— Какая разница, где лежать, — пробасил Распутя и все-таки приподнялся, тяжело перевалился на сиденье, вытянув во всю длину тощие ноги в огромных кедах. — Могу и тут.
Падение Распути временно прервало знакомство ребят с сектантом Забудкиным, и теперь все снова повернулись к нему.
— Докладывай дальше, — сказал сержант Кульбеда. — Мы во взводе должны все друг про дружку знать.
— Я все уже сказал, — Забудкин закрыл глаза-щелки, лицо у него вытянулось, как иконописный лик. — Тяжко вспоминать.
— Звать-то хоть как? — спросил кто-то.
— Иночка.
Богдан коротко хохотнул.
— Бабье имечко!
Забудкин приоткрыл глаза, липко ощупал зрачками Богдана.
— В миру — Иннокентий.
— Не годится! — возразил Богдан и перестал жевать резину — задумался. — Мы тебя Изувером окрестим или Раскольником. Выбирай!
— Отринь! — злобно гаркнул Забудкин.
— Шуруп! — тихо позвал Богдан.
Сидевший поблизости мальчишка с готовностью наклонился к нему.
— Первое тебе и твоим шурупчикам задание: популярно растолкуйте Раскольнику ситуацию.
Мальчишка вскочил, шагнул к Забудкину, жарко и вразумляюще прошептал:
— Это Богдан! Запомни! Бог-дан!
— Отринь! — повторил Забудкин и, выставив перед собой руку, по-кошачьи царапнул по воздуху скрюченными пальцами с обкусанными ногтями.
Сзади Шурупа выросли еще четверо мальчишек. Забудкин вжался в сиденье.
— По местам! — крикнул Сергей Лагутин, бесцеремонно расталкивая мальчишек.
— Не зашиби! — предупредил его сержант Кульбеда.
Но Сергей не церемонился. Сил у него хватало, и он быстро распихал мальчишек по местам.
— Н-да! — горестно произнес Богдан. — Не шурупчики, а так — гвоздики сапожные.
— А ты не подзуживай! — прикрикнул на него Сергей. — Предупреждаю! Как командир предупреждаю!
Богдан языком придвинул разжеванную резину к губам и выдул большой мутный пузырь.
На просеке
В лагерь приехали как раз к обеду — так было рассчитано. Предполагалось, что сразу после приезда и обеда ребята начнут строить себе жилье — натягивать палатки, ставить раскладушки и другую немудреную лагерную мебель. Второй и третий день отводились для дальнейшего благоустройства.
Все это, конечно, шефы могли бы подготовить заранее, до приезда мальчишек, но капитан Дробовой настоял на том, чтобы ребята сами позаботились о жилье.
Остальное было готово к приему мальчишек. На обширной поляне стояла просторная столовая, к которой примыкала кухня. Дымок приветливо курился над трубой. Невдалеке располагалась мастерская — приземистое здание с широкими окнами. На двух крайних окнах алели кресты — там была санчасть. Штаб лагеря — рубленая изба — находился в центре поляны.
Взводу сержанта Кульбеды была отведена просека, которая круто спускалась от штабной поляны к речке.
Выплеснув ребят, «Икарус» с трудом развернулся меж деревьев и уехал, а они стояли молча и растерянно осматривались, чувствуя, как вместо тревоги и гнетущего ожидания в груди зарождается радость. Не таким представлялся им лагерь. Воображение рисовало им безжизненно-серую картину с обязательным забором и хмурыми часовыми у ворот, с уныло-прямыми дорожками, соединявшими палатки в единую неразрывную цепь, с вытоптанной до последней травинки площадкой для общих построений и бесконечных поверок. А здесь был дикий лес, чащобный запах, чистая речка и небывалый простор. Да и туча куда-то исчезла. Солнце щедро заливало просеку.
— Гриб! — сдавленно рыкнул Распутя и присел, а потом и прилег на бок около высокого ячеистого коричневого колпачка, выглядывавшего из травы. — Строчок!
— Сморчок! — поправил его сержант Кульбеда. — Строчок похож на кочан цветной капусты, а этот, видишь, конусом растет.
Сверху от штабной поляны подъехал грузовик с имуществом взвода, гуднул, требуя освободить дорогу. Мальчишки расступились, только Распутя хоть и встал, но с просеки не сошел — переступил через гриб навстречу машине и раскинул руки.
— Стопори! Раздавишь!
Водитель еще раз прогудел и, приоткрыв дверцу, высунулся из кабины. Он был трусоват и знал, кого привезли из города, — прибьют на лесной просеке да еще и машину угонят. С такими лучше не конфликтовать.
— Посторонись! — вежливо попросил он. — Дальше там пошире — мне поворачивать ловчее.
— Обойдешься! — буркнул Распутя.
Водитель покосился на стоявших слева и справа мальчишек, заметил сержанта.
— Ты тут главный?
— Глуши мотор, — ответил Кульбеда и тихо подсказал Славке Мощагину: — Командуй разгрузку!
Приказывать — и не одному кому-то, а целому взводу — Славка не умел. Одно дело — быть комсоргом в классе, руководить своими товарищами и совсем другое — командовать полусотней незнакомых, собранных из разных школ мальчишек.
— А ну, ребята, взялись! — неуверенно крикнул он и первым полез в кузов машины.
— Давай, давай! — подхватил командир отделения Сергей Лагутин и подтолкнул к грузовику попавшего под руку Вовку Самоварика.
— Шевелись!.. На разгрузку!.. Взялись! — вразнобой прокричали командиры трех других отделений-тоже юные дзержинцы с двумя звездочками на рукаве.
