Третья исповедь экономического убийцы — страница 28 из 61

Я сказал ему, что, насколько я понимаю, идею этого проекта предложил его народ. Он ответил циничным смехом, добавив, что идея была внушена шаху моим правительством, чьей марионеткой он является.

– Настоящий перс никогда бы не допустил ничего подобного.

И он прочитал мне целую лекцию о тесной связи между его народом – бедуинами – и пустыней. Он подчеркнул, что многие горожане ездят отдыхать в пустыню. Они ставят шатры на всю семью.

– Мы, мой народ, – часть пустыни. Люди, которыми шах якобы правит своей железной рукой, не просто из пустыни. Мы и есть пустыня.

Он рассказал мне о своем личном опыте жизни в пустыне. Когда вечер подошел к концу, он проводил меня до такси, ожидавшего снаружи. Он опять отметил мой молодой возраст и мою открытость и что, раз я занимаю такую должность, это дает ему надежду на будущее.

– Я был очень рад побеседовать с вами, – он все не выпускал мою руку. – Я хотел бы попросить вас еще об одном одолжении. Поверьте, в моих словах нет ни капли легкомыслия. Я делаю это только потому, что после сегодняшнего разговора уверен, вам это будет полезно. Вы многое почерпнете для себя. Я хотел бы представить вас своему дорогому другу, человеку, который расскажет вам много интересного о нашем Царе царей. Возможно, встреча с ним поразит вас, но уверяю, вы не потратите время зря.

Глава 21. Исповедь измученного человека

Несколько дней спустя мы с Ямином покинули Тегеран и поехали через пыльные бедняцкие трущобы, вдоль старой верблюжьей тропы на самый край пустыни. Когда солнце садилось за городом, он остановил свой автомобиль возле группы крохотных глинобитных хижин, окруженных пальмовыми деревьями.

– Очень старый оазис, – объяснил Ямин. Затем он проводил меня к одной из хижин. – Человек, который живет здесь, является доктором наук одного из ваших самых престижных университетов. По причинам, о которых вы скоро узнаете, я не стану называть его имени. Обращайтесь к нему просто Док.

Он постучал по деревянной двери, – раздался приглушенный ответ. Ямин толкнул дверь, и мы вошли внутрь. В крошечной комнате не было окон, ее освещала лишь масляная лампа, стоявшая на низком столе в углу. Я заметил призрачный силуэт мужчины. Он сидел перед лампой так, чтобы черты его лица оставались в тени. Он был завернут в одеяла и чем-то обмотал голову. Он сидел в инвалидном кресле, и, кроме стола, это была единственная мебель в комнате. Ямин предложил мне сесть на ковер на полу. Сам он подошел к мужчине и бережно обнял его, шепнув несколько слов ему на ухо, затем повернулся и сел рядом со мной.

– Я рассказывал вам о мистере Перкинсе, – сказал он. – Для нас обоих большая честь навестить вас, сэр.

– Мистер Перкинс, добро пожаловать. – Голос, с едва заметным акцентом, был низким и хриплым. Мне пришлось наклониться вперед в этом крошечном пространстве, чтобы расслышать его. – Перед вами сломленный человек. Я не всегда был таким. Когда-то я был сильным, как вы. Я был близким и доверенным советником шаха. – Последовала долгая пауза. – Шахиншаха, Царя царей, – в его голосе я уловил больше печали, чем гнева.

– Я лично знал многих мировых лидеров. Эйзенхауэра, Никсона, де Голля. Они верили, что я помогу привести эту страну к капитализму. Шах доверял мне, и я доверял шаху. Я был уверен, что Иран возглавит мусульманский мир и приведет его в новую эпоху.

Инвалидная коляска чуть повернулась. Я увидел очертания его профиля, взлохмаченную бороду – а над ней ничего. У него не было носа! Я вздрогнул, едва не вскрикнув.

– Что скажете, мистер Перкинс? Писаный красавец, не так ли? Вы бы видели меня при дневном свете. Незабываемое зрелище. Но уверен, вы понимаете, что я должен сохранять полную анонимность. Конечно, вы могли бы выяснить, кто я, если бы захотели, хотя вам наверняка сообщили бы, что я мертв. Официально я не существую. Но, надеюсь, вы не станете ничего выяснять. Вам и вашей семье лучше не знать, кто я. У шаха и его шпионов из САВАКа длинные руки.

Стул вернулся в свое изначальное положение. Я вздохнул с облегчением, будто, если я не вижу его профиля, это каким-то образом отменяет страдания, пережитые этим человеком. Тогда я еще не знал об этом обычае некоторых исламских культур: людям, навлекшим бесчестье на общество или его правителей, отрезали нос. Это пожизненное клеймо, о чем свидетельствовало лицо этого человека[54].

– Я уверен, мистер Перкинс, что вы гадаете, зачем мы пригласили вас сюда. – Не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Видите ли, этот человек, который называет себя Царем царей, – на самом деле исчадие ада. Его отца свергло ваше ЦРУ – к сожалению – с моей помощью, поскольку говорили, что он сотрудничал с нацистами. А потом произошла беда с Мосаддыком. Сегодня наш шах собирается превзойти Гитлера своими злодеяниями. И делает он это при полной осведомленности и поддержке вашего правительства.

