ЮР Я тебе задам сакраментальный вопрос. Есть ли задача у художника?
НН Есть.
ЮР Да? Какая?
НН Ну, как-то немножко скрасить жизнь и чуть-чуть, может, ее облегчить… Ну, можно ведь уйти в картину и по ней гулять, отключившись от всего.
ЮР Я стал спрашивать Наташу про друзей, и она мне сказала, что самый лучший друг – это вы.
ЗС Но я считаю, что больше всего ей повезло не с мамой, не с папой, а с бабушкой и дедушкой, потому что она стала внучкой таких людей, которых уже теперь нет и не будет никогда на свете.
Мой папа был крестьянин в Ярославле, но какой-то его дядя был иконописец, так что он не совсем так земледелец.
Мальчишкой он бежал из своей семьи, очень многодетной. В семье было так много сыновей, что двоих назвали Иванами: Иван-старший и Иван-младший.
И он с цирком бродячим убежал. Добрался до Москвы, работал мальчиком в молочной лавке… А потом нашел художественные курсы, там подготовился и поступил в училище ваяния и зодчества. Он учился у Коровина, у Леонида Пастернака.
Сам выучил французский, латынь. И читал он только Аристофана, древних греков, Мольера, Шекспира… Тогда были такие книжечки в бумажных переплетах.
ЮР Я спрашивал у Наташи, кто ее учителя. «Главный учитель был мой дедушка», – сказала она.
ЗС Дедушка действительно был очень интересный человек. Он был очень какой-то кроткий, не бойкий. И потом, мне кажется, у него была единственная любовь в жизни, кроме живописи, это его внучка. Все остальные женщины, включая и маму мою, и меня, не значили для него так много.
И, наверное, все, что в Наташе заложено, – заложено им. У них были непрерывные игры, они устраивали из большого кресла карету, потом из лежащей доски лошадь, надевали на конец валенок, к валенку приделывались уши и глаза-пуговицы, и они ездили путешествовать в разные места с разными разбойниками.
Один раз я пришла, папа сидит под столом грустный-грустный, внучка посадила его в тюрьму. А папе-то было шестьдесят четыре года…
Он был консультантом при «Юном художнике». В наш дом со всего Советского Союза привозили работы ребят. В общем-то, папа считался очень способным художником. Но, во‐первых, он был сезаннист, никакой не реалист, а очень скоро ему нужно было ехать на сормовский завод рисовать рабочий класс. Ничего у него из этого не вышло. Он вообще был пейзажист. И был он просто учитель рисования. Вот.
ЮР И еще Наташа сказала, что вы друзья, да? Кроме того, что мать и дочь.
ЗС Мы с ней стали дружить позже, потому что я долго строила дома в Магнитогорске, в Челябинске, уезжала надолго. А была она с бабушкой и дедушкой.
А папа ее прекрасный спортсмен. В институте он бегал на разные дистанции. Потом он играл в баскетбол, ходил на лыжах, занимался альпинизмом. Я тоже, кстати, альпинизмом занималась, только до войны.
ЮР А во время войны где вы были?
ЗС А во время войны я была на войне. В Сталинграде, под Сталинградом. И испытала все страхи, которые только можно вообразить. Я так понимаю, что никто теперь себе не может представить, что мы испытывали.
Москву мы покинули через три дня после начала войны. Я была архитектором в «Гидропроекте», а «Гидропроект» был под НКВД. И поэтому в первый же день была объявлена мобилизация.
Всю войну я провела в отступлении, в саперных частях. Мы устраивали заслон для прорыва, какое-то время задерживались, делали всякие укрепления, землянки, огневые точки, минные поля. А потом отступали. А вот когда был главный прорыв, я поняла, как люди идут и спят. Подгибаются коленки, утыкаешься носом во впередиидущего и с закрытыми глазами идешь дальше.
Когда мы проходили через Сталинград, все горело. Кожа на лице от жара покрылась пузырями. А нас должны были сразу переправить через Волгу, чтобы делать опять укрепления и не пустить немца на север.
После контузии приехала в Москву, поступила в аспирантуру, начала строить панельные дома. Первые в Магнитогорске. А Наташа была с бабушкой и дедушкой.
ЮР Она рано начала рисовать?
ЗС Наташа, по-моему, прямо с карандашом родилась.
Когда она поступила учиться, были школы для девочек и для мальчиков. Она была в школе для девочек, и у нее была очень активная подружка Галя. Сейчас она доктор химических наук, вообще, умница такая. Подружка записалась во все кружки Дома пионеров: в спортивный, художественный, музыкальный, математический, физический, какой угодно. И Наташа поплелась за ней и записалась в художественный кружок.
А тогда в школы были недоборы, и из художественной школы ходили, смотрели по домам пионеров, есть ли где-нибудь кто-нибудь. Наташу пригласили в эту школу, и она начала учиться.
Надо сказать, вначале она не блистала, потому что переход от детского рисунка к натуре ломает многих. И я очень хорошо помню, как учитель мне говорил: «Очень хорошенькая девочка, очень хорошенькая, умненькая, но художника из нее не будет никогда».
