Картер был, конечно, не самым успешным политиком, но его видение Америки совпадало с нашей Декларацией независимости. Оглядываясь назад, он кажется наивно-архаичным пережитком идеалов, сформировавших эту нацию, ради которых наши прапрадеды и приехали на эти берега. Если сравнивать его с предшественниками и преемниками, Картер – самая настоящая аномалия. Его мировоззрение противоречило правилам ЭУ.
Рейган, напротив, был безусловным строителем мировой империи и прислужником корпоратократии. Когда его избрали, я решил, что его прошлая профессия – большой плюс: в конце концов, он голливудский актер, привык выполнять приказы влиятельных и богатых людей и достигать поставленных целей. Это и стало его отличительной чертой. Он угождал людям, менявшим должности как перчатки, переходя из офиса генерального директора корпорации в совет директоров банка, а затем в зал правительственных заседаний. Он служил тем, кто якобы служил ему, но на самом деле они управляли правительством – например, вице-президент Джордж Г.У. Буш, госсекретарь Джордж Шульц, министр обороны Каспар Уайнбергер, Ричард Чейни, Ричард Хелмс и Роберт Макнамара. Он отстаивал именно то, чего хотели эти люди: Америку, которая контролировала мир и все его ресурсы, мир, повинующийся приказам Америки, армию США, которая навязывала американские правила, и систему международной торговли и банковских услуг, благодаря которой Америка играла роль генерального директора глобальной империи.
Глядя в будущее, мне казалось, что мы вступаем в период, крайне благоприятный для ЭУ. И то, что я выбрал именно этот момент истории, чтобы уйти, – еще один неожиданный поворот судьбы. Чем больше я размышлял об этом, однако, тем больше убеждался в правильности своего решения. Я знал, что время пришло.
Что касается долгосрочных последствий, то я не строил никаких догадок, но из истории я знал, что империи недолговечны и что у любой медали есть оборотная сторона. С моей точки зрения, такие люди, как Рольдос, давали надежду. Я был уверен, что новый президент Эквадора понимает многие нюансы сложившейся ситуации. Я знал, что он восхищался Торрихосом и отдавал должное Картеру за его мужественную позицию по Панамскому каналу. Я был уверен, что Рольдос не дрогнет. Я мог только надеяться, что его крепость духа вдохновит лидеров других стран, отчаянно нуждавшихся именно в таких примерах для подражания, как он и Торрихос.
В начале 1981 года администрация Рольдоса официально представила конгрессу Эквадора новый углеводородный закон. Если бы его приняли, он бы кардинальным образом изменил отношения страны с нефтяными компаниями. По многим стандартам он считался революционным и даже радикальным. Безусловно, он был призван изменить правила ведения бизнеса. Его влияние должно было выти за границы Эквадора, охватив всю Латинскую Америку и весь мир.
Реакция нефтяных компаний оказалась предсказуемой: они пошли на крайние меры. Их пиарщики принялись чернить Хайме Рольдоса, а лоббисты, с целыми чемоданами угроз и взяток, заполонили Кито и Вашингтон. Они называли первого демократически избранного президента Эквадора современности вторым Кастро. Но Рольдос не поддавался запугиваниям. В ответ он осудил тайное соглашение между политикой и нефтью, с одной стороны, и религией – с другой. Хотя он не предоставил никаких реальных доказательств, он открыто обвинил Летний институт лингвистики (SIL) в сговоре с нефтяными компаниями, а затем пошел на крайне смелый шаг – выгнал SIL из страны.
Всего через несколько недель после того, как он отправил в конгресс свой пакет законодательных инициатив, и через несколько дней после изгнания миссионеров SIL Рольдос предостерег все иностранные предприятия, включая (но не ограничиваясь ими) нефтяные компании, что, если они не станут помогать народу Эквадора, их выгонят из страны. Он произнес знаковую речь на Олимпийском стадионе Атауальпа в Кито, а затем направился в небольшой городок на эге Эквадора.
Там он и погиб в авиакатастрофе 24 мая 1981 года.
Мир был потрясен. Латинская Америка пылала гневом. Газеты всего Западного полушария кричали «Убийство по заказу ЦРУ!» Помимо того, что Вашингтон и нефтяные компании ненавидели Рольдоса, многие обстоятельства подтверждали эти обвинения, и подозрения лишь усиливались по мере обнародования новых фактов. Никаких доказательств не было найдено, но очевидцы утверждали, что Рольдос, получив предупреждение о готовящемся покушении, принял меры предосторожности, в частности, путешествовал на двух самолетах. В последнюю минуту, как говорят, один из работников охраны убедил его сесть в самолет, где и было заложено взрывное устройство. И он взорвался.
Несмотря на реакцию мира, американская пресса не уделила этому событию практически никакого внимания.
Освальдо Уртадо занял пост президента Эквадора. При его администрации Летний институт лингвистики продолжил свою работу в Эквадоре, и его члены получили особые визы. К концу года он развернул амбициозную программу по увеличению объемов бурения нефти Texaco и других иностранных компаний в заливе Гуаякиль и бассейне Амазонки.
