А пока улицы города заполнены безмятежной публикой, снующей от одного дома к другому по своим вечным нуждам; сверху на неё безучастно внимают часы Вестминстерского аббатства, одноглазый адмирал с Трафальгарской площади да чёрные вороны, усевшиеся на кромку Тауэрской башни. И никому дела нет до того, что какой-то английский лорд уже три месяца не выходит на встречу с человечком из русского посольства, носящим псевдоним «Перов», и что некто Донцов Глеб Тихонович, проповедующий какие-то там принципы, стал объектом пристального внимания парней из МИ-5.
После первой же вылазки в город Донцов убедился, что контрразведчики все эти годы не сидели сложа руки и встретили бывшего подопечного во всеоружии. Главное достижение «наружников» состояло в том, что их почти не было видно, хотя Донцов чувствовал их присутствие всеми фибрами своей извращённой шпионскими страстями души. Чтобы «вытащить» слежку на свет божий, со стороны разведчика требовались дополнительные усилия — к примеру, надо было бросить «шузо-топтания» по лондонскому асфальту и пересесть хотя бы в автомобиль. Но и тут надо было держать ухо востро, потому что англичане задействовали в работе единовременно по три-четыре машины, слежку вели с опережением, по параллельным улицам, а машину, державшуюся сзади объекта и корректирующую действия остальных участников облавы по радио, меняли каждые четверть часа. Так что юридических оснований для констатации наличия НН у Донцова не хватало, и выручала только интуиция.
Но всё это не очень удручало старого работника. Для такой работы, как разведка, слежка являлась нормальным атрибутом, положенным в каждой игре хандикаппом — вроде какого-нибудь фантастического чудовища в телеигре «Форт Байярд», страшного только для новичка со слабыми нервами. Угнетающе действовало исчезновение «Племянника» и отсутствие каких бы то ни было признаков его присутствия в городе.
Чем меньше времени оставалось до конца командировки, тем с большей скоростью отлетали от календаря дни недели, и тем меньше теплилось в груди Донцова надежды на то, что ему удастся отыскать «Племянника» и выяснить причину, по которой он прекратил сотрудничество. Дежурства ни по месту его жительства, ни по месту работы ничего не дали: там по очереди «торчали» то Донцов, то Перов, то сам резидент, но «Племянник» им так и не попался. Они переворошили газеты и просмотрели в них все сообщения о несчастных и смертных случаях за последние месяцы, а один архивный агент был извлечён из своего оперативного небытия и проверил все последние поступления в морги, суды и тюрьмы, но всё было напрасно — «Племянник» как сквозь землю провалился.
Единственная ценная информация, добытая по делу, сводилась к тому, что дядя агента, старый лорд Д., несколько лет тому назад в весьма преклонном возрасте скончался в своём родовом именье. Полковник вспомнил, что «Племянник» в своё время довольно часто наведывался к дяде, не пропуская ни одного уикэнда. Поскольку в субботу и воскресенье в городе всё равно делать было нечего, Донцов решил попытать счастья в английской глубинке и проверить, вступил ли «Племянник» в наследство.
Один из последних столпов британской империи окончил свои дни в графстве Девоншир. Почему бы новому владельцу имения не оказаться на уикэнд дома? Да и самому Донцову захотелось встряхнуться и выехать из шумного города на природу. Для этого случая резидент организовал ему соответствующую экипировку, в которой его вполне можно было принять за какого-нибудь отставного чиновника, выезжающего на загородный пикник. Пропетляв по просёлочным дорогам и убедившись в том, что «хвост» отсутствует, Донцов приказал шофёру ехать, не теряя времени, прямо к цели.
Дом был хорошо виден издалека и сразу разочаровал его своей пустотой и запущенностью. Окна первого этажа были заколочены ставнями, ворота закрыты на замок, а сад и двор заросли кустами и сорной травой до такой степени, которые исключали малейшую возможность прикосновения к ним человеческой ноги за последние год-два. Донцов, оставив машину с оперативным шофёром, долго бродил вокруг забора в надежде обнаружить хоть какой-нибудь намёк на присутствие за ним сторожа, привратника или, на худой конец, собаки, но всё было безнадёжно глухо и печально.
Было уже далеко за полдень, когда Донцов вернулся к машине, и солнце уже стало склоняться к западу. Стоял октябрь, но было по-июньски тепло, по небу плыли паутинки, воздух был упруг и звонок, в ушах звенело от тишины и безмятежного спокойствия, и самое лучшее, что можно было бы сейчас сделать — это расстелить скатерть-самобранку, достать из корзины всякую снедь, откупорить бутылку пива, подкрепиться простой пищей, а потом, зажмурив глаза, лечь на зелёную ещё траву, забыть обо всём на свете и слушать. Слушать чёткий стук колёс на железной дороге в полутора милях от шоссе, деловитый щебет дроздов в кустах боярышника, лёгкий шелест ветра в ветвях раскидистого вяза или мягкое стуканье перезрелых яблок о землю…
«Вероятно, именно в такое время Исаак Ньютон открыл свой закон тяготения», — подумал Глеб Тихонович и почему-то ему позавидовал. — «Видно, старею, и игра в казаки-разбойники начинает утомлять. Что ж, значит, я переоценил свои ресурсы, пусть молодые побегают, а нам пора на покой».