Но все-таки она окончила, как ни странно, школу с пятерками по специальным дисциплинам и в тот же год поступила в Суриковский институт. Там у нее были замечательные учителя, и они прививали самое главное – любовь к делу, к профессии. Они с Таней Назаренко и сами нанимали натурщиков, вечерами сидели.
ЮР Вы гордитесь ею?
ЗС Еще бы! Я очень счастлива.
ЮР Нарисуйте нам портрет Наташи.
ЗС Наташин портрет?
Ну, во‐первых, у нее были очень хорошие друзья с младенчества. Потому что так получилось, что наш аспирантский состав народил детей примерно в одно и то же время. И у них была замечательная, настоящая дружба.
Потом Наташа была хорошенькой молоденькой девушкой. Много у нее было поклонников. Была очень веселая, хохотушка ужасная.
ЮР Она и сейчас веселая.
ЗС И потом еще с Таней они дружили, можно сказать, насмерть. Так что все было бы в порядке. Но с первого курса всех мальчиков забрали в армию. И остались такие, ну, малоспособные, малоинтересные ребята. Так что институт, в общем-то, он такой женской дружбой озарен. Ну и потом вот Писарев. Наташа мне до сих пор говорит: «Как ты мне разрешила выйти за него замуж?» Как будто я могла…
ЮР Давайте еще штрихи к портрету. Ну скажем, может ли у нее быть зависть к другому художнику? Может ли она тянуться к славе?
ЗС Мне кажется, что нет. Или если есть, то даже я об этом не знаю.
ЮР Мне кажется, что Наташа создала свой мир. Со своими персонажами, своими пейзажами, своими играми, своими драмами и весельем.
ЗС Это был не очень легкий путь. Потому что в то время еще надо было рисовать социалистический мир.
ЮР По-моему, она не очень усердствовала в этом.
ЗС Она зарабатывала деньги. Существовал художественный комбинат, в который поступали заказы из колхозов, совхозов, домов культуры и так далее. И они писали в год работы две. И это, в общем-то, обеспечивало как-то их жизнь. Работы большие – в клубы, дворцы, театры. Ну, это были никакие не пейзажи! В лучшем случае ловля рыбы там на Каспийском море. А так в основном на заводе…
ЮР Сталевары.
ЗС Сталевары, да. Они где-то у меня есть, эти работы. Ужас. Собирают что-то, выкапывают или сажают. Ну, такая вот тематика. Она получила несколько раз премии за лучшие работы года на этом самом комбинате. Но это была такая… подделка.
Наташа начала довольно рано ездить за рубеж. Австрийский фабрикант и коллекционер Людвиг их туда выманил, и, в общем, открылась дорога. И, по-моему, это было очень большое благо. Потому что открылся мир какого-то другого искусства, музеи, города.
ЮР Зоя Николаевна! Мир Наташи – это грустный, в общем, мир рассуждающего, сочувствующего, сострадающего человека. Сострадающего тем одиноким людям, которые изображены на картине.
ЗС Но он не всегда, по-моему, сострадающий. Он и насмешничающий мир. Ну а вот эти ее евангельские циклы – это, собственно говоря, современность. И «Тайная вечеря», и «Поцелуй Иуды». Это то, что происходило всегда и происходит сейчас. Так что это тема на все времена.
Да. А потом она любит архитектуру. И понимает.
ЮР В вашей семье существовала линия сильных женщин?
ЗС Первая сильная женщина – это моя бабушка, она овдовела в девятнадцать лет. Она поступила на Первые высшие медицинские курсы, работала земским врачом. А моя мама потом кончала первый женский университет. Она занималась литературой, филолог.
Ну а потом я… У меня вообще была довольно-таки сложная жизнь… Ну вот, это третья сильная женщина. А четвертая сильная женщина – это Наташа. Причем мы все еще противные жены, совершенно не любящие домашнее хозяйство. Совершенно.
ЮР Это вы о сильных женщинах?
ЗС О всех четырех. Так что я подарком не была… Мы все сильные женщины, но самая сильная – это Наташа.
ЮР В общем, вы дочерью довольны?
ЗС Я очень довольна дочерью. Хотя, конечно, характер у нее совершенно не простой. Ангелы могут быть только такие, каких она рисует. Ангелы с тяжелыми крыльями, которые несут тяжелых людей. У нее трудный характер, но отходит она мгновенно. Взрывается, сердится, меня ругает, и потом тут же все прощается.
Марина Неёлова[129]: и вот во сне вхожу я в подобие такого театра. Там огромный холл, и среди каких-то людей стоит Всеволод Эмильевич Мейерхольд
Я люблю Марину Неёлову – замечательную актрису, очаровательную женщину, умницу, прекрасного рассказчика и пишущего человека. Некоторое время назад журнал «Огонек» открыл парную рубрику «Мужчина и женщина». И повезло, что мне предложили написать о Марине, а ей обо мне. Ее текст был точен, ироничен и, увы, правдив. Когда-то мы придумали, что будем разговаривать, обсуждать профессию, ее и мою жизнь, наших друзей, и получится книга. Но книга так и не написана, а наговорили изрядно. Ну вот, например, один такой разговор в Конюшне. Ему не вполне можно доверять, потому что есть вещи, которые в книжку не вставишь, но тем не менее поучаствуйте в нашей беседе третьим.