– Инженеры составят подробную картину имеющейся энергосистемы, портовых мощностей, автомагистралей, железных дорог и прочего. – Он показал своей сигарой на меня. – Вам надо действовать быстро. В конце первого месяца у Говарда уже должно быть общее представление об экономических чудесах, которые будут происходить, когда мы запустим новую энергосистему. К концу второго месяца ему понадобится более детальная информация – по регионам. Последний месяц останется для заполнения пробелов. Это важнейшая часть процесса. И каждый из нас внесет свой вклад. Итак, до нашего отъезда следует убедиться, что мы располагаем всей необходимой информацией. «Домой на День благодарения» – вот мой девиз. Назад дороги нет.
Говард казался добродушным дедушкой, но на самом деле он был желчным стариком, разочарованным в жизни. Он так и не сумел возглавить New England Electric System и был сильно обижен этим фактом.
– Меня обошли, – не раз говорил он мне, – потому что я отказался идти у них на поводу.
Его вынудили уйти на пенсию, а затем, не желая сидеть дома с женой, он согласился на работу консультанта в MAIN. Это было его второе задание, и Эйнар, и Чарли оба предупредили меня на его счет. Они называли его упрямым, скверным и мстительным.
Как оказалось, Говард стал одним из самых мудрых моих учителей, хотя в то время я был не готов признать это. Он не прошел такой подготовки, какую дала мне Клодин. Вероятно, его сочли слишком старым или, возможно, слишком упрямым. Или, может, они думали, что он проработает с нами недолго, пока не удастся привлечь более сговорчивого человека на постоянную основу, такого, как я. В любом случае, с их точки зрения, он создавал проблемы. Говард ясно осознавал ситуацию и что от него требуется и решительно возражал против того, чтобы быть пешкой в чужих руках. Все слова, которые говорили про него Эйнар и Чарли, вполне соответствовали истине, но его упрямство, хотя бы отчасти, объяснялось его личным стремлением не быть их прислугой. Сомневаюсь, что он когда-либо слышал термин «экономический убийца», но он знал, что они собираются использовать его для продвижения империализма, совершенно не приемлемого для него.
Он отвел меня в сторону после одной из наших встреч с Чарли. У него был слуховой аппарат, и он настроил маленькую коробочку под рубашкой, контролирующую его громкость.
– Пусть это останется между нами, – сказал Говард едва слышно. Мы стояли у окна нашего общего офиса, выходившего на застойный канал, заваленный мусором, огибавший здание PLN. Молодая женщина мылась в его смрадных водах. – Они станут убеждать вас, что экономика этой страны взлетит до небес, – сказал он. – Чарли – бессердечный циник. Не верьте ему.
От его слов мне стало тревожно и тоскливо, но тут же захотелось убедить его, что Чарли прав; в конце концов, моя карьера зависела от того, чтобы угодить начальству MAIN.
– Конечно же, экономика расцветет, – сказал я, глядя на женщину в канале. – Только посмотрите, что здесь творится.
– Вот как, значит, – проворчал он, не замечая сцены за окном. – Вы уже купились на их россказни, так что ли?
Движение выше по каналу привлекло мое внимание. Пожилой мужчина спустился по покатому берегу, снял штаны и присел у кромки воды, повинуясь зову природы. Молодая женщина увидела его, но нисколько не смутилась; она продолжила мыться. Я отвернулся от окна и посмотрел Говарду в глаза.
– Я многое повидал, – сказал я. – Возможно, я еще молод, но я прожил три года в Южной Америке. Я видел, что происходит, когда открывают месторождение нефти. Все меняется очень быстро.
– Да что вы говорите! Я тоже немало повидал, – сказал он с насмешкой. – И живу на этой земле намного дольше вашего. Послушайте меня, молодой человек. Мне плевать на ваши месторождения нефти и все такое. Я прогнозировал электронагрузку всю свою жизнь – во время Депрессии, Второй мировой войны, в периоды кризисов и процветания. Я видел, что сделала Трасса 128, так называемое Массачусетское чудо, для Бостона. И я могу сказать с уверенностью, что никогда электрическая нагрузка не росла больше чем на 9% в год в течение длительного периода. Никогда. И это еще в лучшие времена. Шесть процентов – гораздо более разумная цифра[26].
Я уставился на него. Я, безусловно, подозревал, что он прав, но не собирался сдаваться. Я хотел во что бы то ни стало убедить его, потому что моя собственная совесть требовала оправдания. Я вспомнил слова Клодин, которые она заставила меня выучить наизусть; я должен составить отчет, который убедит лидеров Индонезии: «Если хотите, чтобы ваша страна процветала, возьмите кредиты Всемирного банка и соблюдайте условия, выдвинутые им и Международным валютным фондом».
– Говард, это не Бостон. Это страна, где до сих пор ни у кого нет электричества. Здесь все иначе.
Он повернулся на каблуках и махнул рукой, словно желая отделаться от меня.
– Прекрасно, – огрызнулся он. – Можете продаться им с потрохами. Мне плевать, что вы там насочиняете. – Он резко выдвинул стул из-за стола и тяжело опустился на него. – Я составлю свои прогнозы по электричеству, опираясь на собственные убеждения, а не на ваши экономические утопии. – Он взял карандаш и стал черкать на бумаге.
