Говард понимал, почему большинство из нас поверили в эти пошлости. Представители среднего класса, с материальными атрибутами благополучия, как он сказал, молчат, поскольку обладают тем, о чем их учили мечтать, и не хотят этого терять. А те, кто живет в бедности, молчат, потому что им приходится тратить силы на элементарное выживание. Те, кто хотел бы изменить систему, считают себя бессильными.
Всем этим умело управляла вторая волна ЭУ и вездесущие шакалы в новом тысячелетии, после 11/9.
Глава 37. Новые экономические убийцы нового тысячелетия
В 1970-е годы страны с низким доходом считались рассадниками коррупции. Такие люди, как я, тихо выполняли свою работу, но практически все считали, что правительственные чиновники Латинской Америки, Африки и Азии только и делают, что берут взятки. Образ политика «банановой республики», который берет конверт с толстой пачкой долларов в обмен на особое отношение, прочно утвердился в прессе и Голливуде. Соединенные Штаты, напротив, считались – и в основном действительно были – выше столь масштабной коррупции.
Работая над «Новой исповедью», я удивился, как много изменилось за 10 лет после выхода первой книги в 2004 году. Это были радикальные перемены, и они символизировали преобразование в настроениях американцев, законах и политике, которые назревали еще с того времени, когда я был экономическим убийцей. Деятельность, которую раньше осуждали как безнравственную, неприемлемую и незаконную в Соединенных Штатах, стала нормой в 2016 году. Хоть они и прикрыты налетом хитроумной риторики, сегодня на высшем уровне бизнеса и правительства применяются те же инструменты – угрозы, взятки, фальсифицированные отчеты, вымогательства, секс и насилие.
В этот период меня часто приглашали рассказать об «Исповеди» на конференциях и в университетах Азии, Европы, Ближнего Востока и Латинской Америки, а также США. Перемены в моей личной жизни также открыли двери для новых осознаний.
Уинифред и я решили развестись, хотя остались близкими друзьями и живем в десяти минутах от нашей дочери Джессики и внука Гранта. Я стал встречаться с Киман Лукас, юристом и генеральным директором некоммерческой организации, которая помогала жертвам войны в Афганистане, Камбодже, Лаосе, Мьянме, Таиланде и Вьетнаме и тесно сотрудничала с Госдепартаментом США. Сопровождая ее, я узнал много нового об усовершенствованных тактиках ЭУ дома и за границей.
Я обнаружил, что вторая волна ЭУ охватила всю Америку; экономические убийцы хозяйничали в коридорах Белого дома, в Конгрессе США, на Уолл-стрит и в совете директоров каждой крупной компании. Коррупция на верхушке была узаконена, поскольку корпоративные ЭУ писали законы, а политики, которых они финансировали, принимали их. Они служили конкретным корпорациям, а не США. К 2016 году я отметил пять особенно ярких примеров новых ЭУ.
Сенаторы США
Последний раз, когда я виделся с Говардом Зинном, я спросил его, где бы он стал искать информацию о современных ЭУ.
– Приглядитесь к политикам, таким как Дэшл и Додд, – посоветовал он. Том Дэшл и Крис Додд имели много общего. Оба считались уважаемыми многолетними членами Сената США от демократической партии – Дэшл с 1987 по 2005 годы, а Додд с 1981 по 2011 годы. Оба были восходящими звездами демократической партии. Дэшл был лидером большинства в Сенате. Додд был генеральным председателем Демократического национального комитета и председателем Банковского комитета Сената, а также кандидатом в президенты в 2008 году.
Дэшл и Додд позиционировали себя как «представители народа» в отличие от вашингтонских инсайдеров. В первых кампаниях Дэшла мы видели его за рулем побитого «понтиака». А Додд обещал никогда не поддаваться алчному оппортунизму лоббистов.
Но они оба изменили своему имиджу и нарушили обещания, данные избирателям. Они и представляли собой эту новую, влиятельную и крайне опасную вторую волну ЭУ.
Покинув Сенат, Дэшл устроился в юридическую фирму, которая зарабатывала миллионы долларов на политическом лоббировании интересов медицинских и других корпораций; его зарплата, по некоторым данным, превышала 2 миллиона долларов, помимо миллионов, которые приносила ему частная инвестиционная компания. Занимая туманные и весьма сомнительные должности, такие как «политический советник», он не причислял себя к лоббистам, хотя его работа как раз в этом и заключалась: лоббировать выгодные сделки, отвечающие интересам его клиентов.
