– Ага, значит, не было. Но вы, нанимаясь на работу в дом герцогов Медина в качестве няни, указали в анкете, что имеете опыт ухода за детьми. Поясните, пожалуйста, этот момент.
И полковник помахал в воздухе листом анкеты, заполненной убористым ровным почерком.
– Указала? – Эстефания растерянно посмотрела на отца-келаря; тот успокаивающе похлопал её по руке.
– Что ты нервничаешь, Стефи? Вспомни, сколько ты возилась с соседскими детками!
Лавиния поморщилась: отчего-то ей очень не нравилось слово «детки».
– Ах, да! – Сеньора Эстефания оживилась. – Ну конечно! Я сидела с мальчиками моей соседки, сперва младенцами, потом они подросли, и я тоже помогала.
– Очень хорошо, – Монтойя отложил анкету, потом вернулся к ней и вчитался. – Сеньора, вот вы здесь указываете, что у вас нет никаких родственников, разве это действительно так?
– Конечно! Я никогда не лгу! – и она гордо вздёрнула подбородок.
– Это прекрасное качество, особенно для воспитателя подрастающего поколения. Ах, да, ваш… э-э-э… воспитанник уже вырос, а вы больше не стали работать. Хорошо, сеньора, тогда как вы объясните вот этот документ? – полковник помахал в воздухе очередной страницей.
Женщина потянулась, чтобы взять её, но Монтойя отвёл руку в сторону.
– Извините, магически заверенная копия, трогать нельзя. Но я вам прочту, не волнуйтесь! Итак, «Марта четвёртого дня года две тысячи сто пятьдесят четвёртого родился младенец мужского пола у сеньоры Элеоноры Розалии Марии Иньиго-и-Гонсалес…», – он поднял глаза. – Это ведь ваша матушка, да? Значит, у вас был младший брат?
– Д-да…
– Более того, годом раньше обнаруживается другая запись, о браке той же самой сеньоры Элеоноры Розалии и так далее с сеньором Освальдо Энрике Мануэлем Перес де Уэскар, на тот момент – майором королевских артиллеристов. Если я не ошибаюсь, это ведь младший брат тринадцатого герцога? – Монтойя поощрительно улыбнулся Эстефании, но та молчала и кусала губы. – И значит, этот самый младенец мужского пола являлся бы кузеном его светлости Энрике Хавьера? Или является до сих пор? Что скажете, сеньор Гонсалес? – и полковник развернулся к герцогскому секретарю.
Тот вскочил и вытянул из кармана что-то зажатое в кулаке, но Лавиния успела раньше, бросив на Гонсалеса и на отца-келаря временный паралич. Потом шагнула вперёд и кивнула Денизе. Пленительно улыбнувшись, девушка одним движением создала водяные плети, которые связали обоих и притянули их к стульям.
– Вот так, – удовлетворённо произнесла Лавиния. – Спасибо, сеньор полковник. Вы позволите мне продолжить?
– Разумеется, сеньора коммандер! Прошу! – и Монтойя с видимым удовольствием сел в своё кресло.
Лавиния же присела на уголок стола, поглядела поочерёдно на монаха, няньку и секретаря, и вздохнула.
– Всё было неплохо продумано, надо признать. Если бы вам удалось бросить на его светлость полное подчинение, как вы планировали, было бы легко заставить его подписать отречение от титула и должности управителя провинции Уэскар и далее принять монашество. При конкуренции Гонсалеса с графом Хаэном первому было бы отдано предпочтение хотя бы потому, что он может наследовать по мужской линии. Боковой, да, но по мечу, а не по прялке. Да и потомства от него можно дождаться, с вами же, ваше сиятельство, в этом смысле уже говорить не приходится, не так ли?
– Глупости, – буркнул Хаэн. – Я маг, а значит, в самом расцвете сил.
– Хорошо, об этом мы поговорим позднее… Так скажите мне, сеньор Фуэнтес, во что вы подлили тинктуру Ауэрбаха? В кофе?
– Да-да, мне тоже это очень интересно! – от дверей шагнул вперёд неоднократно уже поминавшийся в этой комнате Энрике Хавьер Перес де Сандоваль и Уэскар, четырнадцатый герцог Медина.
Отец-келарь захрипел, но увы, парализован он был качественно, язык это заклинание тоже захватило.
– Госпожа профессор, я думаю, можно оставить его просто связанным, – заметил герцог, проходя вперёд и усаживаясь в кресло возле стола. – Хотелось бы услышать ответы. И да, кстати, милейший, если я услышу в этой комнате хоть одно ругательство, сорвавшееся с вашего языка, лично прикажу вас выпороть. Должность позволяет мне назначить именно такое наказание в случае публичного оскорбления нравственности. Если поняли, кивните.
Монах кивнул, и Лавиния щёлкнула пальцами, снимая воздействие.
– Рассказывайте, милейший!
Тот покосился на неё, на герцога, вздохнул и заговорил…
– Ну да, вы всё вычислили верно. Я подлил зелье в кофе. Поскольку мальчишка ускакал куда-то из монастыря, Стефа должна была связаться с ним по коммуникатору и произнести ключевую фразу, и потом приказать вернуться в келью. Дальше я бы уже всё сделал сам. Леон… Леонар Гонсалес сидел во дворце, все бумаги были уже готовы, но вы помешали, – он сплюнул на пол. – Да всё равно у щенка ничего не выйдет, регалии-то в сокровищнице не все!
Эту речь завершило довольно мерзкое хихиканье. Вообще Лавиния заметила, что вся благообразность стекла с этого человека, словно и не было её. Теперь перед собравшимися сидел бывший матрос, списанный с корабля за то, что крал у своих – да-да, и такой документ удалось отыскать в архивах!
