и новые сюрпризы. Не успел Томер уйти на пороге появился Игаль Лапид собственной персоной.
— Чего приперся? — как можно ласковей спросила я, придерживая дверь и не давая ему войти. А этот скот отвечает:
— Я не к тебя. Я к Фане, — отодвигает меня и проходит в квартиру. Осмелел-то как! С чего бы это?
Ах, к Фане, ну и иди к Фане. Села рядом с девочкой, а та на меня во все глаза смотрит: как же, у нее на глазах разворачивается взрослая любовная драма. Наклонилась к моему уху, прошептала трагически:
— Тания, почему он пошел к бабушке?
— Оставь, Эден, это для стариков!
Думала, она обидится. Ничего подобного, в этом отношении израильтяне куда проще наших хитровыдуманных соотечественников, которые способны сами себя накрутить из-за высосанных из пальца проблем. Скажем, ироничного отношения к их любимой песне. А эти — даже подростки — спокойно относятся к таким шуточкам. С ними проще.
— Таня!
О, понадобилась им! Подмигнула Эден:
— Сейчас все выясним! — и отправилась к бабулечке беседовать с бывшим муженьком.
— Игаль сейчас тебе все расскажет! — гордо сообщила Фаня и повернулась к гаду этому. Я округлила глаза и приподняла бровь: ну? И?
— Смотри, Таня. Я все проверил. Нам нужно с тобой официально оформить наш брак в МВД.
Вроде, обсуждали уже, нет?
— Так за чем же дело стало?
Тут он затараторил, употребляя плохо знакомые мне слова, типа, «апостиль» и все такое. Оказывается, в израильском МВД необходимо официальное доказательство того, что люди действительно живут вместе и, кроме этого, что они официально зарегистрированы, не важно где. Так как мы в розовый период нашей страстной любви все же доперли «расписаться» в Краснотурбинске, но не удосужились оформить его в здешнем МВД, то теперь нужно просто прийти и показать наше свидетельство о браке (черт, а где же оно? Вроде забирала с той квартиры вместе со всеми бумагами) и представить документы, свидетельствующие о совместном проживании — фотографии, общие счета и тому подобное. Тут я, конечно, не удержалась:
— Имеется ввиду тот общий счет, который описан Налоговой, и те твои долги, которые ты на меня повесил и сделал общими? Да, это будет верным доказательством крепости нашей семьи. Никто не заподозрит подвоха!
— Таня! — возмущенно воскликнул мой муженек. — Я же все долги закрыл, все оплатил, счет разблокирован…
— Да ладно?! — радостно воскликнула я. — Значит я могу теперь пользоваться нашим общим семейным счетом? Замечательно! Где моя чековая книжка и кредитная карта?
Игаль замялся. Но тут в ход вступила тяжелая артиллерия в виде моей Фанечки, которая соображает быстрее нас обоих, вместе взятых.
— Да, Игаль, Таня права. То, что у нее есть кредитная карта, оформленная на ее имя, вполне может служить доказательством совместного ведения хозяйства.
Тут Игореша мой совсем сник. Понятно, кому ж охота американским богатством делиться?! Но Фаня с ним еще не закончила: