– Ну, видишь теперь? – заметила она с триумфом, потому что я обвиняла ее в предвзятом отношении к комарам.
Алиция соорудила себе специальный накомарник из тюля для вуалей: костюм, состоящий из шаровар и блузы с обильными сборками везде, где только можно, а потому весьма просторный. Костюм экзамен сдал, испытывать его Алиция пошла в сад.
– Нет, каков результат! – объявила она удовлетворенно. – Садились эти твари повсюду, и ни один не смог меня достать! Но представляешь, когда я наклонилась, шаровары натянулись, и один комар с хорошей реакцией тут же впился в меня.
Канадские комары серьезно осложняли мне жизнь, вечерами не давая выйти из дому. На всех дверях и окнах были сетки, в доме полное спокойствие, зато духотища. Кусались комары и днем, что тут скрывать, из большого малинника я возвращалась с урожаем, но вся искусанная.
Однако красота пейзажа заставляла забыть о комарах. Тереса и Тадеуш владели самым живописным участком озера, весла в лодке оказались почти невесомые – вот бы всю жизнь проводить на воде! Будь в доме кондиционер, и Тересино жилище оказалось бы раем на земле.
У них я познакомилась с прелестнейшим зверьком на свете, и на нем я зациклилась – чимпаник. Не знаю, как пишется само слово, и вообще что это за зверушка, одно определенно – это какой-то вид хомяка. Дикий зверек жил в лесу, но к людям он привык за несколько дней и уже через неделю только хлопнешь дверью на крыльцо – он прыжками мчится из лесу, чтобы получить орешки. Ел из рук, тычась мордочкой в ладонь, чтобы достать семечки подсолнечника, лазал по человеку. Не зверек, а истинное чудо!
Первый – Пикусь. Его я узнавала по откушенному хвосту. Потом появились еще Филюсь, Филютек и несколько безымянных. Они меня доконали: я все старалась соблюдать хоть какую-то справедливость, чтобы зверьки покрупнее не обижали маленьких – маленьким ведь тоже надо сделать запасы на зиму. Но чимпаники не желали вникать в такие тонкости, и забот с ними у меня хватало выше головы.
Другое необыкновенное существо – «грандхок». Тоже не представляю, как пишется, не знаю даже, как выглядит. Дважды с бешеной скоростью от меня улепетнула большая копна темно-серого меха, которая успела общипать у Тересы все ноготки. Сколько я рылась во всяких энциклопедиях и атласах – уму непостижимо, но «грандхока» не нашла. А ведь видела его собственными глазами, хотя и не смогла рассмотреть.
Именно там, в Канаде, я окончательно поняла, что мне думать о политическом строе своей страны и о вранье Марека. У Тадеуша нашлось что почитать, в том числе копии разных документов, среди них и результаты катынских экспертиз. Два месяца я не отрываясь читала с красными пятнами на физиономии. Катыни я не могла простить. А ведь Марек вдалбливал мне: дескать, он знает все из первоисточников, потому что в Катынь попал его отец, которому удалось бежать во время переезда. И я, дура безмозглая, ему поверила. Что же заставляло его лгать?!
Чтение оказалось занимательным во всех отношениях. Среди прочего я, например, обнаружила такой документ: директор департамента в Министерстве внешней торговли недрогнувшей рукой подписал торговое соглашение, принесшее нам несколько десятков миллионов убытка, за мизерную взятку в виде двухнедельного отдыха на Лазурном берегу с женой и ребенком. Аферист мелкотравчатый, горе с такими! Уж хоть бы сорвал куш посолиднее!.. Забыла его фамилию, а стоило бы назвать прилюдно, он наверняка жив (клопы, как известно, живучие) и судебное разбирательство было бы гарантировано.
Много сугубо секретных документов было похищено из польского МВД. Страшное разложение правящих кругов било наповал. У Марека оказался сильный инстинкт самосохранения, ему удалось исчезнуть с моего горизонта, не то я наверняка выцарапала бы ему глаза. Мои предположения на его счет оказались правильными, и он же еще клеймил меня и смешивал с грязью, протестуя против инсинуаций. По сию пору я не ведаю, намеренно ли он меня обманывал или сам был обманут, будучи еще большим недоумком, нежели я. Впрочем, я случайно обнаружила: все свои блистательные познания Марек почерпнул из партийных бюллетеней.
Ну хватит, возвращаюсь к Канаде. Однажды меня выпустили в город одну. Мне хотелось побывать в самых страшных районах Оттавы – этакий канадский Таргувек или старый Черняков. Тадеуш, подумав, сказал мне – средоточием темных элементов является Банк-стрит. Поехала я туда, нашла великолепный магазин с пряжей для вязания, а бандитов ни одного не обнаружила. Злокозненность улицы заключалась в том, что она была раскопана, но к раскопанным улицам в чужих городах мне не привыкать.
Я еще не вернулась домой, а семейство уже поссорилось: Тереса пошутила насчет того, что я, видно, заблудилась, мать восприняла это всерьез и отказалась ужинать. Досталось бы нам всем основательно, если бы не дети, служившие Тересе отдушиной. И наоборот. Полные два месяца никто не выдержал бы. Наше пребывание у одних давало роздых другим. Несмотря на все недоразумения, при нашем отъезде плакали и Тереса, и Моника.
