– Ну, предположим… А в-третьих?
– А в-третьих, я думаю, вдруг король прав, и в Спанье зреет полноценный заговор? Между прочим, нынешний герцог Медина – третий в очереди на трон… Вполне можно предположить, что заговорщики рассчитывают заморочить ему голову, как раньше заморочили его отцу. Молодой человек получает все права после полного совершеннолетия, затем быстро становится вторым в очереди, а потом и первым. И всё, можно управлять Спаньей из-за его спины!
– То есть, ты не можешь решить, хочет ли твой злоумышленник бездельничать и стричь купоны с особого шоколада, или же взвалить на себя управление страной? – Равашаль скептически покачал головой. – Знаешь, Лавиния, иди-ка ты… и обезвредь его. И побыстрее. Даже если это просто ничем не подкреплённые амбиции никому не известного бастарда, держать под боком такую пороховую бочку совсем не хочется. У Галлии со Спаньей почти семьсот километров общей границы!
Когда Лавиния уже взялась за дверную ручку, он спросил:
– Ты думаешь, это секретарь, а не дядюшка?
– Дядюшка – родственник по женской линии, он в очереди на трон двадцать седьмой. Ему не светит. Но на шоколад нацелиться, конечно, мог, это запросто…
Выйдя из здания Службы магбезопасности, Лавиния поняла вдруг, что устала. Ей очень хотелось пересечь Сену по Новому мосту, свернуть направо и через какую-то четверть часа оказаться в своём собственном доме.
– Единственный способ избавиться от искушения – ему поддаться, – вспомнила она слова Оскара Уайльда. – Может и правда, переночевать дома, выспаться в своей собственной постели, позавтракать тем, что приготовит мадам Ланье, прекрасно знающая вкусы хозяйки…
Она успела даже сделать шаг в сторону набережной, когда резко засигналил её коммуникатор. Звонил полковник Монтойя.
– Госпожа коммандер, когда вы планируете прибыть?
– Я нужна вам срочно?
– М-м-м… Дело в том, что мне удалось связаться с матерью Патрисией.
– Отшельница не чужда техномагических новинок? – удивилась Лавиния.
– Она не отшельница, – серьёзно ответил полковник. – Она мать-настоятельница крупного монастыря, там только монахинь около пятисот, плюс послушницы, трудницы и дамы, приехавшие помолиться. Огромное хозяйство, и находится оно под патронажем её величества. Кроме того, мать Патрисия, инкогнито, разумеется, периодически работает на наших с вами коллег. Некромантия-то у неё сохранилась…
«Значит, всё-таки магию ей не заблокировали! – подумала Лавиния. – Оч-чень интересно».
– Хорошо-хорошо, я поняла! – нетерпеливо перебила она Монтойю. – Когда и где?
– К ужину она будет у меня дома. И планирует у нас заночевать.
– Не во дворце? Хм, интересно. Хорошо, я буду через час примерно. Максимум – полтора.
Экран погас. Лавиния остановилась у парапета набережной, глядя на серо-зелёные воды Сены, но не видя их. Наконец она встряхнула головой, развернулась и быстрым шагом пошла к улице Риволи, чтобы как можно скорее добраться до центральной портальной станции Лютеции. На ходу снова достала коммуникатор и набрала номер. Когда на экране появилось лицо четырнадцатого герцога Медина, она спросила:
– Вы в монастыре, Сандоваль? Нам нужно поговорить. Через двадцать минут буду у вашей третьей арки.
В келье, отведённой герцогу, ничто не переменилось… «В монастырях сотнями лет ничего не меняется, а ты была здесь всего лишь вчера!» – сказала себе госпожа Редфилд. Прошлась по комнате, посмотрела в окно, повернулась к молодому человеку.
– Вы встречались с королём, Сандоваль?
Герцог поднял брови.
– С его величеством Фердинандом? Да, конечно. Родители брали меня с собой в Мадрид, когда ездили на заседания королевского совета или на официальные мероприятия. Конечно, я не посещал балов или собраний, но я играл с принцем, мы почти ровесники. И короля я видел. Потом, после пожара… Я приносил присягу, как правитель провинции. И пять раз участвовал в ежегодных собраниях большого совета.
– Почему пять, а не семь? Прошло ведь семь лет…
– Совет проводят в день весеннего равноденствия, так что тогда, в год пожара, на нём был отец. А два года назад совет отменили из-за болезни его величества. Ещё несколько раз он беседовал со мной о делах в Уэскаре.
– Понятно. И что вы о нём думаете?
– Госпожа коммандер, я приносил присягу его величеству, – ответил герцог деревянным голосом. – И не стану обсуждать его самого, его семью или его действия.
– Понятно, – повторила Лавиния. – Какие у вас отношения с сестрой?
– Практически никаких. Я не видел её давно, – он помолчал и добавил. – Она была в Севилье прошлым летом по монастырским делам. Были каникулы, я был в поместье, и Мария тоже туда приехала, хотела о чём-то со мной поговорить.
– И?
– Разговор… не получился. Мы сразу начали ссориться, и няня Стефа практически прогнала её. Я… очень об этом жалею, получается ведь, что мы остались вдвоём от всей семьи. Надо держаться вместе.
