А теперь представьте рядом Лина – стройного красавца с серебристыми волосами; в строгом камзоле бело-серебристых тонов; удивительно похожего на меня лицом; невозмутимого, вызывающе спокойного, всего из себя загадочного…
Мельком взглянув в большое зеркало на одной из колонн, я просто поразилась нашему сходству. И тому, что Лин, намеренно или случайно, невероятно точно воплотил в себе то, что было присуще моей «мужской» маске – решительность, твердость, спокойствие… При этом мы смотрелись настолько гармонично и естественно, что я впервые подумала, что Лин – не просто мой друг и хранитель… он мое отражение. Вторая ипостась, внезапно обретшая самостоятельность. И тот самый неведомый брат-близнец, о наличии которого я долгое время даже не подозревала.
В полнейшем молчании мы спустились вниз, каждый миг чувствуя на себе сотни настороженных взглядов. Затем проследили за тем, как поспешно расступаются перед нами люди, образуя длинный живой коридор, и так же медленно двинулись по нему в противоположный конец зала. Кажется, королевский двор за прошедшие месяцы успел подзабыть о том, кто такая «леди Гайдэ»: последние визиты на Королевский остров мы с Лином не афишировали, и о них знало лишь несколько абсолютно преданных Эннару человек. Поэтому появившееся в чужих взглядах удивление было оправданным, а недоумение при виде Лина вполне объяснимым.
Хм…
Я присмотрелась к окружающим повнимательнее и только сейчас заметила, что «брат» вызывает у собравшихся не меньший, а, скорее, даже больший интерес, чем я. На него смотрели все – мужчины и женщины, молодые и старые, суровые матроны и совсем уж юные девушки… причем последних безупречное лицо Лина привлекало, как бабочек – горящая в ночи лампада. Они таращились на него с таким неподдельным восторгом, так жадно провожали глазами и старательно прихорашивались по мере нашего приближения, что мне стало смешно. А потом появилась и лукавая мыслишка насчет того, что Лину, пожалуй, придется быть сегодня особенно осторожным. В том числе, с отшиванием многочисленных поклонниц, которые, судя по всему, у него уже появились.
«Готовься, – хмыкнула я. – После церемонии жди восторженных писков и целую кучу неприличных предложений».
Лин мазнул по собравшимся равнодушным взглядом и тут же отвернулся.
«Предложения я и так слышу со всех сторон. Кажется, мне не стоит тут задерживаться после полуночи».
«Это точно», – не сдержавшись, хихикнула я, едва представив, что могло бы случиться, если бы местные дамочки задались целью соблазнить моего «братца». Правда, потом заметила впереди знакомую фигуру – там, где, наконец, заканчивался кажущийся бесконечным тоннель из придворных – и тяжело вздохнула: Эннар уже там. Первый, как и всегда. А перед ним стоит невысокий алтарь, рядом с которым терпеливо дожидается появления «невесты» господин… и, наверное, это даже правильно… ал-лоар Верол. На этот раз – настоящий. Хотя, кажется, я напрасно назвала его ал-лоаром: после смерти господина Георса он должен был получить более высокий титул.
«Так и есть, – по обыкновению, подслушал мои размышления Лин. – Разумеется, при полном одобрении короля и не без его молчаливой поддержки».
«Не сомневаюсь. Чтобы Эннар да не проконтролировал такое важное дело?»
«Он молодец, – согласно кивнул Лин. – Времени даром не терял. Даже с Карающими разобрался и начал аккуратно выводить из игры».
«Нельзя просто так задвинуть их в пыльный угол, – снова нахмурилась я. – Горан – человек деятельный. Надо будет подумать, куда направить его энтузиазм».
«Пока хватит того, что Верол велел Ордену стеречь границы Степи. Вроде как для гарантии, что работающие там эары не пострадают».
Я тихонько фыркнула.
«А то Ра-Кхкеол сам не разберется! Тем более когда я велела хранителям не трогать нелюдей!»
«Но Горан-то об этом не знает…» – многозначительно улыбнулся Лин, после чего я, наконец, расслабилась. И это было весьма кстати, потому что именно в этот момент мы вплотную подошли к алтарю.
Собственно, это был не совсем алтарь – все-таки мы находились не в храме, а в обычном зале. Просто широкий стол, накрытый белой скатертью, небольшая чаша со «святой», надо полагать, водой, раскрытая примерно на середине книга в кожаном переплете (эксклюзивный вариант Писания?) и два массивных подсвечника, над каждым из которых возвышались странного вида подставки, представляющие собой длинные золотые штыри с приваренными на них серебряными кольцами. Причем большими кольцами – сантиметров по тридцать в окружности, подозрительно похожими на подставки для попугайчиков.
Когда Эннар быстро обернулся, у меня екнуло сердце: золотые волосы, свободно ниспадающие на плечи, строгое лицо без малейших признаков волнения, церемониальный камзол бело-золотых тонов, пылающий всеми оттенками синего амулет на груди… наверное, никогда еще я не видела его таким величественным и торжественно-красивым. Его не портила даже корона – на удивление, маленькая, аккуратная и совсем не похожая на пресловутую «шапку Мономаха», которую я когда-то себе вообразила. Ни громадных алмазов, ни чудовищно больших сапфиров… просто символ власти, который не нуждался ни в каких дополнениях. Потому что единственным олицетворением этой власти были не золото и драгоценные камни, а человек… тот самый, который при виде меня мягко улыбнулся и, шагнув навстречу, бережно поцеловал мою руку.
