Австриец долго молча смотрел на стол. Наконец он поднял голову, встретился с Саундерсом взглядом и тяжело вздохнул. Только сейчас Саундерс увидел у него знакомые глаза: теплые, добрые…
— Хорошо. Наверное, я заслужил эту глупую сцену. Просто забыл, что имею дело со старым хитрым лисом из разведки.
Саундерс молчал.
— Вы правы, — кивнул Эгон Шнейдер. — Все было так, как вы сказали. Я знал и о ваших русских, и о том, что они сидели в 13-м бараке. Да, я недавно был в подвале. Я ничего об этом не сказал, поскольку боялся навредить тому молодому человеку. Он мне доверился, и я поверил ему.
— Кто он?
— Я вам все расскажу с самого начала. Около двух месяцев назад мне позвонил один сотрудник парижского издательства «Фонтеной». Он довольно молод, около тридцати лет. Работает рецензентом в «Фонтеное» и специализируется на истории нацистского холокоста, Сопротивления и всей Второй мировой войны. Юноша несколько раз уже консультировался со мной по поводу рукописей. Конечно, его интересовало мое мнение о литературной стороне рукописей. Он просто хотел проверить некоторые сомнительные места и узнать, нет ли в них чего нового.
— Вы говорите о документальных книгах?
— Да. Большей частью современная история. Беллетристика его не интересует. Он позвонил мне и очень взволнованным голосом сказал, что хочет приехать в Вену посоветоваться. Его интересовали некоторые подробности из истории Дахау. Ему только что передали на рецензию потрясающую рукопись, которая, по его мнению, может открыть новую страницу в истории концентрационных лагерей. В конце сентября она будет издана в издательстве «Фонтеной».
Юноша приехал на следующий день. Рукопись он оставил в Париже, но сделал кое-какие выписки. Он попросил проверить несколько людей, которые сидели в 13-м бараке в 44-м и 45-м годах. В списке было шестнадцать фамилий. Штурмфюрер СС, Иоаким Мюллер, в чьем ведении находился 13-й барак, и пятнадцать заключенных. Среди них были и Драгунский со Слободиным. Мы вместе пошли в архив и нашли папку с материалами об этом бараке. Особенно его интересовало, где сейчас находятся эти люди и что с ними случилось. Я объяснил, что мои архивы, к сожалению, заканчиваются только 1946 годом и посоветовал поискать адреса в Людвигсбурге, в «Централштелле». Вы ведь там много раз были, да? Они следят за адресами для того, чтобы в случае необходимости людей можно было вызвать в суд в качестве свидетелей. У них есть и копии всех моих списков.
По моему совету этот молодой человек отправился в Людвигсбург. Через несколько дней он позвонил и сказал, что сумел найти адреса почти всех интересующих его людей. Из пятнадцати оставшихся в живых узников 13-го барака несколько человек уже умерли. Ему удалось найти адреса всех живых, за исключением одного: Аркадия Слободина. Кроме Слободина, он попросил меня найти адрес и Иоакима Мюллера, который исчез после войны и скорее всего живет сейчас под вымышленным именем. Сомневаюсь, что Мюллера можно найти, но на всякий случай я связался со всеми знакомыми организациями, которые ищут военных преступников, и попросил их поискать Мюллера. Результат пока отрицательный.
Вот, собственно говоря, и все. Когда вы вчера ночью ворвались ко мне в дом и театрально сообщили об угрожающей миру опасности, а затем назвали фамилии русских из Дахау, должен признаться, я испугался. Я испугался, что из-за нас с тем парнем разгорелся какой-то международный кризис. А может, это простое совпадение? Знаете, я отношусь к тому молодому человеку с большой симпатией. Он честный юноша, и мне как-то не верится, что он может участвовать в заговоре против человечества. Поэтому я и решил сначала переговорить с ним, прежде чем рассказывать вам это. Хотел выяснить, простое это совпадение или он что-то все-таки натворил. После вашего ухода я позвонил ему в Париж, но не нашел его. Тогда решил сегодня позвонить в издательство «Фонтеной»…
— Нет, никому не звоните. — Джефф Саундерс схватил руку друга и сильно сжал. — Пожалуйста, поверьте мне. Я прекрасно понимаю ваши чувства и хочу извиниться за то, что так грубо с вами разговаривал. Мне очень не хочется, чтобы у вас создалось впечатление, будто я вас подозреваю в чем-то плохом. Но я вас очень прошу: пожалуйста, не звоните ему! Не думаю, что он сделал что-то плохое. Я уверен, что действовал он из самых добрых побуждений, когда приезжал к вам, так же, как и вы, когда помогали ему. Но повторяю: это дело чрезвычайной важности. Позвольте мне поступить по-своему. Сегодня я сам поеду в Людвигсбург, а завтра вечером, наверное, буду уже в Париже… Я должен задать вам последний вопрос. Как его зовут?
Эгон Шнейдер долго пристально смотрел на Саундерса. Потом вздохнул и сказал:
— Жан-Марк Люко.