Мальчишки неохотно обступили машину и начали принимать сверху и лениво сваливать в кучу тюки, рюкзаки и свертки. Получилось так, что почти все юные дзержинцы, командиры отделений и командир взвода Славка Мощагин оказались наверху в кузове. Остальные были внизу, а Богдан и сектант Забудкин даже не подошли к машине. Забудкин присел на старый пенек и, раскачиваясь всем туловищем взад-вперед, безучастно смотрел на разгрузку. Богдан зорко следил за работавшими в кузове мальчишками и, когда Славка Мощагин поднял ярко-оранжевый рюкзак, заторопился к машине.
— Осторожней! Осторожней!
Он протянул руки, чтобы принять свой рюкзак, но в это время Сергей Лагутин нарочно оттеснил наверху Славку и вкатил на борт тяжелый брезентовый рулон.
— Держи!
Рулон был длинный. Одним концом он навис над Гришкой Распутей, а другой приходился как раз на Богдана.
— Держи! — повторил Сергей, отняв от рулона руки.
— Это не мое, — Богдан схватил за плечо малорослого мальчишку из четверки Шурупа и подставил вместо себя под рулон, который уже переваливался через борт.
Щупленький мальчишка испуганно вскинул руки. Распутя проворчал что-то неодобрительное и успел подставить плечо под середину падающего рулона. Вся тяжесть досталась ему. Чуть подогнулись в коленях длинные ноги. Распутя шлепнул по затылку своего малосильного помощника, заставил его выйти из-под рулона и один потащил груз к куче вещей.
Сергей Лагутин показал Богдану кулак, а Богдан будто и не заметил этого жеста-спокойно дождался, когда Славка Мощагин опустит ярко-оранжевый рюкзак за борт машины, и подхватил его.
Сбросив с плеча рулон, Распутя возвращался к машине не прямиком, а с заходом к тому месту на просеке, где вырос сморчок. Гриба уже не было. Вместо коричневого колпачка в траве виднелось что-то влажное, бесформенное — чья-то нога уже успела наступить на него.
— Кто? — на всю просеку рявкнул Распутя. — Кто раздавил? — И без того сутулый, он еще больше пригнулся, словно готовился прыгнуть на мальчишек, притихших от его окрика. — Узнаю — убью!
Богдан скривил губы:
— Чокнутый!
Остальные ребята заторопились. Разгрузка ускорилась. Каждый старался быть очень занятым, чтобы не выделяться. Кто знает, что придет в голову этому верзиле!
К Распуте подошел сержант Кульбеда.
— Чего разбушевался?
— Узнаю — убью! — потише повторил Гришка.
Рябое лицо сержанта расплылось в широчайшей улыбке и стало совсем круглым, как блин.
— Хочешь, тайну открою! — Он забавно скособочился и снизу заглянул в глаза Распуте. — Ты мышонка в жизни пальцем не тронул… И не тронешь!
Распутя дернул головой, будто получил неожиданный подзатыльник, и ошалело уставился на сержанта.
— П-почему?
— Большой ты очень — потому. И жалостливый. За гриб вон заступился… А разве ж ему уцелеть тут? Здесь, считай, — главная улица нашего взвода. На ней и пню не выстоять… Так что зла на ребят не держи — не летать же им по воздуху.
От этих простых слов Распутя обмяк и, что-то бубня себе под нос, зашагал к толстой ели. Улегся в развилке двух нагретых солнцем корней.
Проводив его взглядом и ничего больше не сказав, Кульбеда направился к Забудкину. Тот по-прежнему сидел на пеньке и раскачивался как заведенный.
— Болит? — участливо спросил сержант, хотя был уверен, что мальчишка здоров.
— Боли-ит! — отозвался Забудкин.
— А точнее?
— Ой как болит! — уточнил Забудкин.
— А еще точнее — зубы, голова?
— Все!
— Ну посиди, покачайся, — разрешил сержант. — Авось и полегчает.
Разгрузка вещей заканчивалась. Водитель облегченно вздохнул, закурил и пальцем поманил к себе сержанта.
— Ну и народец подобрался!.. Тебя-то за что сюда упрятали?..
— Сам согласился, — просто ответил Кульбеда и попросил: — Ты бы бросил сигарету, чтоб их не соблазнять. У меня вон горло аж опухло, а держусь — нельзя при них, негоже.
— Дурак ты, что ли? — без обиды, с искренним удивлением воскликнул водитель, но сигарету притушил и ладонью развеял табачный дымок. — Бывай!.. Смотри, чтоб не прирезали!.. Я с двумя своими не слажу, а он…
— А чего? — Кульбеда пожал плечами. — Ребята как ребята.
— Ну-ну! — Водитель включил мотор. — Бывай!
Взвод сержанта Кульбеды разгрузился последним. Когда машина уехала, от штабной поляны долетел громкий призыв горниста. «Бери ложку, бери хлеб! — аппетитно пела труба. — Собирайся на обед!..»
Славка Мощагин подбежал к сержанту.
— Строить ребят или так поведем?
Кульбеда видел: Славке очень не хотелось строить взвод, и не потому, что он предпочел бы толпой вести мальчишек в столовую, просто он не знал, как подать команду, и стеснялся показать свое неумение.
— Я думаю, лучше построить, а то капитан Дробовой беда как строгий! — Сержант произнес это так, точно и сам еще не окончательно решил, как поступить лучше. — Построй, пожалуй. Прикажи командирам отделений.