Один показательный случай произошел после обрушения швейной фабрики в Бангладеш в 2013 году, в результате которого погибло более 1100 человек. Хотя нет доказательств, что Дэшл лично участвовал в этом деле, его юридическая фирма DLA Piper выступила против плана Бангладеш по проведению обязательной реформы в области охраны труда, нацеленной на защиту низкооплачиваемых работников. Вместо этого DLA Piper лоббировала закон, который, наоборот, значительно ограничивал ответственность богатых американских ретейлеров. При поддержке бывшего сенатора от демократической партии Джорджа Митчелла и бывшего консультанта Сената Чарли Шилера DLA Piper стремилась защитить корыстные интересы своих клиентов, включая одного из ретейлеров, причастного к обрушению фабрики в 2013 году (Gap), в ущерб жителям и экономике Бангладеш[92].
Когда Сенатор Додд баллотировался в президенты Соединенных Штатов, его кампания проходила на средства финансовой отрасли – той сферы бизнеса, которую регулирует Банковский комитет Сената, председателем которого он и являлся. Когда он покинул Сенат в 2010 году, несмотря на свои неоднократные обещания никогда не становиться лоббистом, он сменил Дэна Гликмана на посту председателя и главного лоббиста Американской ассоциации кинокомпаний [93].
Дэшл и Додд были демократами. Среди республиканцев, которые перешли из Сената в клуб лоббистов, можно назвать Джона Эшкрофта, Боба Дойла, Ньюта Гингрича, Фила Грэмма, Чака Хагеля, Трента Лотта, Уоррена Рудмана – список и демократов и республиканцев практически бесконечный. Кроме того, многие из палаты представителей США тоже стали экономическими убийцами[94].
Корпоративные лоббисты
Большинство этих политиков, а также тысячи других людей, которые проходили через «вращающиеся двери», не называли себя лоббистами; они работали в юридических фирмах, на должностях с эвфемистическими названиями, такими как «советник», «консультант» или «советник по взаимодействию с госструктурами» – как и я официально назывался «главным экономистом» уважаемой консалтинговой фирмы. Однако на самом деле они, как и я, поддерживали корпоратократию, расширяли корпоративную империю и опутывали сетями экономики смерти всю планету. Они прятались в тени, но пользовались неизмеримым влиянием.
Важно отметить, что Американская лига лоббистов – профессиональная ассоциация отрасли – изменила свое название в 2013 году на Ассоциацию специалистов по связям с государственными органами. Хотя в тот год количество зарегистрированных лоббистов упало до самой низкой точки за десятилетие, в их рядах все равно состоял 12 281 человек, то есть по 23 лоббиста на каждого члена Сената США и палаты представителей и в разы больше, чем количество ЭУ в мое время. Однако даже эта шокирующая цифра оказалась сильно заниженной. Исследование профессора Американского университета Джеймса Тарбера показало, что число активных лоббистов близко к 100 000, и ежегодные траты на кампании лоббистов составляют около 9 миллиардов долларов[95].
Отсутствие прозрачности вокруг лоббистов не позволяет точно оценить последствия их деятельности. Однако каждая крупная компания, ведущая бизнес в Соединенных Штатах, насчитывает до сотни лоббистов. Эти корпорации и связанные с ними организации тратили более 30 долларов на каждый доллар, вложенный профсоюзами и группами по защите общественных интересов, представляющих «народ», в деятельность, отстаивающую права трудящихся, экологию, здравоохранение, образование и другие социальные услуги[96].
Должностные лица, ответственные за соблюдение законов, боялись перечить лоббистам и корпорациям, которые они представляли. Цитата с новостного сайта Common Dreams относится к оборонной промышленности, но характеризует и глобальные корпорации в целом:
Из десяти ведущих международных производителей вооружения восемь – американские. Оборонная отрасль тратит миллионы на лоббирование в Конгрессе и законодательных органах штата и защищает свои интересы с такой эффективностью и энергией, какую ее продукция далеко не всегда демонстрирует на поле боя. Истребитель-бомбардировщик F-35, к примеру, – самая дорогостоящая боевая система в истории США – обходится в 1,5 триллиона долларов, но не работает. Он слишком дорогой, на нем опасно летать, и в нем масса дефектов. Однако никто из законодателей не осмеливается бросить вызов влиятельным корпорациям, которые подсунули нам такую свинью[97].