– Леди…
– Ваше величество, – чуть не забыла о реверансе я.
Столпившиеся за моей спиной люди удивленно выдохнули, наблюдая этот странный ритуал, а Эннар Второй, не отпуская моей руки, все с той же улыбкой выпрямился, и мы на мгновение пересеклись взглядами.
Если бы кто-то сказал мне раньше, что одним прикосновением и таким вот мимолетным взглядом можно выразить так много, я бы, наверное, не поверила. С виду Эннар был по-прежнему невозмутим и спокоен. Ни одного неверного движения. Ни нервной дрожи в пальцах, ни тени сомнения на лице. Но в его душе царила такая буря, что меня едва не захлестнуло с головой.
За долгий месяц, прошедший с того памятного разговора, мы виделись нечасто – это правда. В основном, урывками, совсем недолго, едва ли не случайно. Но он ни разу не признался, что необходимость отпустить меня хотя бы на один-единственный день превращается для него в настоящее испытание. Эннар стойко держал свое слово: я ни разу не услышала от него ни одного упрека, меня никто и ни в чем не ограничивал, не требовал точных сроков и не заставлял оправдываться, если эти сроки вдруг нарушались. Он был невероятно терпелив, когда выполнял свое трудное обещание, поразительно страстен в те редкие минуты, когда мы оставались действительно одни, на редкость сдержан, когда наступало время расставания, и удивительно точен, когда по сигналу амулета немедленно покидал любое заседание, собрание или совещание и с затаенной улыбкой встречал меня на пороге своего кабинета.
Я знаю – у нас обоих есть серьезные обязательства перед этой землей. В чем-то наши интересы перекликаются, в чем-то, напротив, расходятся. Нелегко совместить долг с желанием простого человеческого счастья. Но я никогда не стремилась вмешиваться в его дела и не порывалась, скажем, запрещать большую королевскую охоту, невзирая на то, что сам этот факт меня, как Ишту, изрядно напрягал. Я благоразумно не влезала в политику, не навязывала свое мнение и не выспрашивала о вещах, которые меня не касались. Особенно если чувствовала, что Эннар не желает их обсуждать. А он, в свою очередь, не ворчал по поводу моих отлучек, не попрекал за внезапные исчезновения и не выискивал повод, чтобы задержать меня в замке хотя бы на один лишний час. Увы. Но с некоторыми вещами приходилось мириться нам обоим. В том числе и с тем, что я, в силу обстоятельств, не могла долго находиться на одном месте, а он, не имея возможности покинуть Валлион, был вынужден ждать моего возвращения… и он действительно меня ждал. С той же самой надеждой, которая и сейчас светилась в его глазах. С таким же нетерпением, которое я ощущала в кончиках его сильных пальцев. И с поразительной нежностью, которой я раньше в нем не предполагала, но которая удивляла всякий раз, когда он ко мне прикасался.
Она и сейчас обнимала меня теплой волной молчаливого обожания. Мягко поддерживала, умиротворяла, дарила уверенность. Незаметно вливалась через его ладонь, бережно обхватившую мои пальцы, ласково щекотала кожу и почти обжигала губы, невольно заставляя вспоминать те долгие, невероятно сладкие поцелуи, которые он успел мне подарить.
В какой-то миг я неожиданно успокоилась и, перехватив внимательный взгляд нового ал-тара, едва заметно наклонила голову:
– Добрый вечер, господин Верол.
– Рад с вами познакомиться, леди, – чуть улыбнулся священник и тут же опустил взгляд в книгу. – Что ж, думаю, пора начинать.
Я промолчала, мысленно гадая, насколько эта церемония будет походить на земные свадебные обряды, но потом снова напомнила себе, что это – всего лишь обручение, которое без официального обряда почти ничего не будет значить.
– Мы собрались в этот важный день… – сделав постное лицо, начал заунывно вещать господин ал-тар, заставив меня грустно вздохнуть: до чего все-таки люди – предсказуемые существа. Где бы ни родились и как бы ни жили, основополагающие моменты все равно остаются одинаковыми. Будет забавно, если он сейчас слово в слово процитирует наших работников ЗАГСа.
– Чтобы засвидетельствовать желание сына божьего Эннара и дочери божьей Гайдэ…
Ну вот. Что я говорила?!
– Предстать перед ликом Светоносного…
«А почему только перед ним? – иронически подумалось мне. – А как же Айд? А Лойн? Их мнение что, уже не учитывается?»
– И дать обет верности друг другу…
Я мельком покосилась на жениха и спрятала улыбку: Эннар сейчас был так напряжен, словно всерьез опасался какого-нибудь подвоха. Но, хотя мы оба в первый раз оказались в подобной ситуации, я даже представить не могу, что могло бы здесь помешать. Или, может, он считает, что кто-то из гостей в самый ответственный посмеет крикнуть: «протестую»?!