Он всегда привозил из своих поездок одни и те же подарки: сыновьям – часы, жене – горжетку, а себе – длинные футбольные трусы.
ЮР Великий воздухоплаватель и поэт Винсент Шеремет писал:
Я к вам на стол не попадал,
И, слава богу,
Стерилизованный металл
Меня не трогал.
Нет на артериях моих
Следов зажима,
Не корчился я, глух и тих,
Как пантомима.
Хотя нутро мое пока
Для вас загадка,
Но знаю я наверняка —
В нем нет порядка.
В нем нет гармонии души,
Души и тела.
И это, в общем, не страшит,
Но надоело.
Пускай меня ваш ассистент
На стол положит.
Прокипятите инструмент,
Возьмите ножик.
А я возьму на свой рецепт
Лекарств бутылку.
Возьмите в правую ланцет,
А левой – вилку.
Давайте не эфиром боль
Свою заглушим,
Без скальпеля и вглубь, и вдоль
Раскроем душу.
Давайте скоротаем ночь
В беседе вольной.
Я постараюсь вам помочь —
Подуть, где больно.
Я пригласил своего друга, замечательного патологоанатома Александра Гавриловича Талалаева. Мы знакомы тридцать лет, и именно поэтому я думаю, мы с ним в нелегальной обстановке должны произвести вскрытие.
Сегодня мы празднуем юбилей опубликования в газете моей статьи «Вперед к будущему». В ней очень серьезные размышления, глубокие и чересчур научные, о природе вранья, попытка это объяснить какими-то физиологическими качествами. Описана и история Александра Гавриловича Талалаева. И напечатана таблица «лиц, лежавших в Мавзолее»: Ленин В. И., основоположник, председатель – с 24‐го до сего времени, Сталин И. В., генсек ВКП(б), председатель – с 53‐го по 61‐й год, Талалаев А. Г. – 1961‐й год, 19 мая с 10:30 по 10:35.
Как вы помните, Щусев построил Мавзолей таким образом, что сам гроб заглублен на два метра, и там темные ступеньки. И около этих ступенек стоят люди и говорят: «Осторожно, осторожно, осторожно». Но Александр Гаврилович, увлеченный зрелищем лежавших здесь вождей… И памятуя о том, что это предметы его изучения, засмотрелся, упал, ударился головой, потерял сознание и лег. Люди, шедшие в мавзолей, поправили тело, и очередь в дальнейшем, проходя мимо, спрашивала: «Ну, да, Ленин, Сталин – хорошо, но это кто и почему на полу?»
АТ Теперь понятно, как создаются легенды.
ЮР Ты мне скажи, человек в детстве, в молодости мечтает стать летчиком, космонавтом, балериной, а каким образом человек становится патологоанатомом?
АТ Я сначала, конечно, понятия не имел, что существует такая профессия, хотел я все стать врачом. У нас по соседству жила Сара Вульфовна, старая такая, она была педиатром. Небольшая, пухленькая. И вот обычно дети боятся врачей, а я ее не боялся. И я решил, что буду таким же врачом, как она. Мало того, я решил, что стану педиатром. В институте на третьем курсе у нас была патологоанатомия. Никто понятия не имел, что это такое. И у нас был совершенно блестящий преподаватель. И я понял тогда, что вся медицина сосредоточена вроде бы в патологоанатомии.
Мне нравилось понимать, какие есть функции, изменения в человеческом организме, почему они происходят, как они отражаются на состоянии больного. И я решил, что стану патологоанатомом.
ЮР А что, у живых этих функций не видно?
АТ Тут они полностью подтверждены.
ЮР Скажи, а как родители относились к выбору твоей профессии?
АТ Это был ужас. Мама моя не понимала, куда я попал, папа вообще был недоволен, что я стал медиком. Он был инженером, мой брат был инженером, но мне совершенно не интересна машина. Несмотря на то что, как устроен человек, я понял, но как устроена самая простая машина, например мясорубка, я тебе не скажу, не говоря об автомобиле. У меня всегда такое впечатление: «Мать родная, как они в нем разбираются?»
И папа сказал: «Да, в семье не без урода». А я был худой, поэтому он сказал: «Ну, теперь понятно, почему тебя приняли в медицинский институт – потому что им нужны кости для изучения скелета».
Когда сядешь в поезд, всегда спрашивают о профессии. Я говорил: «Я – патологоанатом». И сразу все замолкали. То есть на тему профессии уже не говорили, боялись. Хотя работа с умершим составляет всего одну десятую нашей работы.
ЮР А остальное что составляет?
АТ А остальная работа – диагностическая, на больных, которые живут и будут жить. Да, человек может умереть до срока, но отсюда должны рождаться какие-то конкретные выводы, обобщения, чтобы потом помочь какому-нибудь больному, чтобы повторно что-то не случилось. У нас, кстати, был один интересный случай, в 14‐м отделении лежала девочка. Поступила она к нам с малокровием, находилась на обследовании и умерла. И когда мы стали ее исследовать, обнаружили редкое заболевание. А на клиническом обследовании лежал мальчик с такими же признаками. И вот эта умершая девочка спасла мальчика.