6
Джереми Лансинг ждал Саундерса в аэропорту Штутгарта. Саундерс не любил Лансинга и знал, что тот тоже не питает к нему нежных чувств. Этот низенький круглолицый толстяк с маленькими глазками уже несколько лет являлся резидентом ЦРУ на юге Германии, куда входили Штутгарт, Мюнхен и Нюрнберг. Он выдавал себя за респектабельного поставщика всевозможных товаров американским базам, но люди Гелена прекрасно знали, кто он такой и чем занимается. Ему трудно было скрыть свои действия от немцев, да в этом и не было особой необходимости. Соединенные Штаты и Западная Германия тесно сотрудничали в борьбе против шпионов из-за железного занавеса. Агентуру Гелена в СССР по-прежнему возглавляли люди, которых старый хитрый генерал заслал в Россию еще во время Второй мировой войны. Он сумел сохранить своих агентов, а когда началась холодная война, передал их в распоряжение американцев.
ЦРУ не беспокоило то, что немецкая служба безопасности знает, что Лансинг является резидентом американской разведки на юге Германии. Дело в том, что Лансинг вот уже много лет не занимался настоящей оперативной работой. Он только собирал и передавал информацию, деньги и распоряжения агентам, которые часто работали в тесном контакте с немцами. Когда же на территории Германии требовалось провести серьезную операцию, ЦРУ прибегало к услугам совсем других агентов. Лансинг знал о существовании тайной резидентуры, но не знал, кто они.
Саундерс не удивился, увидев Джереми Лансинга. Он знал, что встречи в аэропорту как раз то, чем занимался Лансинг в Штутгарте.
— Добро пожаловать в солнечную Германию! — с натянутой улыбкой приветствовал толстяк. Несмотря на жару он напялил шляпу и пальто, и в одежде казался еще толще.
— Привет, Лансинг! — без особого энтузиазма поздоровался Саундерс. Он прекрасно знал о необыкновенных подвигах Лансинга в годы Второй мировой войны, о его смелости и sang froig,[7] но все равно коротышка ему не нравился. И еще он знал, что Джереми относится к нему с таким же презрением. Ему не раз передавали, что Лансинг называет его «Плэйбоем 007», «Легкомысленным человеком» и «Суперменом». Их отношения всегда были натянутыми, и такое положение вещей устраивало обоих.
Лансинг достал из внутреннего кармана пальто запечатанный конверт и протянул Саундерсу.
— Это тебе. В нем пятьсот марок, телеграммы из Вашингтона и заказ на комнату в людвигсбургском «Европейском дворе». Если хочешь, проверь.
— В этом нет необходимости, — покачал головой Джефф Саундерс. — Я тебе доверяю.
Лансинг равнодушно пожал плечами.
— Меня попросили взять для тебя машину напрокат. Вот ключи. Номер написан на кольце с ключами. Она стоит на парковочной площадке аэропорта, в третьем ряду, первая слева. Регистрационные документы в бардачке. На сиденье я оставил карту с отмеченным маршрутом в Людвигсбурге.
— Как-нибудь доберусь, — кивнул Саундерс.
Покончив с делами, Лансинг не смог удержаться, чтобы не уколоть Саундерса.
— Вижу, ты совсем избаловался в Вашингтоне. Салливан попросил, чтобы я нашел для тебя «мерседес спайдер 350». Сказал, что на других машинах ты не ездишь.
— По-твоему, я не заслуживаю «мерседес»? — с сарказмом поинтересовался Джефф. — Неужели любимчик босса не может позволить себе ездить на «мерседесе»? Кстати, у тебя у самого-то какая машина?
Лансинг пропустил сарказм мимо ушей и серьезно сказал:
— Если захочешь послать телеграммы, звони. В конверте лежит моя визитка. Пригласишь меня выпить по стаканчику. Я приеду сам или пришлю кого-нибудь из своих парней. Когда думаешь уезжать?
— Скорее всего завтра.
— И куда?
— В Париж.
— Все правильно. Вашингтон сказал то же самое. Наверное, захочешь улететь утром? — Саундерс кивнул. — В Париж есть четыре утренних рейса. Я заказал билеты на два из них: один на самолет «Люфтганзы», отлетающий в половину одиннадцатого, а второй — на самолет «Эйр Франс» в одиннадцать десять. Билет на твое имя будет лежать в справочном бюро главного зала аэропорта. Впишешь только номер рейса и можешь лететь. Ключи от машины оставишь в справочном бюро, я о ней позабочусь.
— Похоже, ты ничего не упустил.
Лансинг подозрительно покосился на Саундерса. Он сильно сомневался в искренности похвалы Джеффа и посчитал ее очередным выпадом в их бесконечной дуэли.
— Ну, кажется, все.
— Большое спасибо, Лансинг. Надеюсь, мне не придется беспокоить тебя и звонить из Людвигсбурга.
Джереми протянул вялую руку.
— До свидания. И не забудь замолвить за меня словечко в Вашингтоне. Знаешь, всегда спокойнее спишь по ночам, когда знаешь, что у тебя на самом верху есть друг.
Саундерс проводил его взглядом. Когда плотная фигура Лансинга исчезла в толпе, он посмотрел на часы. Четверть третьего. До Людвигсбурга совсем близко, на «мерседесе» часа полтора. Успеет пропустить стаканчик и прочитать телеграммы. «Спайдер» легко выдаст на автобане девяносто миль в час. Он улыбнулся, вспомнив, с какой завистью Лансинг говорил о машине. В одном Джерем был прав. В Вашингтоне Джеффа сейчас считали очень важной персоной. Об этом говорило хотя бы то, что о нем беспокоился не кто-нибудь, а сам Джим Салливан, начальник оперативного отдела ЦРУ. Джим не забыл любимую машину Саундерса. Джефф улыбнулся. Ему понадобилось каких-то сорок восемь часов для того, чтобы стать persona non grata в огромном здании на другом берегу Потомака.