Лавинию дождь поймал в тот момент, когда она, задумавшись, переходила неширокую улочку, заставленную вешалками с товарами и запруженную народом. Госпожа Редфилд пробежала несколько шагов вперёд, под защиту арочного свода, и остановилась, отряхиваясь. Как и Франциска, она огляделась, чтобы понять, куда попала, но не увидела никакого указателя с названием улицы. Ей показалось, что нужная адресная табличка висит вон там, чуть в стороне, правее, она шагнула туда… Уткнулась лицом в грубую влажную ткань, отшатнулась и подняла руку, активируя «огненную плеть».
– Нет-нет, госпожа профессор, не нужно! – смеющийся голос был ей знаком, хотя Лавиния и не вспомнила, откуда его знает.
Удерживая атакующее заклинание на кончиках пальцев, она попятилась и посмотрела, куда же попала.
Это был классический клаустро, или клуатр[13], с колодцем и несколькими небольшими деревьями внутри квадратного двора. Вот только Лавиния точно знала, что в такие дворы не допускаются миряне, а ещё – что никаких монастырских ворот и близко не было на той улице, по которой она шла.
За спиной у неё была каменная стена с фреской и двумя небольшими зарешеченными окошками. Справа – каменная скамья, потом закрытая дверь. Слева аркада поворачивала и продолжалась, прямо впереди струи дождя хлестали по веткам оливы и железной крыше колодца. А ещё перед собой она увидела фигуру в монашеской рясе из коричневой ткани. Лицо незнакомца было закрыто капюшоном.
– Итак? – холодно произнесла госпожа Редфилд, перекатив шарик огня с левой ладони на правую. – Что может мне помешать выйти отсюда через дыру вон в той стене, предварительно спалив лично вас, сеньор?
– Ваш покладистый характер, госпожа профессор! – мужчина в монашеском одеянии откинул капюшон.
– Тьма вас побери, Лонго, я ведь могла успеть убить вас раза три! – выдохнула Лавиния, развеивая заклинание. – Вы знаете вообще, что вас разыскивают полковник и коммандер Службы магбезопасности, два профессора и гениальный архивариус?
– Ну… не то, чтобы знаю, но догадываюсь, – вздохнул четырнадцатый герцог. – Не понял только, почему архивариус? И кто второй профессор?
– Потому что в придачу к вашему несвоевременному исчезновению перед самым началом сессии, на Хранителя библиотеки в вашем поместье напали. Поэтому архивариус магбезопасности вместе с мадам Мари Лаво, профессором кафедры тонких магических воздействий, выясняют, что же там произошло, – она огляделась и поёжилась. – Слушайте, ваша светлость, что-то тут очень уж мокро! Мы не могли бы найти какой-нибудь закуток, где бы не капало с крыши и не задувало с трёх сторон?
– Моя келья подойдёт? Только, ради всех богов, госпожа профессор, не называйте меня «вашей светлостью»! Мне сразу как-то нехорошо делается.
– А как вы желаете, чтобы я вас называла?
– По любой из фамилий, благо у всякой старой семьи их полно на выбор. Сандоваль вполне подойдёт.
– Хорошо, Сандоваль, договорились. Ведите! Но предупреждаю, если я буду вами недовольна, стану именовать исключительно полным титулом!
Келью, где временно обосновался герцог, нельзя было назвать очень уж аскетической: гостиная, она же кабинет, выходила двумя окнами в садик. Приоткрытая дверь слева вела в спальню, куда Лавиния заглядывать не стала, не столько даже из скромности, сколько ввиду отсутствия интереса. Чего она там не видела?
Коротко извинившись, герцог скрылся за дверью спальни. Лавиния прошлась по гостиной, выглянула в окно. В саду, несмотря на январь, цвели розы, и она ностальгически вздохнула, подумав о своём поместье в Провансе. «Всё-таки когда-нибудь я выйду на пенсию и уеду на юг. Буду жить с видом на лавандовые поля и разводить розы возле дома… Хотя, если вдуматься, для жителей Севильи Провенс – это север? Как-то это всё слишком философски для моего простого ума охотника за буйными магами…».
– Кстати, вы мне не объясните, Сандоваль, каким образом вы меня сюда выдернули? – поинтересовалась госпожа Редфилд. – Я отчётливо помню, что стояла на улице среди каких-то лотков и магазинов!
– Вы шагнули точно в открытый мною портал, госпожа профессор. Я-то собирался пройти по городу и пособирать слухи, ну, и встретиться кое с кем.
– Минуточку! Студент Сандоваль, я что-то не припомню, чтобы вы хоть раз сумели на занятиях открыть и какое-то время продержать портальное окно хотя бы для кошки! И зачаровывать амулеты для переходов вы тоже пока не научились. Жду объяснений!
– Ну госпожа-а профессор, ну конечно, я не открывал окно по щелчку пальцев, как вы! Вот кристалл, его зачаровывал мой… друг. Кристалл соединяет ту самую арку, где вы так удачно прятались от дождя, с монастырём и ещё с парой строго определённых мест в Севилье. Я не хочу пока соваться во дворец или в поместье, понимаете?
– Пока нет. Но вы мне сейчас это объясните, я надеюсь. У меня вообще довольно много вопросов к вам, студент! Ну, например, почему вы сорвались из Лютеции, не предупредив ни ректора, ни декана, то есть меня? – Лавиния прошлась по комнате, остановилась прямо перед молодым человеком и ткнула его пальцем в грудь. – Почему в вашем дворце в ответ на мои вопросы врёт каждая собака? Почему, наконец, вы упёрли из своего дома портрет родителей и, Тьма меня побери, чашку? Чашку!
На каждый её вопрос герцог только кивал, а при слове «чашка» и вовсе расплылся в широкой ухмылке.
– Как же хорошо, что вы всё поняли, госпожа профессор! – ответил он с восхитительным отсутствием логики. – Собственно, я на вас и рассчитывал!
– Прекрасно. В таком случае налейте мне чаю, сядьте и рассказывайте.
– Хорошо, госпожа профессор. С чего начинать? С чашки, с начала или с самого важного?
– Хммм… Самое важное может оказаться совсем не там, где его ищете вы, так что начните-ка с начала. Где оно, по вашему мнению, в январе 2181 года, или тогда, когда власть перешла в руки вашего отца?
– Мне кажется, ещё раньше, в 2120. Тогда, когда у старшей сестры моего деда, супруги графа Хаэн, родился сын Альваро. Двоюродный брат моего отца.
От взгляда Лавинии не укрылось сомнение, прозвучавшее в словах герцога.
– Поясните, пожалуйста. Вы считаете, что за гибелью ваших родителей стоит именно он?
– Не знаю! Я мало знаком с графом Хаэном, но в те несколько раз, что мы встречались, он не казался мне злым. Впрочем, я был ребёнком, что я понимал? – спросил он с горечью.
«Боюсь, что и сейчас ты понимаешь немного, – госпожа Редфилд поморщилась. – Так что, придётся копать ab ovo[14]? Как же это несвоевременно! И Кайенн будет бурчать, что я пустила экзаменационную сессию на самотёк…»
– Мне говорили, что граф Хаэн уже много лет не выезжает из своего поместья, разве это не так?
– Конечно, нет! – ответил Сандоваль с удивлением. – Лично я видел его четыре или пять раз. Дважды он приезжал сюда, в Севилью… О нет, трижды! Просто первого раза я помнить не могу, дядя присутствовал на моём имянаречении. Но он точно был на праздновании заключения помолвки между Карлосом Филипппом и принцессой Луизой Сведеборгской. Мне было тогда семь лет, и я хорошо помню, что дядя подарил мне коня.
– Коня…
– Да. Отличного жеребца спаньской породы, его звали Буки. Собственно, Буки и сейчас жив, просто состарился. Второй раз я видел дядю, когда праздновали второе совершеннолетие Марии Франциски. Тогда они с отцом очень крупно поссорились, и дядя покинул празднование ещё до ужина. И кроме того, несколько раз мы виделись в Мадриде, когда его величество собирал у себя всех правителей доменов.
– Сандоваль, а расскажите мне, что помните об этой ссоре. Хоть что-то. Понимаю, что вы не присутствовали…
– Ну-у… – молодой человек смущённо потёр нос. – Вообще-то это не совсем так. Я прятался в отцовском кабинете за шторой, на подоконнике. Был уже довольно поздний вечер, часов восемь, вы знаете, как рано темнеет в декабре. Так что шторы горничная задвинула давным-давно, никто на них и не смотрел. Понимаете, госпожа профессор, я увидел отца совсем с другой стороны и… испугался. Мой отец был весёлым, иногда брал меня в седло и вёз с собой на охоту или куда-нибудь на дальнюю прогулку. Он дарил мне солдатиков и пару раз даже в них со мной играл. А к восьмому дню рождения я попросил магическую железную дорогу, и точно знал, что под неё готовят целую комнату. Но тогда, в кабинете, отец и дядя даже не кричали друг на друга, а… знаете, хрипели, как хрипят собаки на сворке, завидя дичь.
– Из-за чего была ссора, Сандоваль?
– Из-за сестры, конечно! – герцог криво усмехнулся. – Что Мария Франциска – некромант, давно уже все знали, и вроде бы никому этот дар не мешал. Она должна была отправиться на обучение в Лондиниум, после чего её ждало место в королевской службе безопасности. Но за пару месяцев до её второго совершеннолетия что-то произошло. Не знаю, не спрашивайте! – он поднял ладонь, предупреждая вопросы. – Отец стал требовать запечатывания магии, мать плакала и соглашалась, но почему, я не узнал. Хотя старался. Меня даже поймали как-то раз за подслушиванием и наказали.
Молодой человек смотрел перед собой, словно не видя ни собеседницы, ни комнаты, ни окна, за которым снова светило солнце. «Эк его разобрало! – подумала Лавиния. – Но похоже, что нарыв надо вскрыть, пока он не отравил мальчику мозги и сердце».
И, прямо противореча своим мыслям, она сказала:
– Если хотите, Сандоваль, давайте прервёмся. Спешить-то уже некуда!
– Хочу. Но не могу. Я должен разобраться в этой истории до своего полного совершеннолетия.
– Хорошо, давайте попробуем разбираться вместе. И я повторю, мне очень хотелось бы узнать, отчего вы так спешно сорвались из Лютеции, никого не предупредив? Почему здесь, в Севилье, не живёте в собственном дворце, а скрываетесь в монастыре? – Лавиния уже почти сказала «прячетесь», но вовремя заменила обидное слово. – И почему там, во дворце, никто не сказал нам и слова