– Все, товарищ полковник, – говорил он своим баском, трепетавшим в кабинете словно табачный дым, – для наших обстоятельств все получилось как нельзя лучше. Да лучше и невозможно было. Никто из коллег Петрониевича не смог бы с этим справиться. Я, признаюсь, даже не надеялся на такой приговор. И все, что коллега сделал после вынесения приговора, было, как я полагаю, просто великолепно.
Светик уже договорился с семьей Андрея, что приговор обжаловать не станут, следовало только дождаться, когда он вступит в законную силу.
Отец осужденного кивал головой и молчал. Похоже, ему было неприятно говорить на эту тему. Они с женой распрощались и ушли.
Но несколько дней спустя в канцелярии появилась мать Андрея. Она принесла второй взнос и захотела посоветоваться со Светиком об отправке в тюрьму книг, которые попросил сын; он все еще сидел в Пашино Брдо.
Петрониевич посидел с ней, посоветовал, как следует поступить. И сам предложил доставить книги.
Однако женщина неожиданно сказала:
– Нет, только не вы! Вы его, – нервничая, она не сумела подобрать нужного слова, – вы его туда и отправили!
Светик удивленно пробормотал:
– Боже мой, что вы несете! Как это я его отправил?
Женщина с птичьим лицом вскочила со стула. Она выглядела растерянной, словно с ней случилось что-то нехорошее.
– Ничего, – быстро пробормотала, – ничего. – И собралась уходить. – За такие деньги, – выдавила она, и на лице ее появились красные пятна, – два с половиной года! Понимаете, что это значит? Вы думаете, у нас денег полно?
– Но, – Светику показалось, что он покраснел, – за такие дела дают семь или восемь лет. А то и девять! Клянусь, меньше нельзя было получить. А гонорар соответствует адвокатскому тарифу.
– Но два с половиной года! – возопила женщина. – Понимаете ли вы?..
Схватив сумочку и высморкавшись в платочек, она выскочила из канцелярии.
Взволнованный Светик тут же набрал номер их домашнего телефона. Ему повезло – там оказалась Мира.
– Знаешь, – спросил он, – что мне сказала твоя мать? Что это я погубил Андрея! Неужели так все вы, Поповичи, думаете?
– Да брось ты, – ответила девушка глуховатым голосом. – Они решили, что ты сможешь освободить его.
– Как это освободить? – у него перехватило горло. – Они же ни черта не понимают. Нечего им было самим такие законы принимать, если требуют не исполнять их.
Это событие послужило поводом назначить ей очередное свидание. Он будет ждать ее у здания «Политики» на Македонской улице, и они поговорят в каком-нибудь кафе. И хотя он все еще был не в настроении, все-таки решил, что, может, это и к лучшему.
Так Мира начала утешать его, смягчая неблагодарность родителей осужденного.
Светик и Мирьяна несколько раз встречались в укромных дорогих кафе и ресторанах.
За столиком напротив себя он видел буйную, зрелую, ухоженную молодую женщину с нежной персиковой кожей, он желал ее, вдыхая нежные ароматы. Но стоило привлекательной даме заговорить, как она тут же превращалась в ребенка. Девушка начинала болтать о своих детских приключениях во время гимназических экзаменов – где мои школьные годы, тоскливо думал Светик, она переживает из-за оценок по латыни, а я в ее году уже убивал, – о любовных и семейных тайнах подружек, ничуть не стесняясь этого, о своих спорах с матерью и отцом Андрея и о других детских глупостях. (Странно, но они казались ему очаровательными.) Любила рассказывать об интимной жизни недавно вышедшей замуж подружки, с которой она недавно его познакомила. Молодого мужа, многозначительно поднимала она брови, больше всего привлекали ушные раковины невесты, и новоиспеченный жених постоянно уговаривал ее кое-чем с ними заняться.
Светик любил болтать с ней, и, что его весьма удивляло, у него это получалось. Он сам себе казался остроумным и многозначительным, все фразы ему удавались, и он наслаждался своей говорливостью. Он добродушно задирал ее и шутил, а на ее готовые ответы отвечал еще более эффектными оборотами.
Его радовало время, проведенное с ней, но при этом он внимательно следил, чтобы их не заметили знакомые.
Однажды он во время оживленного разговора неожиданно сказал:
– Я влюбился в тебя.
Девушка в этот момент копалась в своей сумочке, и, оторвавшись от занятия подняла на него свои большие глаза.
– Не сходи с ума, – таков был ответ.
Светик погасил улыбку. Он покраснел, хотя и не был уверен в этом. Осторожно заглянул ей в глаза.
– Думаешь, – и даже не успел закончить, – этого не может быть?
«Чего не может быть?» мысленно спросил себя.
Она опять вернулась к сумочке.
– Не сходи с ума, – повторила. – Если продолжишь так говорить со мной, то больше не будем встречаться.
Светик все-таки покраснел и спрятался за свою чашку кофе. Сделал глоток, не отрывая от нее внимательного взгляда.
