Вдруг мысли оборвал дверной звонок. Я распахнул пред незнакомцем двери. Потёртые спортивные штаны — невзрачная комичная картина, как будто почтальон от сатаны ввалился мне в прихожую детина.
— Нехорошо, — сказал он нараспев, мне даже не удалось удивиться, — нельзя в делах житейских преуспев, с хорошими друзьями не делиться. А мы твои хорошие друзья. Такие, что не жалко миллиона.
Не зная, что ответить, думал я, что жить всегда стремился по закону. Но стоило налоги уплатить, как требовал закон в начале года, и сразу к этим потянулась нить. Откуда б знать им о моих доходах?
— Что ж ты стоишь тут, — я ему сказал, — зайди в квартиру расскажи яснее. Присаживайся и бери бокал. Представься, с кем хоть дело я имею?
Он в комнату зашёл и сел за стол. Я выставил бутылку и конфеты. Я школу телепатии прошёл, и мысль его читал как стенгазету.
— Итак, ты Жорж, но звать тебя Руслан хоть этого братки твои не знают. Ты не стесняйся, наполняй стакан. А что Седой являться не желает? Тебя послал, ты позвони ему. Скажи, что честным людям не пристало, или ему неловко самому ходить по самой кромке криминала. Ты цифру не шутейную назвал. Глотни вино и закуси конфетой. Чтоб я ему такую сумму дал, он должен что-то дать взамен за это. Я просто так копейки не отдам. Ты допивай и нам пора прощаться. Я завтра сам к нему в «Меридиан» приду потолковать часов в двенадцать.
Часы играли полдень, я шагал по мраморным полам «Меридиана». Раскрылась дверь, просторный светлый зал раскинулся чудесной панорамой. Манящей белизной и чистотой сверкали белоснежные салфетки. Я под окном увидел небольшой двухместный стол близ томной статуэтки. Присев за этот стол спиной к окну, салфетку развернув своей десницей, я ресторанный дух, в себя вдохнув, раскрыл меню и стал листать страницы.
Зачем пришёл я в этот чуждый мир? Что ожидаю я от этой встречи? Зачем мне нужен этот рэкетир? Какие услыхать желаю речи? Для тех задач, что предо мной стоят, я многого пока не понимаю. Способен ли лечить змеиный яд ту хворь, что землю нашу разъедает. Болезней много и одна из них корысть и зависть — рэкета истоки. Нет на земле хороших и плохих людей, а есть соблазны и пороки. Гораздо проще чей-то кошелёк забрать, напав голодной волчьей стаей. Одни рубают в шахте уголёк, другие им жилища согревают. Но не обидно было б горняку давать тепло тому, кто пашет нивы. Банкиру, инженеру, рыбаку, всем тем, кого не назовёшь ленивым. Но если есть работник — есть гайдук. Земля всегда щедра на паразитов. По десять ртов у каждой пары рук и все они с прекрасным аппетитом. Хотя бы этот Жорж — вот где амбал. Наверно может съесть быка на ужин. В его мозгу вчера я побывал почти, что ничего не обнаружив. Извилина прямая как стрела и грубая под стать кирке и лому. А мысль одна гадюкой проползла: — как напугать и угодить Седому. А кто такой Седой мне невдомёк. Наверно седовласая горилла. Не знаю, кто командовать бы смог командой негодяев и дебилов?
— Седой Сергей Петрович, — вдруг сказал передо мною с вазой апельсинов явившийся, хоть я его не звал черноволосый низенький мужчина. Я вдруг оторопел от этих слов, приняв его почтенье за ошибку, и в такт ему сказал:
— Антон Орлов, — в ответ на лучезарную улыбку.
Он сел напротив пристально смотря:
— О чём Вы говорить со мной хотели?
Суровый взор был хмур как у царя. Я позабыл, с какой явился целью. Что ожидал увидеть пред собой? Я представлял картину, как предстанет циничный некрасивый и седой магистр лжи лукавства и обмана. Но то, что я увидел наяву — улыбка, добрый взгляд и фруктов ваза. И вот уже началось рандеву, а я молчу, забыв слова и фразы. Но, понемногу приходя в себя, не прекращая щёлкать зажигалкой, и уголок салфетки, теребя, промолвил я, что денег мне не жалко. Но просто так отдать какой мне прок? Давайте пустословие оставим. Я Жоржу это объяснить не мог, поэтому пришёл на встречу с Вами. Удастся ли меня Вам убедить, что для меня есть польза в этой трате. Скажите для чего мне Вам платить и с Вашим Жоржем будем мы как братья.
Он начал очень мягко говорить, а я его мозги читал, как книжку, его слова пытаясь оценить, не представляя Жоржа как братишку.
— Не я придумал этот грешный мир, — сказал Седой, — не мне ломать устои. Живут на свете скряга и жуир и трусы проживают и герои. Но так уж в нашем мире повелось: как высоко бы не летала птица чтоб, не тревожась, ни о чём жилось, она должна доходами делиться.
Но я ему спокойно возразил:
— Простите, видно я наивно думал, что раз налоги честно уплатил, Вам Михаил назвал наверно сумму.
Он виду, не подав, был удивлён, и от того ему неловко стало, что я в его секреты посвящён, продолжил, но уже немного вяло:
— Я рад осведомлённости такой, слов не придётся тратить понапрасну. Налог в стране не очень то большой. Я думаю, Антон, Вам это ясно. Когда нехватка — что-то есть взамен. Такая экономики природа. Делиться должен каждый бизнесмен определённой долею дохода. Она в любой стране всегда одна. Отмерена та доля будто Богом. Как в айсберге верхушка лишь видна, она и называется налогом. Но часть налога скрыто под водой, а сумма их всегда одна и та же. Без нижней части задрожит устой и рухнет, словно дом многоэтажный. Когда Держава, словно в Юрьев день захочет взять налогов сверх порога уходит бизнес моментально в тень, но не уплатит лишнего налога. А если вдруг расщедриться фискал и установит платежи смешные, коли процент налога, слишком мал, то эту разность заберут другие.
