[45].
Более незаметной и в конечном итоге гораздо более разрушительной была роль, которую Саудовской Аравии позволили играть в финансировании международного терроризма. Соединенные Штаты не скрывали своего желания, чтобы дом Саудитов оплачивал Афганскую войну Усамы бен Ладена против Советского Союза в 1980-е годы; Эр-Рияд и Вашингтон «пожертвовали» моджахедам в общей сложности 3,5 миллиарда долларов[46]. Однако их участие этим не ограничилось.
В конце 2003 года журнал U.S. News & World Report провел всестороннее исследование под названием «Саудовская связь». Журнал изучил тысячи страниц протоколов судебных заседаний, отчетов американской и иностранной разведок и других документов и взял интервью у десятков правительственных чиновников и экспертов по терроризму и Ближнему Востоку. Были сделаны следующие выводы:
Доказательства неоспоримы: Саудовская Аравия, давнишний союзник Америки и крупнейший в мире производитель нефти, каким-то образом стала, как выразился высокопоставленный чиновник Министерства финансов, «эпицентром» финансирования террористов…
Начиная с конца 1980-х годов – после двойного удара Иранской революции и Советской войны в Афганистане – полуофициальная благотворительность Саудовской Аравии стала основным источником фондов для стремительно растущего движения джихада. Минимум в двадцати странах деньги пошли на открытие военизированных учебных лагерей, покупку оружия и вербовку новобранцев…
Саудовская щедрость побудила американских чиновников закрыть глаза на происходящее, как говорят некоторые ветераны разведки. Миллиарды долларов в виде контрактов, грантов и зарплат были получены многочисленными бывшими чиновниками США, работавшими с Саудитами: это послы, руководство ЦРУ, даже министры…
Сообщения, перехваченные радиоразведкой, подтвердили, что члены королевской семьи поддерживали не только Аль-Каиду, но и другие террористические группы[47].
После нападения на Всемирный торговый центр и Пентагон в 2001 году появились новые доказательства тайных отношений между Вашингтоном и Эр-Риядом. В октябре 2003 года журнал Vanity Fair обнародовал не известную до тех пор информацию в подробном отчете под названием «Спасая Саудитов». История об отношениях между семьей Бушей, домом Саудитов и семьей бен Ладенов не удивила меня. Я знал, что эти отношения начались как минимум со времен Проекта по отмыванию денег в Саудовской Аравии, то есть в 1974 году, в бытность Джорджа Г.У. Буша послом США в ООН (с 1971 по 1973 годы), а затем главой ЦРУ (с 1976 по 1977 годы). Однако меня удивил тот факт, что правда наконец появилась в прессе. Vanity Fair подвел следующий итог:
Семья Бушей и дом Саудитов, две самые могущественные династии в мире, поддерживали близкие личные, деловые и политические связи более 20 лет…
В частном секторе Саудиты покровительствовали Harken Energy, убыточной нефтяной компании, инвестором которой был Джордж У. Буш. Совсем недавно бывший президент Джордж Г.У. Буш и его верный соратник, бывший госсекретарь Джеймс А. Бейкер III участвовали в благотворительных вечерах Саудитов для Carlyle Group – по некоторым данным, крупнейшей в мире частной инвестиционной фирмы. Сегодня бывший президент Буш продолжает служить старшим советником этой фирмы, среди инвесторов которой, как говорят, есть Саудиты, обвиняемые в поддержке терроризма…
Всего через несколько дней после 11/09 богатые саудовцы, включая членов семьи бен Ладена, были тайно вывезены из США на частных самолетах. Вряд ли мы узнаем, кто дал на это разрешение, и пассажиров никто не допрашивал. Возможно, ответ следует искать в давнишних отношениях Буша с Саудитами?[48].
Часть IV. 1975 – 1981
Глава 19. Переговоры вокруг Панамского канала
Саудовская Аравия многим помогла построить карьеру. Моя и так уже была на подъеме, но успехи в пустынном королевстве, безусловно, открыли передо мной новые двери. К 1977 году я обзавелся небольшой личной империей, куда входили около двадцати сотрудников из нашего главного офиса в Бостоне и целая орава консультантов из других подразделений и офисов MAIN, разбросанных по всему земному шару. Я стал самым молодым партнером за столетнюю историю фирмы. Помимо должности главного экономиста меня сделали менеджером по экономике и региональному планированию. Я читал лекции в Гарварде и в других учебных заведениях, а газеты ссылались на мои статьи о мировых событиях[49]. Я стал счастливым владельцем парусной яхты, пришвартованной в Бостонской бухте по соседству с историческим фрегатом «Конститьюшн», или «Железнобокий старина», как его называли, прославившимся победой над берберийскими пиратами вскоре после Войны за независимость. Мне платили отличную зарплату, и у меня был акционерный капитал, обещавший вознести меня на заоблачные высоты и превратить в миллионера задолго до моего сорокалетия. Да, мой брак распался, но я приятно проводил время с женщинами по всему миру.
