БЖ Да. В 62‐м году мы устроили сначала выставку на Большой Коммунистической улице, которая была всего три дня[56]. А в это время шла выставка в Манеже[57]. И нас вытащили на эту выставку, под приход премьера, чтобы как бы расправиться и с теми, кто был в кругу МОСХа.
ЮР Официального искусства.
БЖ Официального искусства, но плохие с точки зрения власти. Ну и мы тут пристегнулись заодно, как бы выскочили на свою голову.
ЮР Мы – это кто?
БЖ Мы – это студия Белютина[58].
ЮР Это то, что называлось в те времена андеграундом, да?
БЖ Ну, в общем, да. Это была студия Белютина и еще несколько ребят, которые участвовали с нами в этой выставке. Эрнст Неизвестный, Володя Янкилевский, Юрий Соболев. И всех нас вытащили в Манеж.
ЮР И вот висите вы в Манеже…
БЖ Ночь мы вешали работы в Манеже, наивные, мило думая, что вот сейчас приедет барин, барин рассудит, увидит, даст премию, и нас примут в МОСХ, это была главная мысль. Нас примут в МОСХ и наконец признают, ля-ля. А барин, значит, внизу очень сильно разъярился, когда смотрел официальную экспозицию. А мы были наверху, на втором этаже, где теперь кафе.
Он стал подниматься к нам по лестнице, а там место узенькое такое, гэбэшники говорят: «Стойте так, не туда, не сюда». За спиной каждого стоят. Входит, обнял первых двух впереди стоящих, это оказались я и Вова Шорц. И говорит: «Ну пошли, показывайте мне, что вы тут творите. Вот они говорят, что это плохо, но я им не верю».
ЮР Кто это «они»?
БЖ Они, ну, Политбюро, руководители Союзов, одни, другие, цвет интеллигенции как бы. Ну и мы входим в это помещение. Император посмотрел на первую попавшую ему на глаза работу и помалиновел до невероятия. Начался крик. «Это что такое?! Кто это? Кто это!» Читает – Жутовский. Ну, я и встал перед ним, как лист перед травой, первый. Страшно, конечно, черт-те как. И начался ор. «Что вы нарисовали?! Что это такое?! Такие молодые, вас надо на лесоповал».
ЮР Очень неплохо.
БЖ Я говорю: «А я, Никита Сергеевич, валил лес-то». – «Ну-ка», – это он протягивает ручку. Ну, я пожал, мне тридцать, а ему семьдесят. А ручка мягонькая, ножки маленькие. «А это что же?» – «Да автопортрет». – «А вот у меня есть знакомый хороший художник Лактионов, вот он нарисовал автопортрет. И ежели в фанере вырезать дырку и приложить к автопортрету Лактионова, то сразу будет видно, что это лицо. А если вырезать дырку и приложить к твоему автопортрету, вот этому…»
ЮР Что получится?
БЖ «…То получится, – он так поглядел, – жопа».
Потом он пошел дальше других ребят костить. Ну а мы повесили экспозицию таким образом, что не персонально каждый художник висел, а общую экспозицию. У меня там висело четыре картины. И так случилось, что он на всех четырех…
ЮР То есть у тебя возникли с ним отношения?
БЖ У меня возникли явные отношения.
ЮР Скажи, Боба, а как дальше они развивались, или на этом они закончились?
БЖ Нет, не закончились. В то время моя жена работала в АПН, а у нее работала, в ее редакции, внучка Хрущёва Юля. И у меня к деду возникло сочувствие. Не сразу, потом, после 64‐го года, когда снесли его. Сидел он на даче под охраной, выезжать в город нельзя, словом, она рассказывала, как он там живет печально. Мне его стало жалко, и я ему стал подарочки посылать ко дню рождения. То книжечку, тогда вышел «Прометей»[59] первый номер, хорошее было издание. Потом картиночку такую нарисовал, она меня только просила: «Ты никаких абстракций сложных не посылай, что-нибудь попроще». Ну, я ему послал такую картиночку, иллюстрацию детскую, «медведя лет пяти-шести учили, как себя вести». Стихи Маршака такие.
ЮР Большинство художников андеграунда, которые впоследствии стали знаменитыми и сейчас составляют славу российского искусства, зарабатывали на жизнь тем, что работали иллюстраторами, в основном детских книжек.
БЖ Ну да, это был хлеб просто, понимаешь. Зарабатывались деньги на жизнь.
И вот так я посылал. А он в ответ, как бы с благодарностью за эти подарочки, присылал мне всякие воспоминания маленькие. Ну, например, он однажды передал мне, что всю эту историю в Манеже и вообще расправу с интеллигенцией затеял Леонид Фёдорович Ильичёв, который был секретарем ЦК партии, а ему хотелось стать членом Политбюро. И для этого была затеяна вся эта гигантская травля и перемалывание всех.
ЮР Этот партийный чиновник был такой немалой фигурой в московской культуре потому, что даже «Заставу Ильича» – знаковый фильм Хуциева, который он задержал, стали называть «Заставой Ильичёва».
БЖ Ну да, Никита орал на Хуциева: «Как же это, у тебя в фильме отец младше сына. Это же не бывает».
ЮР Я согласен с Никитой Сергеевичем. В жизни это случается редко. Это было заочное общение, или ты виделся с ним?