Не сможет государство управлять. Всегда нужны какие-то затраты — поддерживать людей и защищать. Для этого финансов ей им не хватит. И тут приходим ей на помощь мы, взяв на себя часть функций государства. Спасаем от тюрьмы и от сумы и позволяем одолеть мытарства. Бывает ситуация когда нужны советы и поддержка друга. Настигнуть может каждого беда. Один звонок и мы к твоим услугам. А государство, чем оно тебе поможет, если не сложилось что-то? Способно ли, участие в судьбе принять и проявить к тебе заботу? Ты для неё как мощная спина, источник наполнения бюджета. Не радуется, что ты жив страна и не всплакнёт, когда уйдёшь со света. Твоя задача пополнять бюджет, а не смотреть, что он так быстро тает. Тебе к его расходам дела нет, нахлебников и без тебя хватает. Куда течёт казна всем невдомёк. Вот образец лукавства и обмана. Нуждающимся — тонкий ручеёк и океан — в чиновничьи карманы. А государство, словно Робин Гуд. К нему попасть, как в топкое болото. Забыв про пряник, помнит только кнут, не помышляя защитить кого-то.
Он сделал знак, к нам подбежал гарсон. Приняв заказ, исчез как приведенье.
— Зачем такой бюджет, — продолжил он такое необычное сужденье, — кому он может, чем ни будь помочь? Быть может бизнес защитить, способен или беду убогим превозмочь? К тем и другим он безразлично злобен. Подставит ли по дружески плечо, согреет ли в холодную погоду? Он не остудит если горячо. Ведь у бюджета хищная природа. Есть судьи, прокуроры, палачи — им не помочь тому, кто горько плачет. И не услышат, сколько не кричи, когда тебя постигнет неудача. Бюджет глухой ему не слышен стон и слеп к проблемам и страданьям люда.
Тут промелькнул как будто тень гарсон и нам принёс заказанные блюда.
— За что платить ты так меня спросил? А если кто-то перейдёт дорогу? Или с партнёром куш не поделил тебе суды и тяжбы не помогут. А мы поможем, компромисс найти и всё решить по совести и чести. Иного нет у истины пути, мы все преграды одолеем вместе. А если вдруг «орлы» к тебе придут, ты можешь смело гнать взашей любого. Не глядя, отошьёшь за пять минут сказав, что ты под крышей у Седого.
Пока он вёл неспешный разговор, я покопался в мыслях у героя и понял, что какой-то «птичий двор» ему всё время не даёт покоя.
— А как же «птичий двор», его спросил, — оставят ли они меня в покое?
Он взгляд свой на меня слегка скосил и молвил, сделав странный жест рукою:
— Фамилии у них как птичий двор: банкир Скворцов и Гусевы два брата — народный депутат и прокурор. Гнездо бесчинства пьянства и разврата. Повязанные узами родства — Скворцов был старшим зятем прокурора. Потому и бизнес и братва стараются с ним не иметь раздоров. А депутат зверюга. Мужика поймал в своём лесу с дровами дрогой и с егерями так намял бока, что тот бедняга отдал душу Богу. Но всё замял, конечно, прокурор. А для тебя их «птичий двор» не важен. Пусть сами отвечают за позор перед Всевышним, суд земной продажен. Они подмяли многих под себя, но мой удел они не обижают. Не трогают пока моих ребят и руку мне при встрече пожимают. Я думаю, что нам с тобой дружить никто не помешает в этом мире. При случае смогу я защитить и встретимся не раз ещё в трактире.
Он незаметно перешёл на «ты», как будто этим договор скрепляя. Отпил ещё немножечко воды и снял салфетку словно вспоминая, что нашей встрече подошёл конец. Я тоже в такт ему без церемоний взмахнул рукой. Тут побежал юнец, и счёт принёс как блюдо на ладони. Я вынул из кармана портмоне достал купюры, но Седой небрежно сказал:
— Подвоха нет в моём вине. Я угощаю с дружеской надеждой.
— Ну, значит я, Серёга, твой должник. Для встречи мы ещё найдём предлоги. Во всё, что ты сказал, пожалуй вник. Осмыслить надо, но ты прав во многом.
Сказав, что я всегда в долгу к добру, пожали мы друг другу крепко руки, и я пошёл по мягкому ковру под сказочные саксофона звуки.
Держа в руках наполненный бокал, я долго думал лёжа на диване о том, что я сегодня услыхал. Наш разговор мелькал как на экране. Что я добился, встретившись с Седым? Его слова неслись во мне как ветер. Немного в голове растаял дым, на кое-что взглянул в другом аспекте. Узнал, что есть на свете «птичий двор». Пожалуй, их пощупать нужно вскоре. Да, связка депутат и прокурор способна изменить теченье моря. Но главное я понял, что смогу дружить с Седым, а может и с гусями. Смогу пустить туман или пургу. Я ощутил опору под ногами.
Глава 7
Бежало время, ширилась игра. Как клякса расползалась на картоне. Уж наступала летняя пора. Я видел землю, словно на ладони. Пушистым зеленеющим ковром благоухали луговые травы. Раскатами пугал далёкий гром. Вдали темнели рощи и дубравы. Трещал сухими ветками костёр. Гитарная струна фальцетом пела. Лился непринуждённый разговор, не проникая в душу мне и тело.