– Почему? – спросил я. – Все очень просто. Он ваш единственный настоящий союзник на Ближнем Востоке, а промышленный мир вращается на нефтяной оси, которая находится на Ближнем Востоке. Конечно, у вас есть Израиль, но для вас это скорее минус, чем плюс. И нефти там нет. Вашим политикам приходится ублажать евреев, чтобы добиться их поддержки и получить деньги на финансирование своих кампаний. Так что, боюсь, от Израиля вы уже не отделаетесь. Но Иран – ключ ко всем дверям. Мы нужны вашим нефтяным компаниям. Вам нужен наш шах – по крайней мере, вам так кажется, как раньше казалось, что вам нужны коррумпированные лидеры Южного Вьетнама.

– Но Иран – не Вьетнам[55].

– Теоретически он еще хуже. Понимаете, этот шах долго не протянет. Мусульманский мир ненавидит его. Не только арабы, но мусульмане повсюду – в Индонезии, Соединенных Штатах, но главным образом здесь, его собственный персидский народ. – Раздался стук, и я догадался, что он ударил рукой по своему стулу. – Он – настоящее зло! Мы, персы, ненавидим его.

Повисла тишина. Я слышал только его тяжелое дыхание, будто напряженная речь лишила его последних сил.

– Док тесно общается с муллами, – сказал мне Ямин тихим и спокойным голосом. – Среди религиозных объединений нарастает недовольство, и оно охватывает почти всю нашу страну, за исключением горстки людей, занимающихся коммерцией, которым на руку капитализм шаха.

– Я верю вам, – сказал я. – Но должен признаться, за четыре визита в вашу страну я ничего такого не заметил. Все, с кем я беседовал, обожают шаха и высоко отзываются об экономическом росте страны.

– Вы не говорите на фарси, – заметил Ямин. – Вы слышите только то, что вам говорят люди, которым выгодна сегодняшняя ситуация. Те, кто получил образование в Штатах или Англии, работают теперь на шаха. Док – исключение… теперь.

Он задумался, подбирая слова.

– С вашей прессой то же самое. Они общаются лишь с немногими, в основном с его родственниками и представителями ближнего круга. Конечно, по большей части вашу прессу тоже контролирует нефть. Так что она слышит то, что хочет слышать, и пишет то, что хотят читать рекламодатели.

– Зачем мы говорим вам все это, мистер Перкинс? – Голос Дока прозвучал еще более хрипло, чем раньше. – Затем, чтобы вы вышли из игры и убедили вашу компанию покинуть страну. Мы хотим предупредить вас, что никаких денег вы здесь не заработаете, это иллюзия. Правительство доживает свои последние дни. И когда его не станет, те, кто заменит его, не проявят ни капли симпатии ни к вам, ни к вашим соотечественникам.

– Вы хотите сказать, что нам не заплатят?

Док зашелся кашлем. Когда он пришел в себя, он обратился к Ямину на фарси.

– Придется закончить беседу, – сказал мне Ямин. – Ответ на ваш вопрос: да, вам не заплатят. Вы выполните работу, а когда придет время получать гонорар, шаха уже не будет.

На обратном пути я спросил Ямина, почему он и Док хотят спасти MAIN от финансовой катастрофы, которую они предсказывают.

– Мы были бы рады банкротству вашей компании. Однако для нас лучше, чтобы вы покинули Иран. Если уйдет такая компания, как ваша, это может запустить цепную реакцию. Вот на что мы надеемся. Понимаете, нам не нужна кровавая бойня, но шах должен уйти, и мы сделаем все возможное, чтобы облегчить эту задачу. Так что мы молимся Аллаху, чтобы вы убедили вашего мистера Замботти – пора уносить ноги, пока еще есть время.

Глава 22. Падение царя

Однажды вечером в 1978 году, когда я сидел в одиночестве в роскошном баре в лобби гостиницы InterContinental в Тегеране, кто-то хлопнул меня по плечу. Обернувшись, я увидел тучного иранца в деловом костюме.

– Джон Перкинс! Помнишь меня?

Бывший футболист набрал немало лишнего веса, но его голос я бы ни с чьим не спутал. Это был мой друг из Мидлбери Фархад, которого я не видел больше десяти лет. Мы обнялись и сели вместе. Вскоре стало очевидно, что он знает все обо мне и моей работе. И было также очевидно, что он не намерен откровенничать о своей собственной работе. Он сказал мне, что намечается кое-что «опасное» и ему поручили проследить за тем, чтобы я покинул страну. Я догадался, что Фархад работает на ЦРУ или другое американское агентство.

– Давай сразу к делу, – сказал он. – Завтра я лечу в Рим. Там живут мои родители. Я уже купил тебе билет на свой рейс.

И он протянул мне билет на самолет. Я не стал долго раздумывать. Конечно, у меня была работа, но к тому времени я уже понял, что одна из задач моей работы – держаться подальше от неприятностей… и выжить.

В Риме мы ужинали у родителей Фархада. Его отец, иранский генерал в отставке, который когда-то принял на себя пулю неудачливого убийцы и тем самым спас жизнь шаху, выразил разочарование в своем бывшем начальнике. Он сказал, что за последние годы шах показал свое истинное лицо, высокомерие и алчность. Генерал обвинял политику США – особенно поддержку Израиля, коррумпированных лидеров и деспотичных правительств – за ненависть, охватившую Ближний Восток, и предсказывал, что шаха свергнут уже в ближайшие месяцы.