БЖ В 70‐м году вдруг он позвонил и пригласил к себе на день рождения. И мы к нему поехали и провели с ним часов шесть вместе. Гуляли, ходили, разговаривали, целый альбом есть по этому поводу. Есть и карточка, где мы с ним сидим. Это Серёжа Хрущёв[60], который попозже приехал, снял нас. И много разговоров было, интересных на самом деле. Тогда вышли его «Воспоминания», и весь мир об этом кричал, а наша власть утверждала, что это все вранье, не его воспоминания. Он же опубликовал в печати, если не ошибаюсь, такое заявление о том, что он не передавал[61]. И мне дико хотелось узнать, так это или не так.
ЮР Ну теперь-то мы знаем, что это его воспоминания.
БЖ Ну да, его были воспоминания. И он повторял их слово в слово, как в книжке, то есть это были наговоренные тексты.
ЮР Боб, а как ты реализовался в то время? Рисовал иллюстрации для заработка, как все, и одновременно занимался тем, чем хотел заниматься?
БЖ Обязательно.
ЮР А свою замечательную «стену», мемориал своей собственной жизни, ты затеял тогда или позже?
БЖ Был 80‐й – 82‐й год. Это было безумно мрачное, глухое брежневское время. К тому моменту я сделал около двух тысяч картин. И они все стояли никому не нужные. Хотелось придумать что-нибудь такое бесконечно многодельное, что не занимало бы много места. Потом я сообразил – мне пятьдесят лет, и я решил сделать себе подарок. И я как бы разрабатывал и придумывал эту картиночку.
Значит, придумана такая картинка: два блока – пятьдесят ячеек. В них пять серий по десять работ. Все перемешаны потом в композиции.
ЮР А что за серии?
БЖ Первая серия, десять штук, это «Господь Бог», или «Природа». Как хотите, никто ничего на свете лучше природы не сделал. Человеческая жизнь, как ты знаешь, – это одна четвертая часть секунды по отношению к геологическому времени Земли. Значит, разговор идет о том, что у нее гораздо больше времени, чем у человека.
В этой части все композиции, все картинки с ассамбляжами, то есть трехмерная форма. Это каштан, это череп лисицы, это ракушка, это агат, это морской ежик, это коралл, это кристалл ниобия, это аммонит.
Вторая серия – «Память». Поскольку к 82‐му году жены моей уже семь лет не было на свете, вся эта картинка посвящена ее памяти. И начинается с Люсиного портрета.
Сюда входят дочь и ее дедушка, мой отец, веселый такой авантюрист, который погиб по пути из Арктики в Москву в 38‐м году. Они летали искать летчика Леваневского[62], а сам он погиб в авиакатастрофе на обратном пути, в Архангельске. Перед этим он ездил в Германию и из Гамбурга прислал маме открыточку, что он присмотрел ей юбочку, а мне велосипедик, и на обратном пути купит. А дата на открытке, вот здесь вот – 12 мая 35‐го года. Фашизм, убивают, жгут…
ЮР Ну, я смотрю, ты такой пунктуалист, у тебя все, все документы собраны, все.
БЖ Больной я, больной.
ЮР Конечно, никакой не секрет, я эту картину видел много раз, знаю, и я очень люблю вот этот кусочек работы. Потому что это дневник…
БЖ …Моего отчима, да, за которого мама вышла замуж через несколько лет после гибели моего отца. И с которым я прожил тридцать лет – до его гибели в 70‐м году. Он на протяжении сорока пяти лет своей жизни писал дневник. Запись включала в себя две-три строчки. Вот 5 марта 53‐го года, дата как бы всем известна, он написал: «Погода дрянь…»
ЮР Всем известно, но, может быть, кто-то забыл, – это день смерти Сталина.
БЖ «Погода дрянь, сломал левый клык, Васька, любимый кот, опустил лапки в кипяток». Это было холодно, и мы грелись, нагревая на газу кастрюли. А кот залез на кастрюлю, провалился. «Сдох Персюк проклятый», он его почему-то называл Персюк проклятый. Вот такие.
Из этих дневников можно узнать все: какое кино, какие театры, что сколько стоит, куда он ходил, кто был в гостях. Ну вот поразительная совершенно память такая.
Еще в «Память», кстати, входит картина про Хрущёва и Манеж, где отрывки из доклада Хрущёва и где у меня бабочка. Я был знаком с Серёжей, сыном Хрущёва, достаточно давно, а он серьезный энтомолог. Как-то я попросил у него бабочку. Он говорит: «Нет, не дам, она стоит десять долларов».
Потом прошло несколько лет, Никита умер. Я помогал Неизвестному делать надгробие для Хрущёва на Новодевичьем кладбище[63]. Сделали и приехали выпить по этому поводу. И Серёжка мне говорит: «Боба, а что я тебе должен за твою работу?» Я говорю: «Бабочку дай». Вот она и есть.
ЮР Оценил свою работу в десять долларов. Третья серия?
БЖ Третья серия называется «Искусство». Ну, если тебя посадить перед тысячей художников, они нарисуют твой портрет. Все портреты будут разные, но все будут похожи. Это ты в данном случае тема, а их работы – вариации на тему. Здесь, в картине, вариации на тему овала и есть искусство.