Эти преимущества, а также воспоминания о том, как я рос сыном учителя частной школы для богатых и всегда робел в отношениях с женщинами, удерживали меня на моей работе. Теперь я понимаю, что из-за моего цвета кожи, пола и национальности у меня были возможности, доступные лишь мизерному проценту человечества. Я был эгоистичен и отказывался видеть, что люди, похожие на меня, пользуются незаслуженными, незаработанными привилегиями. И долгое время я принимал эти привилегии как должное.
Вскоре мне представилась новая возможность. Мой босс Бруно придумал инновационный подход к прогнозированию: эконометрическую модель, основанную на трудах русского математика начала века. Эта модель предполагала присвоение субъективной вероятности прогнозам роста тех или иных секторов экономики. Чем не идеальный инструмент для оправдания завышенных темпов роста, необходимых для получения крупных кредитов? Бруно попросил меня доработать эту концепцию.
Я взял в свой отдел молодого математика из МТИ, доктора Надипурама Прасада, и выделил ему бюджет. За шесть месяцев он разработал метод Маркова для эконометрического моделирования. Вместе мы состряпали ряд технических работ, где метод Маркова был представлен как революционный метод прогнозирования влияния инвестиций в инфраструктуру на экономическое развитие.
Получилось именно то, чего мы добивались: инструмент, научно «доказывающий», что мы оказываем странам большую услугу, помогая им влезть в долги, которые они никогда не смогут выплатить. Более того, только высококвалифицированный эконометрист, располагающий значительным количеством времени и денег, мог разобраться в хитросплетениях метода Маркова и усомниться в наших выводах. Работы были опубликованы несколькими престижными организациями, и мы официально представляли их на конференциях и в университетах ряда стран. Эти работы – и мы – стали известны во всей отрасли[50].
За это время Омар Торрихос и я продолжали соблюдать наше тайное соглашение. Я следил за тем, чтобы наш экономический анализ соответствовал истинному положению дел и чтобы наши рекомендации учитывали интересы бедняков. Хотя до меня дошли слухи о недовольстве начальства – якобы мои прогнозы по Панаме не дотягивают до привычных завышенных стандартов и даже отдают социализмом, MAIN продолжала получать контракты от правительства Торрихоса. Среди этих контрактов был заказ на инновационный генеральный план, охватывающий сельское хозяйство, помимо более традиционных секторов инфраструктуры. Я также наблюдал со стороны, как Торрихос и Джимми Картер вели переговоры вокруг Панамского канала.
Переговоры вызывали колоссальный интерес и бурные эмоции всего мира. Жители всех стран ждали развязки: сделают ли Соединенные Штаты то, что все считали правильным – позволят панамцам контролировать свой Канал, – или попытаются реанимировать доктрину «Предначертания судьбы», заметно пошатнувшуюся после Вьетнамского фиаско. Многие радовались, что как раз в этот момент пост президента США занял благоразумный и сострадательный человек. Однако консервативные бастионы Вашингтона и кафедры религиозного права кипели от возмущения. Как мы можем отказаться от этого оплота национальной безопасности, символа прозорливости Соединенных Штатов, полоски воды, связывающей богатства Южной Америки с прихотями коммерческих интересов Соединенных Штатов?
– Форд – слабый президент, его не переизберут, – предсказывал Омар Торрихос в 1975 году. Он обращался к группе влиятельных панамцев. Я был одним из немногих иностранцев, приглашенных в элегантный старинный клуб с жужжащими потолочными вентиляторами. – Вот почему я решил ускорить решение вопроса с Каналом. Сейчас самое удачное время начать полноценную политическую битву, чтобы отвоевать его обратно.
Речь Торрихоса вдохновила меня. Я вернулся в свой гостиничный номер и набросал письмо, которое затем отправил в газету Boston Globe. Когда я приехал в Бостон, в мой офис позвонил редактор с просьбой написать обзорную статью. Я знал, что затея рискованная, но мне хотелось непременно высказаться по поводу Панамского канала, и, оглядываясь назад, я вижу, что это помогло мне справиться с растущим разочарованием в своей работе. Более того, я убеждал себя, что Торрихос оценит мой шаг, и я смогу использовать это, чтобы обеспечить MAIN еще больше контрактов в Панаме.
Статья под названием «Колониализму в Панаме не место в 1975 году» заняла почти полстраницы напротив колонки редактора в номере от 19 сентября 1975 года.
В статье были названы три конкретные причины, обосновывающие передачу Канала Панаме. Во-первых, «сложившаяся ситуация несправедлива, и я бы назвал это самой веской причиной». Во-вторых, «существующее соглашение создает гораздо более серьезный риск для безопасности, чем передача Канала панамцам». Я сослался на исследование, проведенное Межокеанской комиссией Канала, в котором было сказано, что «бомба, заложенная в плотине Гатун, – теоретически это под силу и одному человеку – остановит движение на два года», и об этом генерал Торрихос сам публично заявлял. И, в-третьих, «текущая ситуация создает серьезные проблемы для и без того непростых отношений между Соединенными Штатами и Латинской Америкой». В заключение я написал: