Рацию погрузили в багажник.
— Господин Веранже, — обратился к нему Муррей. — Мне бы хотелось вывезти отсюда одну женщину из Управления ТТ.
— Китти Лендлел? — догадался Веранже.
— А как вы узнали? — удивился Муррей.
— Это я подбросил вам записку. Кроме того, был вынужден утихомирить подосланного генералом буяна, который ломился в вашу дверь. Хорошо! Забирайте свою Китти. Поезжайте на генеральском «додже» и действуйте от его имени, тем более что Бурнетти будет с вами. Господин Муррей, моя просьба к вам: возьмите генерала и по дороге научите его управлять машиной. Это очень важно. Генерал должен вывезти нас с базы. Я сейчас приведу его.
Теперь за рулем сидел Бурнетти. Сзади находилась Китти.
Когда Пэн подошел к Мондиалу и Веранже, лицо у Веранже было строгим, он заговорил:
— Друзья, вы едете без меня. Мне надо быть здесь! Приближается развязка. А насчет сегодняшних дел, надеюсь, как-нибудь выпутаюсь. Я же слабоумный. Какой с меня спрос? Скажу, что все это вы мне приказывали. Главный свидетель против меня — Кристи, человек неполноценный. Так что выкручусь. Этот пистолет возьмите себе. — Он протянул пистолет Муррею. — Может пригодиться. В нем три заряда.
Пэн ощутил в ладони удобную рукоятку, попробовал пистолет на вес.
Веранже продолжал:
— Теперь слушайте внимательно. Я уже кое с кем связался по рации. При въезде в Ванделузу, это миль двадцать отсюда, найдете скромную таверну «Вечеря». Спросите там грешника Тихомира. Запомните! Он проводит вас через границу. А там будут ждать наши. Генерала берите с собой, как живое свидетельство преступных экспериментов. Что еще? Да, фильм Кристи. Господин Мондиал, фильм не захватили?
Ученый растерянно посмотрел на него.
— Хорошо, я сейчас принесу. Садитесь в машину.
Веранже побежал к зданию и скоро скрылся за его дверью. Мондиал сел рядом с генералом. Муррей, услышав шум мотора, обернулся.
Из-за поворота выскочил автомобиль и стал быстро приближаться. Не доезжая нескольких метров, он резко затормозил. Из машины вышел высокий худощавый военный.
«Полковник Озерс», — узнал Пэн, и от близкой опасности у него застучало в висках.
Озерс задержался, отдавая водителю какие-то распоряжения. Пэн, почти не нагибаясь, быстро сказал Бурнетти:
— Это полковник Озерс, ваш заместитель, генерал. Как он мог ослушаться вас и оставить штаб? Он заслужил самый строгий выговор.
Когда полковник подошел к ним, Муррей стоял рядом с машиной с глуповатым выражением лица и бессмысленно смотрел на него.
— Полковник Озерс, как вы посмели нарушить мой приказ и оставить штаб? — проговорил строго генерал Бурнетти.
— Извините, господин генерал. От вас очень долго не было известий. Телефон не отвечал. И я начал беспокоиться…
Веранже с вместительным металлическим кофром в руках направлялся к выходу из лаборатории. Едва открыв дверь, он увидел вторую машину с офицером-водителем за рулем и полковника рядом с генеральским «доджем». Не спеша, словно ничего не случилось, Веранже повернул обратно, и, закрывая дверь, оставил еле заметную щель. Потом достал пистолет.
Через неприкрытую створку двери ему было видно, как Озерс осматривал всех быстрым, но цепким взглядом, стоящего около машины с отрешенным видом Муррея, вцепившегося в баранку генерала, дремлющего рядом с ним Мондиала, улыбающуюся Китти. И сейчас же до Веранже долетел высокий и резкий голос генерала:
— Полковник, за невыполнение следующего приказа ответите по всей строгости. Вы меня поняли?
— Так точно, господин генерал.
— Выполняйте.
Дождавшись, когда машина Озерса скрылась за поворотом, Веранже вышел из лаборатории с кофром в руках.
— Вы все действовали безупречно, друзья. Особенно Муррей и генерал. Теперь я могу быть спокойным за вас.
Веранже положил кофр в багажник.
Муррей не скрывал восхищения этим человеком, который отказался от возвращения на родину, где его ожидали почести.
— Желаю вам успеха, господин Веранже. Хотелось бы встретиться еще раз.
— Надеюсь, что встретимся!
Генеральский «додж» выехал с территории базы и, ярко освещаемый клонящимся к горизонту южным солнцем, резво покатился по проложенной среди густого леса асфальтированной полосе.
Валерий Генкин, Александр КацураПобочный эффект
— Ух ты!
Они обогнули бурый огромный камень. Курчавый, черный, как жук, парень вцепился в рукав спутника.
— Слышь, Арви, мне-то Перекати-поле врал, в этих местах до самого побережья ни хижины, ни колодца. А тут… Отродясь такого не видал. Гляди, словно в воздухе вист.
— Там соль. Башня на соли стоит, вот и кажется.
— Башня! Да это целый дворец.
— На тиару похож. Синий. — Арви повернулся к приятелю. — Эй, закрой рот, Тад.
— На что похож?
— На тиару. Шапка такая. У папы, — объяснил Арви.
— Псих надумал здесь строиться — камни да колючки. Подойдем? Воды-то на донце. И теплая, — Тад достал из холщовой сумки помятую фляжку и встряхнул возле уха.
Арви отвел со лба влажную белесую прядь и, широко ставя длиннющие ноги в резиновых тапочках, зашагал к синей двузубой башне. Пришлось обойти россыпь острых камней, и теперь они приближались к цели с другой стороны. Два купола слились в одну толстую стрелу.