– Вы совершенно правы, Сандоваль, – Лавиния снова прошлась по келье. – Думаю, вам пора выбираться из вашего уединения. Предлагаю завтра встретиться в вашем дворце за обедом… Вы ведь приглашаете меня на обед?
– Безусловно, госпожа профессор!
– Вот и отлично. И мы с вами вместе поглядим, кто как отреагирует на ваше появление, и кто что скажет…
В гостиной было полутемно, горела лишь лампа над журнальным столиком. Наверное, из-за этого слабого освещения, а может – от усталости, но Лавинии показалось, что в комнате стоят у окна и тихо беседуют двое мужчин. Она прошла в комнату и поздоровалась. Один из стоящих обернулся, шагнул вперёд и оказался Монтойей – осунувшимся, серым каким-то, с тёмными кругами вокруг глаз.
– Добрый вечер, госпожа коммандер, – кивнул он. – Это хорошо, что вы пришли. Новости есть?
– Новости… пожалуй, что есть. Расскажу, но чуть попозже, надо ещё связаться с моими коллегами, которые отправились в Паломарес дель Медина.
– Понятно. Ну что же, разрешите представить вас друг другу. Коммандер Службы магбезопасности Союза королевств Лавиния Редфилд – настоятельница монастыря Великой Матери в Бельвиле мать Патрисия. Думаю, вы поговорите сами, а я вас оставлю. Ужин в восемь!
И он быстро вышел.
Тень отошла от окна и превратилась в женщину, которая казалась младшей сестрой самой Лавинии: худощавая, высокая, с резкими чертами лица и коротко остриженными волосами. Точно так же она была одета в тёмные плотные брюки, белую рубашку и невысокие мягкие сапожки… Госпожа Редфилд готова была бы поспорить на килограмм волшебного шоколада с фабрики семьи Медина против одной гнилой картофелины, что в отведённой этой женщине комнате висит точно такая же, как у неё, кожаная куртка. Была, конечно, между ними и разница. Во-первых, необыкновенная монахиня была в несколько раз моложе Лавинии. Во-вторых, они были в разной цветовой гамме: светлые, почти белые волосы и бледно-голубые ледяные глаза коммандера против чёрной шевелюры и глубоких тёмно-карих глаз матери Патрисии.
Лавиния протянула руку.
– Будем знакомы. Надеюсь на сотрудничество.
– Рада встрече, – монахиня крепко пожала ладонь. – Присядем? Выпьете чего-нибудь?
– Пока нет, – мотнула головой Лавиния, усаживаясь в кресло у камина и протягивая руки к огню. – Надо же, а я замёрзла, оказывается. Всегда забываю об обогревающем заклинании, когда работаю…
Мать Патрисия заняла место напротив.
– Итак, кто начнёт? – спросила она.
– У меня есть информация и несколько вопросов. Если вы не против, я бы хотела начать именно с них, возможно, что благодаря вашим ответам полученные за эти дни сведения повернутся другим боком.
– Что ж… Давайте попробуем.
– Какие у вас отношения с братом?
– Почти никаких. Я на одиннадцать лет его старше, так что в его детстве и юности мы практически не соприкасались. Когда я ушла от света, ему было всего семь лет, ребёнок. Ну, а юности у Рика практически и не было, пришлось очень быстро повзрослеть.
– Год назад вы приезжали в Севилью и хотели с ним поговорить…
– Да, это так, – мать Патрисия смотрела в огонь. – После смерти родителей и брата я довольно долго не интересовалась делами семьи. Вы в курсе, мы с отцом были в ссоре? Так вот, более всего я корю себя за то, что так и не помирилась с ним, не успела. Но кто мог бы предположить столь странную и нелепую гибель? Ему было шестьдесят, для мага это ничто, начало зрелости!
– Я потом попрошу вас рассказать о причине этой ссоры, – предупредила Лавиния, и добавила после секундного колебания. – Если это не секрет, конечно.
– О причине… Я подумаю.
– Подумайте. Так о чём вы хотели поговорить с братом?
– Вот как раз о делах семьи. Дело в том, что ранней весной в прошлом году у меня в монастыре появилась очень интересная девочка.
– Монахиня?
– Даже не послушница! Нет, просто дочь одной моей хорошей знакомой. Студентка университета в Саламанке, экономист и расчётчик Гермесовой милостью. Только вот папаша этой девочки вбил себе в голову, что она должна выйти за выгодного для него партнера, или отказаться от приданого и передать все деньги в распоряжение отца.
– Дикость, – кивнула госпожа Редфилд.
– Да. Поэтому Диана сообщила ему, что будет в монастыре трудницей, и на полгода скрылась за нашими стенами. Ей нужно было только дотянуть до сентября, чтобы отправиться в Кембридж заканчивать образование. Так вот, девочка ходит по банковским сетям, словно по собственной комнате, и я попросила её проверить, что с финансами семьи Медина.
– И что же?
Мать Патрисия вздохнула.
– К сожалению, отец передал Рику только основные сведения о наших предприятиях, источниках дохода, расходах, партнерах и противниках. А тонкости… Тонкости он даже и Алехандро, наследнику, не успел рассказать. И Рик оказался почти погребён под свалившейся на него горой дел. Я приехала тогда к нему, чтобы поговорить об этом, и, видимо, не с того начала. Брат решил, что я его упрекаю, мы оба заговорили повышенным тоном… И тут появилась эта мегера.