Женщина вскинула взгляд, долго смотрела Лавинии в лицо, потом потупилась и снова разгладила юбку.
– Вообще-то говорила это не я. Говорила Алита, старшая горничная, но… да, я с этим согласилась. Потому что все знают, что герцог должен передать наследнику какие-то секреты, с этими артефактами связанные. Передавали Карлосу перед его полным совершеннолетием, но Карлос погиб, – тут по лицу её пробежала быстрая тень, и Лавиния насторожилась; экономка же продолжала монотонно говорить, глядя в пол. – Вроде бы передавал герцог эти знания и второму сыну, но тот, как вы знаете, погиб вместе с родителями. А Энрике никто в расчёт не принимал, он же младший, не особо и нужный.
– И какая же опасность грозит герцогу?
– Если б я это знала, так, наверное, уж предупредила бы…
– И вы считаете, что следующим герцогский трон займёт нынешний граф Хаэн. Это хорошо или плохо для провинции? И для вас всех, кто на герцога работает?
Сеньора Родригес пожала плечами.
– Не скажу, сеньора коммандер, не знаю. Я его сиятельство графа Хаэна и видела-то раз пять, не больше, говорю же, не приезжал он в Севилью много лет. По мне, так для провинции важно, чтобы правитель был и занимался делами, а уж кто им будет, Хуан, Мигель или Энрике, не имеет значения.
– Понятно. Хорошо, пока у меня нет больше вопросов, но я прошу вас оставаться здесь, во дворце.
Экономка пожала плечами.
– У нас с Родригесом другого дома нет. Детей мы не нажили, богатства не заработали, так что век будет доживать здесь.
Она коротко поклонилась и пошла к двери. Уже успела взяться за ручку, когда её догнал ещё один вопрос:
– Кто больше всех заинтересован в смене власти?
Женщина не повернулась к Лавинии, так и ответила, стоя лицом к двери:
– А вы посмотрите, кто к герцогу всех ближе сидит, там и ищите.
Лавиния пару секунд смотрела на закрывшуюся дверь и всё ещё колышущуюся синюю портьеру, потом тряхнула головой и сказала.
– Ближе всех… Хм… Ну, пожалуй, камердинер и секретарь. Первый натягивает на господина штаны и стрижёт ему ногти, второй пишет от его лица письма и назначает его встречи. Что ж, с Алонсо, я надеюсь, смогут справиться Мари и Дюпон… Или Дюпон и Мари? Н-да, а мы тут поговорим с господином… как его? Гонсалес, да. Где здесь колокольчик?
Секретарь появился нескоро, минут через пятнадцать. Без приглашения сел в кресло и сухо заявил:
– На будущее, сеньора, если наше с вами общение продолжится, я предпочёл бы знать заранее о таких срочных вызовах. Я занят серьёзными делами, и не могу мгновенно всё бросить, чтобы прибежать на ваш зов.
Чуть склонив голову влево, Лавиния рассматривала его с каким-то таким интересом… коллекционера, что ли. То есть вот сидит молодой человек, по её меркам – почти юноша, и разговаривает с ней, как с нерадивой прислугой. Он забыл, кто она такая и зачем сюда приехала? Или точно знает, где находится герцог? Но всё равно, прозвучало им сказанное плохо. Грубо прозвучало. Сеньор Гонсалес забыл, что человек воспитанный будет одинаково вежливо разговаривать с герцогиней и со служанкой.
– А почему вы в тёмных очках? – спросила она внезапно.
– Я-а… А какая вам, собственно, разница?
– Снимите их, пожалуйста, на одну минуту.
Гонсалес настолько растерялся, что уже потянул с носа очки – модные, в тонкой золотой оправе, на которой мелькнул логотип известного модного дома. Он сразу спохватился и водрузил их на место, но Лавиния успела увидеть всё, что хотела.
В «Голубя и капусту» Лавиния приехала без опоздания, но Равашаль уже доедал антрекот.
– Извини, – сказал он без тени смущения. – Последний раз я ел за завтраком, и даже кофе сегодня выпить не удалось.
– Где-то пожар? – спросила госпожа Редфилд, усаживаясь и жестом подзывая официанта. – Дежурное блюдо, пожалуйста.
– Жареный голубь, мадам.
– Отлично, подавайте.
– Вина?
– Увы, нет. Надо иметь свежую голову.
Официант неспешно удалился в сторону кухни, и она повернулась с Равашалю.
– Так что случилось? – повторила она вопрос.
– Ничего нового, – поморщился глава Службы магбезопасности. – Королевский Совет потребовал срочно обновить правила использования бытовых амулетов, с ним сцепилась Гильдия артефакторов, а ваш покорный слуга оказался колосом меж двух жерновов.
– То есть, тебе предложили быть третейским судьёй в их споре?
– Ну да… И скажу тебе честно, я на стороне Гильдии, хотя они те ещё зайчики.
– Саблезубые, – хмыкнула госпожа Редфилд. – Но да, Королевский Совет ещё хуже.
– Ладно, это ерунда, – Равашаль поковырял фруктовое желе и отставил в сторону. – Рассказывай, что у тебя за проблема.
Официант поставил перед Лавинией тарелку с голубем и отварным зелёным горошком. Она сразу отломила птичью ногу, покрытую глянцевой золотисто-коричневой корочкой, откусила кусок и прожевала.
– Отлично сделано! Вот что мне удалось узнать…
Равашаль слушал и хмурился, но не перебивал.