От этих мыслей стало совсем грустно.
— Сейчас выедем на дорогу, свернём направо и доедем вот до этой деревни, — сказал он шофёру, отгоняя прочь набежавшую грусть и тыча пальцем на карте в нужное место.
— Как пожелаете, — согласился шофёр и завёл мотор. Он привык выполнять, что скажут, везти туда, куда покажут, и никогда не возражал.
Через десять минут они въехали в деревню, и Глеб Тихонович попросил притормозить около паба. Он попросил подождать его минут десять в машине, а сам открыл дверцу и направился в заведение с громким названием «Король Георг IV». Несмотря на дневное время, в зале находилось несколько посетителей, местных эсквайров, одетых по случаю субботы в клетчатые пиджачки и кепки или шляпы типа «здравствуй-прощай». Они все, как один, разом повернулись в сторону Донцова, сразу распознали в нём чужака, а некоторые — даже иностранца, но через минуту также дружно отвернулись от него и продолжили увлекательные беседы о скачках, садовых розах и котировке ценных бумаг на лондонской бирже. Появление в английской провинции иностранца — это не такой уж эпизод, чтобы отвлечь современного сельского жителя от обычных занятий.
Донцов заказал себе кружку «Гиннеса» и стал отхлёбывать из неё, не отходя от стойки.
— Вы не находите, что в этом году осень несколько запоздала? — с самым глубокомысленным видом обратился он к пожилому бармену.
— О да, сэр, на моей памяти такой октябрь был только в 1960 году. Я служил тогда на авиабазе на Кипре, и как сейчас помню, в августе киприоты объявили о своей независимости и дали нам хорошего пинка. Всех отправили в отпуск, и я приехал сюда к маме и очень удивился, что тут было ничуть не прохладней, чем в Средиземном море.
— Оу! Вот как! — страшно удивился Глеб Тихонович.
— Да, сэр, можете мне поверить, что так оно и было: дело шло к ноябрю, но жара стояла такая, что… — В 1960 году Донцов находился в Англии, но ему что-то не припоминалось каких-либо резких отклонений в климате страны. Бармен явно исстрадался по живому собеседнику и воспользовался представившейся возможностью, чтобы излить душу хорошему человеку. Все люди сейчас стали издёрганными, нервными, потому что вечно куда-то спешат, а этот джентльмен явно никуда не торопился.
— А скажите, милейший, что лорд Д. всё ещё жив? — прервал поток слов Донцов и попросил ещё одну кружку пива.
— Лорд Д.? О нет, сэр, лорд Д. давно уже умер. А вы его знали?
— Да, мы когда-то встречались с ним, — глядя вдаль, подтвердил Донцов. — Чудесный был человек, настоящий британец.
— Совершенно верно изволили заметить, сэр, семья Д. — это гордость нашей нации. Таких людей сейчас можно по пальцам пересчитать. Именно на них держалась Британия, и как только они стали уходить, мы всё потеряли. Теперь на наших островах погоду делают индусы, пакистанцы, мулаты с Ямайки, зулусы, арабы, — все, кто угодно, но только не коренные жители островов. Кстати, вы отлично говорите по-английски, но сдаётся мне, вы не англичанин, — заметил бармен.
— Вы правы, дорогой, я швед.
— То-то я вижу, что у вас типичный скандинавский акцент! Помнится, когда я был в Стокгольме…
— Скажите мне, любезный, а что у преставившегося лорда никого из родственников не осталось? Помнится мне, у него был то ли племянник, то ли племянница…
— Как же, как же! Племянник! Отличный молодой человек. Правда, после смерти дяди он довольно редко стал приезжать сюда, и у нас его почти никто не помнит. А когда покойный сэр Д. был жив, он не пропускал ни одного уикэнда, чтобы навестить его. Я отлично помню наследника имения — он как-то разбил у меня графин с вином и заплатил за него втрое больше, чем он на самом деле стоил. Современная молодёжь, вы понимаете, сэр… Они сорят деньгами направо и налево. Впрочем, некоторые утверждают, что он сделал хорошую карьеру в Лондоне, но точно не могу сказать, какую. Чего не знаю, того не знаю. Да… — Бармен перешёл на доверительный шёпот: — Доходят слухи, что имение уже давно кем-то куплено, но я этому не верю, сэр.
— Куплено? Почему? Кем?
— Говорят, что старый лорд в конце своей жизни позволил себя охмурить какому-то шарлатану и ударился в благотворительность. Вы ведь должны знать, сэр, что последнее время вера у людей расшаталась, появились всяческие секты и нечистоплотные проповедники, скупающие не только души, но и их недвижимость…
— Печально, весьма печально, если всё это соответствует действительности, — вздохнул «швед». — Впрочем, жизнь продолжается. Желаю успеха! — Полковник допил пиво и приподнял соломенную шляпу.
— Куда же вы, сэр? Вы не попробовали нашего крепкого ирландского! — Бармен с видом человека, только что потерявшего своего лучшего друга, через окно проводил Донцова взглядом до машины. — Да, вот это настоящий джентльмен — не чета нашим «клетчатым»! Настоящего воспитанного человека, ценящего задушевную беседу, за версту видно! А эти всё бубнят и бубнят про дерби да конский навоз!