Консультанты по местоположению объектов
Один из производителей вооружения, компания Boeing, вызвала скандал в штате, где я жил. Крупнейший работодатель в Вашингтоне, с более чем 80 000 сотрудников, Boeing входил в тройку крупнейших подрядчиков министерства обороны в мире (два других тоже из США – Lockheed Martin и Northrop Grumman)[98]. Лоббисты Boeing трудились день и ночь, чтобы убедить чиновников штата Вашингтон предоставить компании колоссальные налоговые послабления. Компания угрожала перенести производственные объекты самолета 777Х в другой штат, если политики не выполнят ее требований.
В конце концов законодатели штата Вашингтон приняли закон, дающий крупнейшее налоговое послабление корпорации за историю любого штата, с приблизительной пожизненной ценностью для Boeing в 8,7 миллиарда долларов[99]. Этот закон обеспечил аэрокосмическому гиганту положение главного корпоративного получателя государственных и местных субсидий в то время[100].
То, как Boeing манипулировал чиновниками штата Вашингтон, иллюстрировало методы, которыми пользовался особый класс ЭУ, так называемые «консультанты по местоположению объектов». Многие годы они занимались странами с низким доходом. Однако пример Boeing показал, что они стали влиятельной силой и в США.
Школы бизнеса и проектировщики утверждают, что корпоративное решение о выборе местоположения для строительства объектов, создающих рабочие места, опирается на рациональный анализ таких объективных факторов, как близость к поставщикам и клиентам, рынок труда, условия имеющейся инфраструктуры и транспортные сети, а также стоимость энергии, но во многих случаях определяющим фактором является соглашение с местным правительством. Консультанты по местоположению объектов играют на страхе, что данный регион будет отвергнут, если не предложит самые мягкие экологические и социальные нормы, самые низкие налоги и другие стимулы, которых можно добиться, изменив местную политику. Хотя государственные чиновники обычно с радостью соглашались на подобные сделки, они не учитывали долгосрочных последствий: разрушение школ, дорог, рекреационных объектов и природных ресурсов (то есть именно тех факторов, которые приносили пользу региону, включая сотрудников самой корпорации)[101].
Стратегии по налогам и субсидиям
История с Boeing напомнила мне то, что я делал в Индонезии, Колумбии, Аргентине, Эквадоре, Египте и Панаме. С той лишь разницей, что вместо кредитов Всемирного банка вторая волна ЭУ в США использовала налоговую политику и субсидии.
Эти махинации были даже эффективнее кредитов. Корпорации избегали необходимости регистрировать деньги или подписывать контракты, которые принуждали их внедрять системы, гарантирующие, что должник действительно выплатит долг. Согласно новой американской модели, никому не приходилось раскошеливаться. Напротив, деньги просто переводили из налоговой базы в корпорацию; по сути, они обкрадывали американских налогоплательщиков. Фонды, предназначенные для здравоохранения, образования и других социальных услуг, переправлялись в казну алчных корпораций.
Мои исследования привели меня в Good Jobs First, Центр национальной политики, который проверял гранты, кредиты и другие субсидии, выдаваемые федеральным правительством с 2000 года. Согласно отчетам центра, за 15 лет федеральное правительство выдало грантов и особых налоговых субсидий предприятиям на общую сумму в 68 миллиардов долларов. Две трети этой суммы получили крупные корпорации.
Среди ведущих компаний, указанных центром Good Jobs First, чьи лоббисты успешнее всех добивались субсидий, значились Ford Motor, General Electric, General Motors, JPMorgan Chase, Dow Chemical, Lockheed Martin, United Technologies, Goldman Sachs и почти половина из сотни самых прибыльных федеральных подрядчиков. В общей сложности 298 корпораций получили субсидии на 60 миллионов долларов и больше – каждая[102]. Эти компании наживались на портах, аэропортах, автомагистралях, коммунальных предприятиях, школах, пожарных и других службах, оказывающих услуги, и получали миллиарды долларов прибыли, однако они не вносили свой справедливый вклад в поддержку учреждений, которые обслуживали их и их сотрудников.
Исследование газеты Guardian показало, что угольная, нефтяная и газовая отрасли получили субсидии на 550 миллиардов долларов, в 4 раза больше, чем субсидии в возобновляемые источники энергии[103].