– И на кого же похож этот самый секретарь?
Она вздохнула.
– Ты себе представить не можешь, насколько это разветвлённое семейство! Нет, главная-то линия внезапно сократилась до одного последнего представителя, но там столько младших братьев, дядюшек, кузенов и прочего! Вот и у тринадцатого герцога был младший брат, полковник Перес де Уэскар.
– Полковник… чего?
– Артиллерист. Маг огня, погиб почти двадцать лет назад в очередной заварушке где-то на южных островах. На Мадагаскаре, вот! И секретарь нынешнего герцога, представь себе, похож на этого самого полковника-покойника, словно два зерна пшеницы. Как ты понимаешь, в семье закреплено магическое наследование внешности, как минимум старшим сыном.
– Плод любви?
– Женат Перес де Уэскар вроде бы не был. Хотя мог скрывать, если, например, женился на горничной. Но я пока не копала историю этого молодого человека, только просмотрела досье, собранное, когда он проходил у герцога испытательный срок. Лонго был им доволен.
– Неужели он не узнал родственника?
Тут Лавиния фыркнула.
– Интересно, как? Портрет был засунут в самый дальний тёмный угол галереи. Учитывая, что полковник погиб, когда Лонго ещё года не исполнилось…
– А сколько этому… секретарю?
– Я сперва подумала, что лет двадцать семь-двадцать восемь, но судя по досье, я на шесть лет ошиблась. Тридцать четыре.
– Ну хорошо, – Равашаль попытался откинуться на спинку стула и недовольно поморщился. – Так, ты доела? Идём-ка в мой кабинет, там можно выпить хорошего кофе и сесть удобно!
Он велел официанту приплюсовать сегодняшнюю плату к его счёту и взял Лавинию за локоть.
– Пошли-пошли, ты с этой вашей Севилье совсем отвыкла быстро двигаться!
В кабинете она тут же села в своё любимое кресло и достала трубку. Равашаль устроился на своём месте, откинулся на спинку и слегка улыбнулся.
– Вот теперь всё правильно! Так давай вернёмся к делу, у меня через двадцать минут встреча. Что, собственно, тебя смущает? Обычная возня мелких землевладельцев, кто у кого отжал особо хороший склон для виноградника.
– Ты не прав, провинция Уэскар – это не какое-нибудь мелкое шато. Это большие и очень большие деньги. А смущает меня многое. Ну сам смотри: старший сын погиб, предположим, случайно, хотя я уже говорила, что утонувший маг воды – это нонсенс. Но ладно, допустим, погиб. Потом кто-то очень умело провоцирует герцога касательно дара, доставшегося дочери, некромантии.
– Думаешь, провоцировали?
– Слушай, тринадцатый герцог был… не самой яркой свечкой на торте, но он сам маг, родился и всю жизнь прожил в магической семье. Ну, некромантия, и что? Отличные возможности для карьеры. Дочь герцога имеет возможность выбирать, не пожелает возиться с умертвиями, пойдёт преподавать или теорией заниматься. Так с чего его понесло блокировать девочке магию? Уверена, кто-то старательно накрутил ему мозги. Дальше, пожар. Дворец, битком набитый защитными артефактами, при наличии вполне способного мага, вспыхивает, словно магический фонарик, моментально, и при пожаре погибает сам герцог, его жена и второй сын, ставший наследником. Магбезопасность расследует это дело из рук вон плохо…
– Неужели король Спаньи не прислал своих эмиссаров? Правитель Уэскара – не хвост собачий!
– А с его величеством Фердинандом вообще всё темно и непонятно. Ты знаешь, что он, мягко говоря, периодами бывает не в себе? Так вот, в тот момент у него была идея фикс, что рядом с ним зреет заговор, и его хотят свергнуть. Поэтому все значимые фигуры были удалены от двора и заменены королевскими приятелями по пирушкам и охоте.
– Я слышал об этом, – кивнул Равашаль. – Но пока ситуация в стране стабильна, мы не вмешиваемся. И кто вошёл в состав королевской комиссии?
Лавиния махнула рукой.
– Довольно того, что возглавил её маркиз Аламеда, знаменитый тем, что на завязывание галстука у него уходит от двух до пяти часов. А ещё до меня дошла фраза, сказанная его величеством Фердинандом при прочтении отчёта: «Четырнадцатилетний герцог – это забавно! Но он, по крайней мере, не заговорщик!». И отчёт был утверждён. Слушай, ты обещал кофе!
Чашка с чёрным кофе возникла перед ней на столе практически в ту же минуту. Лавиния в один глоток выпила половину, выдохнула и продолжила.
– Так вот, второй момент, который мне сильно не нравится – это шоколад.
Тут Равашаль поперхнулся.
– Что?
– Шоколад, – повторила она. – Вот уже лет сорок в провинции производят особый шоколад по секретному рецепту. И не смейся, это производство приносит герцогам Медина до трети их дохода.
– Это сколько?
Когда Лавиния назвала сумму, Равашаль поперхнулся второй раз.
– То есть, ты предполагаешь, что вся эта вакханалия была затеяна, чтобы получить рецепт? Ну-у, не знаю, не слишком ли… круто?
– Не рецепт. Производство. Причём у меня возникло подозрение, что интересует нашего злоумышленника только лишь оно, без собственно герцогства. Зачем тратить время и силы на управление провинцией, герцогские суды, вникать в дела, куда легче просто убедить юного родственника, что этой незначительной частью имущества вполне возможно поделиться.