Такой вызов я не мог не принять. Я подошел и встал перед его столом.
– Вы будете выглядеть довольно глупо, если я напишу то, что все ожидают, – рост, сравнимый с калифорнийской золотой лихорадкой, – а вы представите темпы роста энергопотребления, сопоставимые с Бостоном 1960-х годов.
Он хлопнул карандашом по столу и сердито взглянул на меня.
– Бессовестно! Вот что это такое. Все вы… – он махнул рукой на офисы за стеной, – продали душу дьяволу. Только о деньгах и думаете. А теперь, – он изобразил улыбку и сунул руку под рубашку, – я отключаю свой слуховой аппарат и возвращаюсь к работе.
Это потрясло меня до глубины души. Я выбежал из комнаты и направился в офис Чарли. На полпути я остановился, не зная, что предпринять. Затем я повернулся и спустился вниз, вышел из здания на послеполуденное солнце. Молодая женщина поднималась на берег канала, саронг плотно облегал ее тело. Пожилой мужчина исчез. Несколько мальчишек играли в канале, плескались и кричали друг на друга. Престарелая женщина стояла по колено в воде и чистила зубы; еще одна стирала одежду.
В горле застрял огромный ком. Я присел на обломок бетонной плиты, стараясь не замечать резкую вонь канала. Я всеми силами сдерживал слезы. Почему же мне так больно?
Только о деньгах и думаете. Слова Говарда звучали в моей голове. Он задел меня за живое.
Мальчишки брызгались друг на друга, их радостные голоса наполняли воздух. Я задумался, что же мне делать. Что должно произойти, чтобы я стал таким же беззаботным, как они? Этот вопрос не давал мне покоя, пока я сидел и наблюдал, как они веселятся в своей блаженной невинности, явно не подозревая, как сильно они рискуют, играя в этой зловонной воде. В то же время я осознавал иронию своего положения: я, белый мужчина, обладатель множества незаслуженных привилегий и реализовавший многие свои фантазии, завидую мальчишкам, эксплуатируемым системой, которую я продвигаю, купающимся в сточных водах.
Пожилой сгорбленный мужчина с корявой палкой ковылял вдоль берега над каналом. Он остановился и посмотрел на мальчишек, его губы растянулись в беззубой улыбке.
А что если мне довериться Говарду; возможно, вместе мы найдем решение. Я тут же почувствовал облегчение. Я подобрал камешек и бросил его в канал. Но когда круги исчезли на воде, прошла и моя эйфория. Я понимал, что это невозможно. Говард был старым, озлобленным человеком. Он уже упустил все возможности карьерного роста. И сейчас он тоже не прогнется. Я молод, только начинаю жить и вовсе не хочу закончить, как он. Глядя в воду того вонючего канала, я снова вспомнил нью-гэмпширскую школу на холме, где я проводил каникулы в одиночестве, пока другие мальчики уезжали на свои балы дебютантов. Постепенно я осознал свое печальное положение. И снова мне не с кем было поговорить.
Той ночью я лежал в постели, размышляя о людях в моей жизни – Говард, Чарли, Клодин, Энн, Эйнар, дядя Фрэнк – и гадая, какой была бы моя жизнь, если бы я никогда не знал их. Где бы я сейчас жил? Уж точно не в Индонезии. Я также размышлял о своем будущем, о том, что ждет меня впереди. Я обдумывал решение, которое мне предстояло принять. Чарли четко дал понять, что он ждет от меня и Говарда темпов роста минимум 17% в год. Какой прогноз я составлю?
И вдруг одна мысль утешила меня. И как она мне раньше не пришла в голову? Решение должен принимать не я. Говард сказал, что поступит так, как считает нужным, независимо от моих выводов. Я порадую свое начальство благоприятным экономическим прогнозом, а он примет свое решение; моя работа не окажет никакого влияния на генеральный план. Все вокруг только и делают, что напоминают мне о том, какую важную роль я играю в этом процессе, но они ошибаются. Тяжелый груз свалился с моих плеч. И я провалился в глубокий сон.
Через несколько дней Говард подхватил дизентерию. Мы срочно доставили его в католическую миссионерскую больницу. Врачи прописали лекарства и настоятельно порекомендовали ему незамедлительно вернуться в Соединенные Штаты. Говард заверил нас, что уже собрал все необходимые данные и ему не составит труда написать прогноз нагрузки из Бостона. На прощание он повторил мне свое предостережение.
– Не фабрикуйте данные, вы потратите время впустую, – сказал он. – Я не стану участвовать в этой афере, что бы вы ни говорили о чудесах экономического роста!
Часть III. 1971 – 1975
Глава 10. Я инквизитор
Наши контракты с правительством Индонезии, Азиатским банком развития и Агентством международного развития США требовали, чтобы кто-то из нашей команды посетил все основные населенные пункты, попадавшие в область действия генерального плана. Мне поручили выполнить эту задачу. Как сказал Чарли: «Ты выжил в Амазонских лесах, тебе не страшны все эти жуки, змеи и тухлая вода».