— Ты что, решил к ней?..
— А чего?
— Нельзя так сразу. Может, батарейки пропихнуть через Основного?
— Попробуй.
— Основно-о-ой! — заорал Фомич Стандартный Вызов.
Многоступенчатое эхо прокатилось по ячейкам. Несколько мгновений тишина властвовала под силовыми сводами Отстоя. Потом, как бы нехотя, всхлопнулся впускатель, и тень Основного сходу вопросила:
— А это что такое? — и указала на цилиндр, одиноко валявшийся посреди сегмента.
— Личная Корреспонденция! — не растерялся Лукреций.
— Немедленно прекратить, — тихо, но внятно отчеканила тень.
— Да пошел ты! — возмутился Лукреций. — В Уставе насчет этого ничего не сказано.
Устав никак не предусматривал возможности сношений с внешним миром, в силу полной невозможности таковых. Поэтому, Основному крыть было нечем, и тень нерешительно заколебалась.
Ну, чего вам? — на полоборота тише вопросила она.
— Слышь, Основной, подкинь батареек типа Е675-Ага. Штук семь.
— Для чего?
— Да вот… Надо.
— Не положено.
— А валенки не возмещать положено?
— Ты что, Утреннего Обращения не слышал? Согласно текущим изменениям в Уставе.
— Так ведь о батарейках в Уставе ничего нет.
— Будет.
— Ну ты и сволочь!
— Выражаетесь? Ну-ну. Только батареек вам все равно не будет, потому как теперь это текущее изменение Устава.
— Ловко это у тебя выходит.
— Еще вопросы какие имеются, господа Отбыватели?
— Пошел вон. Когда надо будет, мы тебя вызовем.
— Тогда ауфвидерзейн вам. Не шалите.
Тень Основного схлопнулась. Лукреций решительно Ухватил цилиндр и поволок к Локальной Установке. Некоторое время он сосредоточенно пыхтел, что-то скрипело, огнисто пульсировало и непериодически щелкало резкими, звонкими такими щелчками. Когда же дело было сделано, Лукреций выпрямился и, довольный, потер верхние о промежуточные.
— Готово, — констатировал он, — можно запускать. Впускатель отреагировал незамедлительным всхлопыванием.
— А я вот никуда и не поспешил, — злорадно заявила тень. — Поспешишь — клюпов насмешишь. Это что ж вы, стервецы, удумали? Что там во Внутреннем Мотивационном Уставе у нас насчет использования Оборудования не по назначению? Правильно, объективационная ответственность. Но я не препятствую. Скучно только без вас будет.
— Слушай, Фомич, что это он все нас объективационной пугает? Что она за люпус?
— С этим, брат, шутки плохи. Это когда бытие перестает тебя представлять.
— Чего? Ну тогда ладно. А что там в Уставе сказано насчет замены объективационной на физическую?
— Это пожалуйста, — удовлетворительно согласилась тень. — Но опять же, в пределах допустимого.
— Ну так получай, негодях, — с этими словами Лукреций вцепился всеми промежуточными в верхнюю левую, с хрустом отломил ее и запустил в тень. Та удовлетворенно вздохнула и заметила: — Ну вот, и ваше времечко подошло. Да только не увлекайтесь. А то без конечностей как-то оно не того…
И тень схлопнулась.
— Знаешь, Кеша, порой мне кажется, что наш Основной и не индивид вовсе, а одна лишь тень, — флегматично заметил Фомич.
Но тут до него дошло, свидетелем чего он стал.
— Кеша! Друг мой. Зачем же так сурово-то? Если бы ты представлял собой философствующий разум, то конечности тебе ни к чему. А так ведь больно же, да нужная, небось, конечность-то была.
— Плохо ты меня, командир, знаешь. Протез это, вот что. Протез, понял? В ячейку забурилась компания нокаполюсов. Они, привлеченные многозначительным отрыванием конечности, решили что-нибудь по такому случаю выменять в обход уставных рогаток. Гости деликатно окружили друзей коряжистой группой, внимательно прислушиваясь к разговору.
— Ты не думай, у меня еще один есть, — пояснял Лукреций, одновременно что-то споро подкручивая в цилиндре.
Струя обогрева с сопением втягивалась через обглоданный торец, разогревая внутренности цилиндра.
— Энергию набирает, вот как. Универсальный запитыватель у него. Солидная вещь. У Мастеров оно все солидное. Только маленько подождать надобно.
— Кеша, и где же тебя так тряхануло? — с участливой интонацией спросил Фомич, имея в виду кешины протезы.
— А-а-а, — многозначительно протянул Лукреций. — Ты об этом…
За этим «а-а-а» угадывалось тяжелое и тревожное прошлое, которое было не так уж и приятно вспоминать. Но деваться было некуда.
— Был у меня один Протяг с Императором в Темном Рукаве Галактики… Дело это давнее, что теперь об этом говорить.
