ет его детали, пытается определить углы и так далее. Потом едет в Даллас и изучает обстановку. Он отыскивает Ричарда Монка, заметную фигуру в сообществе исследователей преступления века, сходится с ним, рассказывает свою историю и говорит, что сам не в состоянии разобраться в этом и что ему нужна помощь опытного, достойного доверия исследователя. Таково положение дел на сегодняшний день.
— Слишком много всего сразу, — только и мог сказать потрясенный Свэггер.
— О, это еще не всё. — Марти сунул руку под стол, достал стоявший там портфель и вытащил из него рентгеновский снимок и фотографию. На рентгеновском снимке можно было рассмотреть винтовку «винчестер» модель 70, глушитель «максим», шомпол, несколько запасных щеток, две маленькие бутылочки и три патрона необычной формы с тупыми кончиками. На фотографии была изображена транспортная бирка, на которой значились: дата 24 ноября 1963 года, указатель маршрута Braniff DFW-RIC, имя Лона, его подпись и номер телефона, Mountaincrest 6—0427.
— Не открывайте его. Ни в коем случае, — сказал Свэггер.
— Разумеется.
— Он находится в надежном месте?
— В сейфе моего загородного дома в Коннектикуте.
Свэггер не мог поверить. Неужели этот идиот говорит правду?
— Дом имеет профессиональную охрану? — спросил он.
— Нет. Но в том же самом сейфе уже на протяжении шестидесяти лет хранятся бриллианты моей матери и редкие винтовки моего отца, и за это время никогда не было никаких проблем.
— Ладно, — сказал Свэггер, — но все равно, нужно принять дополнительные меры безопасности.
— Согласен.
— Думаю, вам следует прибегнуть к услугам охранной фирмы. Или перевезти его в какое-нибудь хорошо охраняемое место.
— Джек, кроме нас двоих, о нем никто ничего не знает. Никто его не похитит, гарантирую.
Свэггер кивнул.
— Да, вы правы. Наверное, просто наваждение…
— Вполне объяснимо. Это будоражит воображение.
— Я должен увидеть. Мне нужно осмотреть, пощупать, удостовериться в том, что чехол действительно существует. Только давайте разберемся. Вы проверили его происхождение? У вас есть доказательства, что эта винтовка принадлежала именно Лону?
— Его имени на чехле вам недостаточно?
— Поймите, если бы мы смогли найти доказательство ее принадлежности Лону на стороне, это существенно подкрепило бы нашу версию. У вас имеются какие-нибудь предположения по поводу того, где Лон приобрел ее?
— Откровенно говоря, об этом я никогда не думал. Нет, абсолютно никаких предположений.
— Разве вся документация компании «Винчестер» не хранится в Музее стрелкового оружия Коди?
— Хранится, но дело в том, что на заводе компании случился пожар, и все современные документы сгорели — в том числе и сведения о владельцах модели 70. Но Лон не покупал свои винтовки у компании напрямую. Он приобретал их в оружейном магазине фирмы «Аберкромби и Фитч» на Мэдисон-авеню в Нью-Йорке, где покупали винтовки все известные стрелки, такие как Тедди Рузвельт и его сыновья, Ричард Берд, Чарльз Линдберг, Эрнест Хемингуэй, Кларк Гейбл, Гэри Купер, Линдон Джонсон, ездившие в пятидесятых годах в Африку охотиться на крупного зверя. Эта фирма была поставщиком оружия аристократам, знаменитостям, набобам, миллионерам на протяжении почти ста лет. В 1977 году она обанкротилась и теперь занимается продажей молодежной одежды больших размеров.
— А что сталось с документами, содержащими сведения о продажах оружия? Они уничтожены? — спросил Боб.
— Нет, — сказал Марти. — Они хранятся на складе в Ратерфорде, штат Нью-Джерси. Слишком ценные документы, чтобы выбрасывать, и недостаточно ценные, чтобы привести в порядок и каталогизировать.
— Мы можем туда попасть?
— Мне случилось познакомиться с Томом Браунером, последним менеджером магазина. Правда, он уже на пенсии, но, наверное, связи у него остались. Но не думайте, Джек, что вы придете, назовете служащему имя, и он через десять минут принесет вам папку. На складе царит страшный беспорядок, бумаги свалены в кучи, и найти там нужные документы все равно что очистить Авгиевы конюшни.
— В свое время я чистил конюшни, — сказал Свэггер.
— Вижу, вы готовы попробовать. Может быть, вам и повезет… Ладно, завтра я позвоню Тому Браунеру, и посмотрим, что он скажет. Когда вы поедете туда?
— Пока не знаю. Постараюсь как можно скорее. Скажем, в начале следующей недели. Рутерфорд, штат Нью-Джерси. Когда вернусь, позвоню.
— Вы не хотите совершить небольшое путешествие и отправиться потом…
— Нет. С меня хватит и Нью-Джерси. Поверьте, мне потом придется несколько дней приходить в себя. Так что чехол будем смотреть недели через две.
— Превосходно, — сказал Марти.
— Это была твоя идея ехать в Нью-Джерси? — спросил Ник. Они сидели в ресторане «Сиэтлс Бест» в районе Оук-Клифф.