Омар Торрихос в своей поминальной речи в честь Рольдоса назвал его своим братом. Он также признался, что ему снятся кошмары о своем собственном убийстве: как будто он падает с неба, объятый пламенем. Сон оказался пророческим.
Глава 29. Панама: смерть еще одного президента
Гибель Рольдоса ошеломила меня, хотя мне-то как раз нечего было удивляться. Я был далек от наивности. Я знал про Арбенса, Мосаддыка, Альенде и многих других, чьи имена так и не попали в газеты и исторические книги, но чьи жизни были разрушены или оборваны, потому что они противостояли корпоратократии. И все равно я был потрясен. Всего через четыре месяца после инаугурации Рейгана. Все так очевидно.
После нашего феноменального успеха в Саудовской Аравии я решил, что столь безрассудно-открытые действия остались в прошлом. Я-то думал, что шакалов давно отправили в зоопарк. Но теперь я понял, что ошибся. Я не сомневался, что смерть Рольдоса – не случайность. Налицо все признаки убийства, организованного ЦРУ. Я понимал, что столь нарочитое исполнение было грозным предостережением для остальных. Новая администрация Рейгана, с его голливудским имиджем ковбоя и бесшабашного стрелка, стала идеальным воплощением этого предостережения. Шакалы вернулись, и они хотели, чтобы Омар Торрихос и все, кто желал присоединиться к крестовому походу против корпоратократии, знали об этом.
Но Торрихос не собирался прогибаться. Как и Рольдоса, его было нелегко запугать. Он тоже выгнал Летний институт лингвистики из страны и решительно отказался выполнять требование администрации Рейгана о пересмотре соглашения о Канале.
Через два месяца после смерти Рольдоса ночной кошмар Омара Торрихоса стал явью; он погиб в авиакатастрофе 31 июля 1981 года.
Латинская Америка и весь мир пришли в смятение. Торрихоса знали все; его уважали как человека, который вынудил Соединенные Штаты вернуть Панамский канал его законным владельцам и противостоял Рональду Рейгану. Он защищал права человека, принимал в свою страну беженцев любых политических убеждений, включая шаха Ирана, и был харизматичным голосом социальной справедливости. Его, как считали многие, номинируют на Нобелевскую премию мира. И вот он мертв. «Убийство по заказу ЦРУ!» – снова кричали заголовки статей и передовиц.
Все настаивали на том, чтобы Вашингтон расследовал деятельность ЦРУ. Однако этого не произошло. Многие ненавидели Торрихоса, и в их числе были люди с колоссальной властью. Перед его смертью свою неприязнь к нему открыто выразили президент Рейган, вице-президент Буш, министр обороны Уайнбергер и Объединенный комитет начальников штабов, а также генеральные директора многих влиятельных корпораций.
Компания Bechtel Group, Inc. была самым ярким примером взаимовыгодных отношений между частными компаниями и правительством Соединенных Штатов. Я хорошо знал Bechtel; мы в MAIN тесно работали с этой компанией, и ее главный архитектор стал моим близким другом. Bechtel была самой влиятельной инженерно-строительной компанией в Соединенных Штатах. Ее президентом и топ-менеджерами были такие фигуры, как Джордж Шульц и Каспар Уайнбергер, которые презирали Торрихоса, поскольку он безоговорочно твердо отдал предпочтение японскому плану заменить Панамский канал новым, более эффективным[62]. Подобный шаг не только передал бы право собственности Панаме, но и не допустил бы Bechtel к участию в одном из самых интересных и потенциально прибыльных строительных проектов века.
Торрихос противостоял этим людям. А теперь он мертв, и его заменит его протеже, Мануэль Норьега, – человек, лишенный смекалки, ума и харизмы Торрихоса, у которого, как подозревали многие, не было шанса выстоять в борьбе против рейганов, бушей и бехтелей этого мира.
Если бы Торрихос выжил, он, несомненно, постарался бы усмирить растущую жестокость, охватившую столько стран Центральной и Южной Америки, а также народы Карибского бассейна. Учитывая его характер, можно предположить, что он попытался бы достичь договоренности, чтобы остановить разрушение Амазонских регионов Эквадора, Бразилии, Колумбии и Перу, вызванное международными нефтяными компаниями. Одним из последствий этого решения стало бы ослабление чудовищных конфликтов, которые Вашингтон называет терроризмом и нарковойнами, а Торрихос счел бы действиями отчаявшихся и обозленных людей, а также коррумпированных политиков и сотрудников правоохранительных органов США и других стран. А главное, я уверен, что он стал бы примером для нового поколения лидеров Америки, Африки и Азии – а этого ЦРУ, АНБ и ЭУ никак не могли допустить.
Глава 30. Моя энергетическая компания и Джордж У. Буш
К тому времени, когда убили Торрихоса, я не виделся с Паулой уже несколько месяцев. Я встречался с другими женщинами, в частности с Уинифред Грант, молодым специалистом по экологическому планированию, с которой я познакомился в MAIN и чей отец оказался главным архитектором Bechtel. Паула встречалась с колумбийским журналистом, но мы остались друзьями.