— Ты смотри, ни тебе окон, ни… Нет, дверь вроде есть, — бормотал Тад, едва поспевая за долговязым другом. Сутулая спина Арви в голубой выцветшей рубахе маячила впереди. — Никак трава!
На присыпанной горячей пылью глине зеленели пятна. Меж острых камней лезли кустики с белой мелочью цветов. От башни тянуло прохладой.
— Черт!
Арви обернулся и захохотал — Тад стоял шагах в двадцати и молотил кулаками воздух.
— Ты спятил?
— Оно меня не пускает!
— Что ты сказал?
— Что слышал. Стена тут резиновая. Я в ней вязну. Сам-то где прошел?
Тад прервал бой, побежал боком, расставив руки, потом повернулся к Арви спиной и с отчаянным «Ых!» лягнул пустоту.
— Можешь считать, что я сбрендил, только воздух отпихивает меня обратно. — И вдруг завопил: — Арви! Я понял! Эти парни в джипе, которых мы встретили, они испытывают какую-нибудь хреновину. Ходу, пока нас не загребли. Засветло к шоссе выйдем, а там и граница…
Арви приставил к переносице тонкий палец, задумчиво наклонил голову.
— В запретных зонах охрана. На худой конец надпись. Нет, заглянуть любопытно. Подожди, я мигом. Может, воды принесу. Давай посудину. — Он направился к Таду, протягивая руку.
Тад рванулся вперед, и тут же был отброшен. Едва устояв, он картинно изогнулся и облокотился на невидимую стену.
— Каково? — Тад подпрыгнул и разлегся в метре от земли, как в гамаке, дрыгая ногами, раздирая рубашку, хохоча и гремя монистами на дремучей груди.
Арви нахмурился.
— Попробуй кинуть мне фляжку, — сказал он.
— Я, видать, недостаточно хорош, — зло прохрипел Тад, когда фляжка, покувыркавшись, оказалась у Арви. — И наплевать. Чего я там не видел.
Арви подошел к башне вплотную, провел ладонью по пузырчатой стене.
— Холодная, — крикнул он. — Только не пойму, из чего она!
Когда Арви исчез в башне, Тад сел на камень и вытащил из мешка теплое крупное яблоко. Полез в задний карман за ножом. «Экая махина, — думал он, задирая голову, — этажей в семь. Чего там Арви увидит…» Опустил глаза и замер. Надежного, видавшего виды иззубренного клинка, которым он в разных обстоятельствах ковырнул не менее дюжины врагов, клинка этого не было.
На длинной леске, которой он всегда привязывал нож к поясу, болтался розовый гуттаперчевый лягушонок.
Осторожно ступая, Арви проник в прохладный сумрак. И сразу почувствовал, что за ним наблюдают. Арви остановился, втянул голову в плечи. Но взгляд был теплым, и Арви несмело двинулся вперед. Изнутри помещение, как это нередко бывает, казалось больше. В данном случае — неизмеримо больше. На дальней стене зажглись огни. Арви оперся о край какого-то пульта, усеянного кнопками. Немедленно что-то включилось. Вертикальные цепочки огоньков побежали к сводам.
— Хорошо, что ты пришел, — сказал голос.
— Я? — спросил Арви, озираясь.
— Ты. Именно ты.
— Так, — сказал Арви, — а почему ты не впустил моего приятеля?
— Никто не может войти ко мне с оружием. Никто не может войти ко мне, если хотя бы сотой долей своей души он способен на убийство человека.
— Но кто же ты?
— Не знаю точно. Наверно, всего лишь машина.
— Машина?
— И все же хорошо, что ты пришел, — продолжал голос, — я теперь знаю тебя и скажу, что ты познаешь великое чудо и великое счастье. На земле — и совсем недалеко отсюда — живет та единственная женщина, о которой ты несомненно мечтаешь всю жизнь. А мне так хочется соединять созданных друг для друга людей.
На стене среди огоньков возникло изображение женского лица. Девушка с широко открытыми глазами.
— Это она, — прошептал Арви. — Та, что мне снилась.
— А все то, что убивает людей — железное, электронное, атомное, — да сгинет оно вовсе! — сказал голос.
— Это она! — закричал Арви.
— Чего он там орет, тронулся, что ли? — пробормотал лежащий среди камней Тад.
Прежде чем двуглавая башня встала на дне высохшего озера, в высших кругах страны прошли жаркие дебаты.
Потом никто не мог вспомнить, кто привел к президенту этого человека, но все со смехом — и даже как бы преувеличенно смеясь — непрерывно говорили о каких-то брачных машинах. Об электронных свахах, о научно поставленном соединении любящих сердец. И все генералы друг другу подмигивали, как бы говоря: о, мы все прекрасно понимаем. И сам изобретатель, нахваливая свой товар, употреблял именно это название.
— Великолепные брачные машины, — сказал он президенту и тоже подмигнул.
Президента кольнуло неприятное чувство. Но он переборол себя и все заседание провел на уровне, то есть с мудрым спокойствием.
— Итак, еще об одном свойстве моего аппарата, — сказал в конце довольно длинной и довольно путаной речи изобретатель, — пусть не самом главном, но для вас, возможно, небезынтересном. Главной ошибкой всех создателей оружия с древнейших времен до наших дней является то, что они лишали свое детище самостоятельности, душили инициативу, обращали в тупого исполнителя воли хозяина. Посылая арбалетную стрелу в сторону вражеского воина, наводя оружие на окоп противника, программируя навигационную систему ракеты, вы обрекаете себя на решение задачи столь мелкой, никчемной, сиюминутной, преследуете цель столь… — Изобретатель запнулся в поисках очередной тройки эпитетов и раздраженно столкнул с колен кота.