— Да, — ответил Свэггер. — Рано или поздно это пришлось бы сделать. Странно, что это до сих пор не сделал Марти с его связями. Но он не стал возражать и даже поспособствовал мне, поскольку хочет, чтобы я самостоятельно удостоверился в том, что винтовка принадлежала Лону. Это послужит лишним подтверждением его версии.
— С другой стороны, он будет знать твое местонахождение в определенное время, и если ему нужно убрать тебя, то это произойдет именно там. Джек Брофи выходит со склада и видит направленные на него четыре ствола.
— Я больше чем уверен: ни Марти, ни Ричард не имеют никакого отношения к охоте на меня. Это не те люди. Не могу представить, чтобы они вот так сели и составили против меня заговор. Они на такое просто не способны.
— Может быть, они не в курсе. Может быть, тот, кто дергает за ниточки, использует их в качестве марионеток и наговаривает им что-нибудь на тебя. В конце концов, если он действительно тот, за кого ты его принимаешь, у него на кону стоит жизнь и репутация.
— Но как я могу не ехать? Если я тот, за кого себя выдаю, то просто обязан ехать, иначе обман раскроется и мы останемся ни с чем. Тогда мне останется только сидеть и ждать, когда Хью найдет меня.
— Говори, что я должен делать.
— А что ты можешь сделать? Ну, разве что пожелай мне удачи и молись за меня.
— Ладно, поступим так. Ты договариваешься о дате посещения. В этот день я направлю туда на парковку группу из Нью-Йорка для создания видимости. Они будут одеты в длинные пальто, якобы скрывающие автоматы, в ушах у них будут наушники, ну и все такое прочее. Если у Хью имеются свои люди, вряд ли он захочет устраивать перестрелку на парковке.
— Хорошо, — сказал Боб. — Мне это нравится. Ты можешь заплатить за это?
— Операция будет осуществлена в рамках расследования по делу Джеймса Эптэптона и делу Сергея Бодонского, которое тоже пока не закрыто, поскольку Бодонский является исполнителем, а нам еще нужно установить личность заказчика. Так что это будет инициатива следственных органов.
— Великолепно, — сказал Свэггер. — Чрезвычайно тебе благодарен.
— Если мы возьмем заказчика и он окажется крупной фигурой, может быть, самим «покойным» Хью Мичумом, то сможем найти доказательства по делу убийства Кеннеди. Тогда все и встанет на свои места.
— Тебе за это непременно поставят памятник.
— Лишь бы не надгробный…
Подобно многим американцам, я не уверен, что видел смерть Алика в реальном времени, в прямом эфире, или даже спустя несколько минут, когда этот сюжет показали по всем каналам. Думаю, это не имеет значения.
Я пропустил его короткое интервью прессе в пятницу вечером, но потом неоднократно видел запись. Все тот же Алик, которого я хорошо знал, — угрюмый, неопрятный, взлохмаченный, — только с синяком под глазом, поставленным ему далласским полицейским. Едва он вышел под конвоем из дверей здания участка, как его окружили репортеры, которые принялись совать ему в лицо микрофоны и выкрикивать вопросы. Засверкали вспышки камер. Он зажмурился и успел произнести несколько слов, прежде чем полицейские увели его.
«Я никого не убивал» — таков смысл его слов. И, на мой взгляд, это совершенно справедливо. Он наверняка знал, что не его выстрел оказался смертельным, и теперь уже должен был понимать, что стал игрушкой в чьих-то руках и жертвой чужих интересов.
Именно поэтому его произнесенные жалобным тоном слова: «Я никого не убивал» долго преследовали меня. Он знал, что никого не убивал — поскольку его откровенно подставили, а выстрел в полицейского был всего лишь самообороной.
Утром, после искупительного, в каком-то смысле, сна, я включил телевизор. Судя по всему, телевизионщики тоже предстали не в лучшей форме. Им пришлось работать всю ночь, отыскивая свидетелей, отслеживая всевозможные слухи, преодолевая всевозможные бюрократические препоны, испытывая давление со стороны недружелюбных далласских полицейских и собственного начальства. «Ну и жизнь, — посочувствовал им я, — врагу не пожелаешь».
Пока я пил кофе, принесенный в номер официантом, действие на экране переместилось в подвальное помещение полицейского участка. Из этой якобы ненадежной тюрьмы Алика перевозили в более защищенное место на броневике, в котором его можно убить только выстрелом из базуки. Но даже в Техасе такого рода оружие находилось под запретом.
Процедура перевозки задерживалась. Обычная история. Репортеры нетерпеливо кружили вокруг здания участка около часа. Эфир тем временем заполняли всякого рода банальностями. Затем на экране появились картинки из Вашингтона, где тоже ничего не происходило. Вероятно, транслировались какие-то старые записи, призванные напомнить нам, о чем идет речь, хотя мы об этом не забывали. Приходилось смотреть эти репортажи, поскольку их показывали по всем каналам. Я решил принять душ, спуститься вниз, прогуляться, посидеть в каком-нибудь ресторане, потом, возможно, посмотреть футбольный матч — Национальная футбольная лига не стала отменять матчи. Завтра я должен улететь куда-нибудь под псевдонимом, а затем вернуться в Вашингтон — уже под своим именем — и окунуться в привычную служебную и семейную жизнь.