ЮР А где у тебя была надпись…
АТ Да, к сожалению, надпись со стены пришлось стереть. Во всех старых патологоанатомических отделениях было написано: «Это место, где мертвые учат живых», Mortui vivos docent.
ЮР Теперь мы перейдем к абстрактным людям, то есть к тем препаратам, которые у вас в музее. Можно к ним относиться уже нейтрально, потому что те случаи произошли давно?
АТ Это не случаи, а часть работы. Можно назвать это кунсткамерой.
ЮР Скажи, количество популяционных пороков, которые мы в твоей кунсткамере в изобилии наблюдаем, в связи с Чернобылем увеличилось? Двухголовые младенцы…
АТ Нет-нет! Каких-то новых пороков, которых мы бы не знали из мифов Древней Греции, в общем-то, нет. Только что я не знаю кентавра. А все остальные: циклопия или вот, например, сиреномилия, вот она как русалка – они как были, так и остаются, их количество не возросло. Потом всегда надо четко понимать, какие пороки. Есть, например, пороки как при генных синдромах, когда дело в генетике, либо изменение хромосом. А есть врожденные пороки.
ЮР А что влияет? Ну, пьянство, например? Пьяное зачатие.
АТ Если хронический алкоголизм, то да.
ЮР А наркотики?
АТ Конечно, влияют. Ну, представьте себе, что человека посадили на трубу, откуда идет дым. Естественно, все будет отражаться на женщине, на ее плоде.
ЮР Саша, приходил к тебе отец больного ребенка, ты с ним разговаривал. Что в твоей профессии, со стороны чужого взгляда не очень веселой, что самое трудное?
АТ Трудное – это поставить правильный диагноз. А самое трудное – когда приходят родители, и, к сожалению, больших надежд на выздоровление ребенка нет. И надо посмотреть на папу, на маму. Это испытание, даже если они психологически готовы к смерти ребенка. Больно смотреть, и я им больше сочувствую, чем ребенку.
ЮР Ты ездил в Америку и работал там с ними. Отличается ли там работа в этой области?
АТ Да, отличается, и значительно. У них есть технологии, очень хорошие, но иногда за технологией исчезает больной. Есть протокол, они его приняли, и все – больной испарился, как только ему поставили диагноз. Они очень хорошо ставят диагнозы, и дальше они начинают лечить очень точно.
Вот они выпускают «Кока-колу», «Спрайт», какие-то напитки, они совершенно все одинаковые всегда. У нас если берешь «Буратино», то чувствуется разница от фабрики к фабрике в одной Москве. Можешь пить и не понять, что это «Буратино». То есть у них вот эта технология одинакова везде: в Нью-Йорке, в Мемфисе. Есть стандарт. У нас такого нет. И поэтому возникает ситуация, что есть хороший врач и плохой. У них врач – ремесленник, очень хороший, профессионально, блестяще работающий. Но у него все есть под руками. У нас врачевание часто – это акт искусства. Мне это ближе. Но технологичность должна быть.
ЮР Ну о какой технологичности ты говоришь, если у нас нет крови для переливаний, перевязочных материалов…
АТ Дело в том, что медицина начала разваливаться не вчера, не десять и не двадцать лет назад. Она начала разваливаться еще, может быть, до революции. Но тогда она была все-таки платная. Полностью оснастить больницу квалифицированной помощью, я не знаю, это как оснастить космический корабль. Это все дорого. Мало того, мы к этому привыкли, и в этих условиях мы замечательно работаем. Я даже думаю, блестяще.
ЮР А вот патологоанатом, чем он может в нынешней такой стратегически измененной ситуации дополнительно заработать?
АТ Только своей работой. Могу ли я обеспечить свою жизнь? Если ты хороший специалист и в тебе есть необходимость, то можно. Просто в стоматологах больше необходимости. В дерматологах – больше необходимости, и масса острых ситуаций. У патологоанатома ситуаций, слава богу, меньше.
ЮР Ну как это меньше? Смертность, Саня, я должен открыть тебе глаза, стопроцентна, согласись?
АТ Да, это такая старая истина, что меня переубеждать не надо. Но это острая ситуация пока не для меня. Я не могу как-то себя отождествить с этими ситуациями, не дай господь. Оно случается у всех, но за это деньги не платят. Это чужая боль. А когда к тебе обращается больной, который нуждается в помощи, причем немедленной, это становится и твоей болью.
ЮР Что является предметом патологической анатомии?
АТ Если вкратце, то существование человека как такового. Его утробное развитие, его жизнь дальнейшая и его смерть. Вот то, о чем мы с тобой говорили. Они детерминированы. И после каждого такого процесса возникает новое здоровье, новое состояние человека. Кстати, Юра, никогда не думай, что я занимаюсь только умершими, хотя и умерший рассказывает очень много.