– Кстати, о регалиях! – Лавиния хлопнула себя по лбу. – Дюпон, вам слово!
Жак шагнул вперёд.
– Как я понимаю, о герцогских регалиях вы не знали примерно ничего, кроме того, что могла вспомнить Эстефания. Бывший дворцовый маг сеньор Перейра с вами сотрудничать отказался…
– Разумный человек, – пробормотала мать Патрисия.
Улыбнувшись, Дюпон продолжаил.
– Вы, Фуэнтес, покопались в монастырской библиотеке и нашли ссылку на справочник по редким и особо ценным артефактам. Эстефания узнала, что справочник этот есть в собрании поместья Паломино дель Медина, но вот беда – в закрытой секции. Поэтому был нанят деревенский парень, пекарь, достаточно часто бывавший на кухне. Он должен был пробраться в библиотеку, нейтрализовать Хранителя и выкрасть интересующую вас книгу. Так он и сделал, а заодно стащил ещё одну, лечебник на редком языке. Ему показалось, что книга магическая, и её можно будет выгодно продать.
– Дур-рак, – сказал Фуэнтес и снова сплюнул.
– Дурак, – согласился Жак Дюпон. – Справочнику Ван Ваальса больше шести сотен лет, его надо хранить в строго соблюдаемых условиях, а вы его под дождём таскали. Дикари, варвары…
– Спасибо, Жак, – улыбнулась Лавиния и перевела взгляд на Фуэнтеса. – Кстати, недостающую часть регалий мы нашли. Медальон. Нам передали его… друзья, так что ваши надежды уже не оправдаются, – она повернулась к хозяину кабинета, который с видимым наслаждением смотрел этот спектакль. – Сеньор полковник, я думаю, с этими фигурантами мы уже всё выяснили. Прикажете их забрать?
Молча присутствующие наблюдали за тем, как стражники уводили ругающегося Фуэнтеса (не удержался всё-таки!), злобно шипящую Эстефанию и каменно молчащего Гонсалеса. Когда дверь за этой процессией закрылась, Монтойя поинтересовался:
– А не выпить ли нам кофе? Остались-то сущие пустяки!
– Если так, тогда, пожалуй, мы пойдём! – привстал граф Хаэн.
– Нет, дядюшка, задержитесь ещё на несколько минут, – оскалился в улыбке герцог. – Да и кузина, кажется, не жаждет прощаться, не так ли, Эсперанса?
– Да, кузен, – улыбнулась та. – Точнее, нет, кузен, не жажду!
В молчании присутствующие наблюдали, как невесть откуда возникшие официанты накрывали стол, выставляли на него кофейники, сливочники, маслёнку, джемы и мармелад, и, наконец, венцом всему – трёхэтажную менажницу с сэндвичами, булочками и пирожными. Когда, наконец, последний из официантов тихо затворил за собой дверь, герцог повернулся к Денизе:
– Дорогая, могу я попросить тебя разлить кофе?
– Конечно! – не поведя бровью, девушка взялась за кофейник.
Граф Хаэн молчал и поглядывал то на племянника, то на Лавинию. Его дочь о чём-то шепталась с матерью Патрисией, наконец, обе дамы забрали свои чашки, тарелочки с пирожными, ушли в дальний угол и были потеряны для общества. Лавиния разглядывала пирожные, выбирая самое привлекательное, когда Хаэн не выдержал.
– Так чего же вы от меня хотели?
– Как это – чего? – удивился герцог. – Непосредственного вашего участия в причинении справедливости! Есть вопросы, которые долгое время оставались нерешёнными, а поскольку они касаются дома Медина, как же без вас, дядюшка!
– Н-ну, хорошо… И в чём я должен участвовать?
– Как вы, вероятно, помните, семь лет назад случился пожар во дворце, – начал говорить молодой человек; Лавинии показалось, что челюсти его свело от ненависти, с таким трудом выталкивались слова. – Меня не устраивало расследование, проведённое тогда – простите, Монтойя! – и я решил покопаться в этом деле.
– Так-так, и что же?
– О, масса интересного! Например, знаете ли вы, дядюшка, что из сокровищницы пропал один амулет? Он называется «Сердце», и представляет собой рубин цвета «голубиная кровь». Вы ведь знаете, о чём я говорю?
– М-м-м… Даже и не вспомню, – замялся граф Хаэн. – Это ведь не одна из регалий?
– Нет, просто артефакт. Древний, сильный…
– Это артефакт, вызывающий «драконий огонь», – сообщил Дюпон голосом образцового архивариуса, и надкусил булочку с маслом.
– Странно, да, дядюшка? Пожар-то был вызван именно «драконьим огнём»!
Разговор подхватила Лавиния.
– И вот что удивительно: те самые маги, что были посмертно обвинены в покушении и убийстве герцогской семьи, Кончетта и Роландо Парра, они ведь приехали в Севилью из Молина де Сегура, знаете, где это? А по дороге останавливались у вас в Хаэне почти на неделю.
– Вы с ними встречались, ваше сиятельство, – вступил со своей партией Монтойя. – И это вы были заказчиком убийства.
Тут Хаэн вдруг улыбнулся, сел поудобнее, даже положил ногу на ногу.
– Докажите! У вас нет даже косвенных улик, чтобы обвинить меня в преступлении. Этот мальчишка не сможет пройти ритуал принятия герцогских реликвий, значит, полноправного герцога нет и не будет – пока я не соглашусь занять это место, как подобающее мне по положению, возрасту и происхождению. Понятно?