Но больше всех прославились (хотя слава эта весьма сомнительная) экономические убийцы агробизнеса. Приведем всего один пример: принятие закона под названием Dark Act (Deny Americans the Right to Know, «американцы не имеют права знать правду», H.R. 1599) палатой представителей США в июле 2015 года. Закон лишил штаты возможности требовать маркировку ГМО. Экономические убийцы Ассоциации производителей продовольственных товаров и компании Monsanto потратили миллионы долларов на этот законопроект. «Принятие этого закона – попытка Monsanto и ее подельников из агробизнеса лишить десятки миллионов американцев демократического права принимать решение», – утверждал Эндрю Кимбрелл, исполнительный директор Центра продовольственной безопасности. Рабочая группа по охране окружающей среды (EWG) подчеркнула широкую общественную поддержку маркировки ГМО. «Это возмутительно, что некоторые законодатели палаты представителей проигнорировали мнение девяти из десяти американцев», – говорит Скотт Фабер, старший вице-президент по взаимодействию с госструктурами в EWG[104].
Эти программы, действующие по принципу «украсть у бедных, раздать богатым», ни в коей мере не ограничивались вооружением, энергетикой и сельским хозяйством. Они охватили весь экономический спектр. Один из таких примеров – Walmart.
В отчете, опубликованном организацией «Американцы за справедливые налоги», говорилось, как компания Walmart прикарманила миллиарды долларов американских налогоплательщиков. Среди ее многочисленных инструментов была организация широкой сети заграничных налоговых гаваней с активами на более чем 76 миллиардов долларов. Компания открыла минимум 78 филиалов в 15 офшорных налоговых гаванях, о которых ранее не сообщалось публично[105].
Сотрудники Walmart получали субсидии от налогоплательщиков США на сумму более 6 миллиардов долларов в год в виде продовольственной помощи, медицинских и жилищных субсидий. Владельцы этой мегаденежной коровы, семья Уолтон, попали в число богатейших миллиардеров планеты. Они, как и многие подобные им, могут критиковать социальные программы, предназначенные для других, но сами пользуются самыми масштабными в истории социальными программами[106].
Капитализм стервятников
Фонды-стервятники скупают долги страны по нескольку центов за доллар, после того как страна объявит дефолт и погрузится в экономический хаос; а потом, когда экономика страны начнет восстанавливаться, они потребуют оплаты долга вместе с процентами, часто взимая дополнительные платежи. Многие идут дальше и подают в суд на предприятия, стремящиеся работать с целевой страной, тем самым отпугивая потенциальных инвесторов и усугубляя ущерб.
Двадцать шесть крупнейших стервятников получили 1 миллиард долларов с беднейших стран мира и собирались получить еще 1,3 миллиарда долларов. Тот миллиард больше чем в 2 раза превосходит бюджет Международного комитета Красного креста по всей Африке на 2011 год, и его хватило бы на финансирование всей акции ООН по спасению жителей Сомали от голода.
Глобальная рецессия 2008 года и последующий кризис во всем мире привели к усилению эксплуатации со стороны стервятников-капиталистов. Помимо стран с низким доходом[107] и европейских стран с «развитой» экономикой, мишенью стали более трети из 39 стран, претендующих на облегчение долгового бремени в рамках программ Всемирного банка для беднейших стран с большой задолженностью (в основном в Африке)[108].
Как многие проекты, продвигаемые второй волной ЭУ, фонды-стервятники не только обкрадывали страны, которые они выбирали в качестве мишени, но и дестабилизировали глобальную экономику. Как говорит Джозеф Стиглиц, нобелевский лауреат по экономике и бывший старший вице-президент и главный экономист Всемирного банка:
В Аргентине борьба властей с небольшим числом «инвесторов» (так называемых фондов-стервятников) поставила под угрозу всю реструктуризацию долга, на которую добровольно согласилось подавляющее большинство кредиторов страны. А Греция вынуждена ввести политику жесткой экономии, которая в значительной мере стала причиной 25%-ного падения ВВП и ухудшила жизненные условия населения. На Украине потенциальные политические последствия кризиса государственного долга колоссальны[109].
Эти пять примеров иллюстрируют влияние второй волны ЭУ на Соединенные Штаты и глобальную экономику, политику, экологию и общество. Этот новый вид ЭУ создал мир, где 85 человек владеют бо́льшим количеством ресурсов, чем половина населения мира[110].
Среди шакалов происходили не менее чудовищные события.