Отъезд получился странный, по-видимому, слишком уж долго я путешествовала без осложнений. В аэропорте выяснилось – нас нет в списке пассажиров, хотя резервирование билетов я подтвердила в положенное время.
В общей сложности в списке отсутствовало одиннадцать человек. Все растерялись, никто не знал, что предпринять, пока из жалости нас не согласилась забрать чешская авиакомпания. Я даже порадовалась – люблю летать через Прагу. Тереса начала паниковать из-за неурядиц, но вынуждена была уехать – в шесть уходил последний автобус на Оттаву. Я оставила мать с багажом на тележке и побежала оформлять билеты. Чешский самолет улетал раньше нашего, я перерегистрировала билеты и вернулась в зал.
Матери на месте не оказалось.
Меня чуть удар не хватил. Обежала я соседние залы. Аэропорт в Монреале огромный, я здесь не бывала, понятия не имела, где ее искать. Чешский самолет улетал через двадцать минут. Вдруг матери стало плохо и ее забрали в медицинский пункт? Черт знает, где он находится! Я бегом вернулась в бюро нашего представительства, попросила помощи, чуть не разревелась. Двое парней прониклись ко мне сочувствием, обещали сейчас же ее найти. С перепугу я забыла, как выглядит моя родная мать и как она одета. Что пережила – врагу не пожелаешь.
Нашли ее через несколько минут, без сомнения, самых ужасных в моей жизни. Мать преспокойно стояла, опершись на тележку, около закрытой кассы польского агентства «Лёт» – нашла самое подходящее, по ее мнению, место. Толпа заслоняла ее, а надпись «Лёт» небольшая, ее почти не видно. Чешский самолет ждал, мы успели сесть. Нервотрепка имела положительный эффект: в течение двух дней я не могла есть и похудела по меньшей мере на полкило.
В Праге выяснилось – самолет на Варшаву вылетает немедленно, багаж перегрузить не успеют. Посему мы можем лететь без багажа или ждать вечернего рейса. Возьми я с собой чешские кроны, с удовольствием показала бы матери Прагу, но, естественно, чешских крон в Канаду я не брала. Поэтому я решила начхать на багаж и лететь сразу.
Из пяти дорожных сумок вместе с нами прилетели три. Две я получила вечером. Назавтра мать мрачно уведомила меня: чешские таможенницы украли ее платья.
Сколько у нее этих платьев было – три или четыре, – не помню. Мать получила их от Тересы, славные такие наряды, и вот их нет. Сумки валялись в Праге целый день, а воровство, там, по-видимому, процветает. Я огорчилась и пообещала купить матери новые платья, негодуя на треклятых таможенниц, отличавшихся лишь одним положительным качеством – хорошим вкусом.
Чешских таможенниц сразу же прошу меня простить.
Три новых платья я привезла матери из Копенгагена. Привозила и кое-какие продукты, потому как наши после канадских показались ей совсем несъедобными. В Данию я летела с сумкой в четыре с половиной килограмма, а обратно у меня оказался лишний вес. Специально проверила – съестные припасы для моей мамуси весили двенадцать килограммов.
Закончу уж эту тему.
Приблизительно через год после нашей поездки в Канаду я пришла к матери; она открыла мне дверь со странным выражением лица.
– Что случилось? – подозрительно осведомилась я.
– Сейчас увидишь. Иди посмотри.
Я вошла в комнату. На диване лежали какие-то платья. Вроде бы я их где-то видела.
– Слушай, это случайно не те Тересины платья, украденные в Праге? Откуда они взялись?
Мать покаянно показала на диван-кровать.
– Там лежали.
Я обалдела. Как они могли оказаться там, если привезены из Канады? Кто их туда спрятал? Не сами же они туда залезли?
Мать призналась – спрятала самолично. Распаковала вещи сразу по приезде и все прибрала. Почему она в середине августа летние платья запихала в диван-кровать вместо того, чтобы повесить их в шкаф, непонятно. К тому же она совсем о них забыла – случился этакий провал в памяти. Сама поверила, что платья украли. Я сочла справедливым разгласить историю с платьями, дабы восстановить честь несправедливо обвиненных чешских таможенниц.
Естественно, в рассказе о нашей поездке в Канаду, я опустила уйму мелочей. Например, я не описала, как Тереса лишила свою сестру халата, как свалилась на крышу сарайчика у озера, как моя мать подстерегала нас с топором на крутом откосе – не с преступными целями, а наоборот, чтобы защитить, как я вытащила Роберта на рысистые испытания в Торонто, как мы с Тересой пытались поймать друг друга и носились вокруг одной стены в квартире, и тысячи других забавных глупостей. Но эта книга – автобиография, а не продолжение «Проселочных дорог» и «Колодцев предков», хотя одних только пустяковых курьезов хватило бы на целую книгу. Если принять во внимание неупомянутые здесь перипетии, советую прочитать «Бесконечную шайку». Если не всю, то во всяком случае, канадский фрагмент.
Дальнейшие события я в состоянии более или менее упорядочить лишь с помощью печатей в старом паспорте. И получается – очередной отпуск я провела на шампиньонах...