— Протяг, уж не Великий ли Протяг Семи Героев? — Неожиданно даже для самих себя активизировались нокаполюсы.
— Ну да, он самый. Что, малявки? Неужто слыхали? — удивился Лукреций.
— Как не слыхать. Да у нас Сагу о Великом Протяге Семи Героев сызмальства учат!
— Ах вот даже как… Ну, и что там у вас в саге говорится? — заинтересовался Лукреций.
— Непосвященные не должны слышать священных слов Саги!
— Это кто же непосвященный? А Императора в трипунцовый узел завязывать — это как вам?
— А ты откуда священные слова знаешь?
— Вы про узел, что ли? Так я схему узла и придумал. А Императора мы со стариной Цыцем завязывали.
— Как? Великий Луц — это ты?!
Нокаполюсы все, как стояли, так и бухнулись прямо в аммиачную лужу. И самый коряжистый из них сиплым низким голосом затянул Первые Запевные Стихи Саги. Остальные, вступив в свой черед, подхватили.
К Священному Слову слух преклони
На исходе Времен, память Героям
Что жизни отдали во славу.
Слушай! Внемли Сокровенным Словам!
— Гляди-ка, во формулируют. Было дело. Я тогда имел кое-какие дела с Лесопроходимцами. В общем…
Знай, что когда-то давно Был Император,
Что в мощи поднялся из гнева.
И Равновесность поправ,
Крылья Галактик лишил он покоя.
— Был там Ипмератор, статус у него такой, значит. Мужик нормальный, спокойный. У нас с ним были кое какие делишки.
И сна. И надежды. И даже
Путей неразрывных сплетений.
Долго так было. Надежды
Не было нам, и тянулись
Долгие тяжкие черные дливы.
— Ну это они загнули. Просто темная материя она и есть. Что он мог сделать? Заказал нам пару сотен светилок. Мы поставили без предоплаты, поверили, дурни, на слово. Цыц тогда еще молодой был…
Так бы и шло, но однажды
Встал на пути его странник.
Гордый и смелый, крылатый.
Которому были не чужды
Смелые, дерзкие мысли,
Который мечтал о высоком.
Не мог он смотреть безучастно
На трудности мирных народов,
На гнутые наши спиниты,
На звезд голубых угасанье.
— Какой еще странник? Это не Посыльный ли от Управления? За Императором грешки водились, в смысле неравновесности-то. Весельчак был!
Но император коварен —
Хитростью в темные земли
Выманил странника. В землю,
Где так темно, неуютно,
Где не бывает рассвета,
Мутные воды тяжелы,
И неприветливы горы.
Где его силы — безмерны,
Где его власть — беспредельна,
Где его темные длани
Скрыли навеки Героя.
Но перед тем, как ушел он
В битву с неравною силой,
— Во, мочат! Мастера… Да сам он и заблудился. Там немудрено.
В небе случилось знаменье.
Средь темноты непроглядной,
Среди тяжелых раскатов,
Вспыхнула даль золотая.
— Это он, дурень, сигнальными шарами пузырил. Да где там… Только распугал всех. Там у них даже Стационарного Поста не было предусмотрено. Глухомань…
Голос далекий поведал:
Кончится бремя Тирана!
Семеро Смелых и Сильных,
Свергнув с высокого трона,
В прах разметают ничтожных.
И императора вскоре
Все вы избудетесь.
— Ну это они того, через край. Хотя Император, небось, нас поджидал.
Снова нелегкие дливы
Не прерываясь тянулись.
— Не скоро этого парня хватились.
Все мы устали. Надежды
Не было боле. Однако,
День наступил сокровенный.
Тот, что предсказан Пророком,
Странника принявшим облик.
Вспышкой стремительной Силы
С неба низринулись смело
Семеро мощных героев,
Семеро Смелых и Сильных,
Мудрых и скорых на руку.
Главным был Цыц-победитель,
Воин отважный и грозный.
— Ой не могу! Это Цыц-то? Воин — Победитель?!
И был ему в доблести равный
Луц, ясноокий изгнанник,
— Ну, это, стало быть, я. Так меня Лесопроходимцы величали.
Непревзойденный Умелец,
Дивных вещей повелитель.
— Точно, были штучки со мной. А иначе с Императором нам было не договориться.
Пятеро прочих Отважных
В доблести не уступали,
Но о делах их нет речи,
Они тылы прикрывали.
— Пятеро с нами было. Роботов.
Услышьте теперь, о потомки,
О плане зловещем Злодея.
Он заманил к себе в Замок
Наших Отважных Героев.
Он угощал их отменно
И говорил комплименты.
— Точно! Кормил неплохо. Хотя… Видали и лучшие приемы. Но мы не клюнули. Цыц так ему все и разъяснил. Мол, кормежка — ничего, но о деле все равно забывать не след. Долги-то надо вовремя и сполна.
Распрашивал их о Сраженьях