Вскоре девушка опять принялась болтать о каких-то незначительных студенческих делах. Через полчаса она расстались как ни в чем не бывало.
И все-таки, уходя – он всегда позволял ей уйти первой, – она бросила на ходу:
– Перестань дурачить меня.
Через мгновение она уже была перед витриной кафе. Он успел обласкать взглядом ее гибкую фигурку.
Они договорились о том, как будут перезваниваться. Он никогда не звонил ей, если не получал условного знака. Тогда телефон на его столе в канцелярии звонил дважды, после чего умолкал. Это значило, что она дома одна и он может позвонить. (Если сразу связаться не удавалось, то попытка повторялась.) И он, как только позволяли обстоятельства, тут же набирал ее номер.
Можно было подумать, что такой «шпионский» способ связи предложил Светик. Но нет, это была идея Мирьяны. Когда это случилось в первый раз, голова у него закружилась от счастья. Он счел, что их связь уже вышла на высокий уровень близости.
В тот апрельский полдень она спросила его по телефону:
– Ты очень занят? Приходи через час в кафе «Унион», – это было местечко на Косовской улице, недалеко от фирмы Миоковича, они уже встречались там. – Я буду ждать. Если не придешь – ничего страшного.
Он мог прийти, еще бы не прийти! Для нее всегда время найдется.
Вошел с портфелем в руках, который регулярно таскал с собой на свидания. Даже в безумной влюбленности его проклятый провинциальный дух не оставлял его: случайные свидетели должны были понять, что их встреча носит деловой характер. Он нашел ее в глубине зала, в более укромном и скудно освещенном уголке. И почему-то она показалась ему какой-то решительной, очень суровой. Несмотря на грим и прическу, казалась бледной, губы были крепко сжаты.
Неужели хочет сказать мне – и какое-то холодное лезвие вонзилось ему в сердце, – что пора завязывать? Ах, только не это! Не бросай врезавшегося по уши старика! Ему даже промежность твоя не нужна, если не захочешь! Ему бы только любоваться тобой!
– Опять ты свой портфель тащишь, – насмешливо сказала она.
Он отмахнулся. От этого предмета он освободиться не мог.
– Ты не в духе? – озабоченно спросил он. – Опять что-то дома?
Он знал, что родители, особенно мать Андрея, недовольны и разочарованы его работой в суде. Но что еще он мог сделать? Никто в мире не смог бы освободить парня!
– Нет, нет, – ответила она. Разложила на столе вещицы, вынутые из сумочки. – Ничего серьезного.
– Что я могу еще сделать? – спросил он виновато (только не бросай меня, молился он). – Если у тебя есть идея – поделись. Я все сделаю.
– Да нет, ничего, – повторила она. – Они думают, что ты всемогущий, что можешь все!
– Наверное, из-за моей бывшей службы?
– Конечно.
– Но ты ведь знаешь, что я давно уже там не служу. И больше, – солгал он, – меня с ними ничего не связывает.
– Конечно, знаю, – она отмахнулась красивой длинной ручкой, за которую он тут же ухватился. Оглянувшись, он поцеловал пахучую ладошку. – Дело не в этом.
– Неужели, – он попытался задержать ее ладонь в своих руках, – что-то из-за меня?
Она со смехом убрала руку.
– В некотором роде, – и хитро улыбнулась. – Возможно, частично и из-за тебя. Но не из-за сегодняшнего.
– Не только из-за сегодняшнего, и вообще не из-за чего! Никогда! – он постарался выглядеть как можно более убедительным. – Ты всегда можешь положиться на меня! Всегда можешь рассчитывать на меня! Даже если все бросят тебя, я останусь рядом!
Так мы, подумал он, когда-то клялись в верности партии. Ну я и бедняга.
Она улыбалась.
– Я знаю, что могу на тебя положиться. Но только, прошу тебя, не влюбляйся. Я этого не вынесу.
Он растерянно посмотрел на нее.
– Знаешь, – продолжила она, – я терпеть не могу женщин. Подружки мне надоели. Надоело их слушать! А мужчин люблю. Они интересные. От них много чего можно узнать. Ты, например, ты мне интересен. Но и другие тоже, не ты один. Но они меня тут же начинают осыпать дурацкими признаниями.
– Какими еще признаниями? – спросил он.
– В любви, елки-палки! Признаниями в любви! Мне нравится быть с ними, люблю с ними разговаривать, да и другими делами заниматься, не только болтать, но тогда они начинают морочить мне голову признаниями в любви. Не могут без меня! Хотят, чтобы я принадлежала им! Готовы покончить с собой из-за меня! Понимаешь?
Он очень хорошо понимал. Все это относилось и к нему. Но тут еще кто-то возник, со стороны! Кто еще? Он мог представить, что девушка не ждала годами только его появления, у нее мог быть до него еще кто-то. Словом, это было ему понятно. Но тут! И как высказано! Да может ли это женское создание понять, как сильно ранят его эти слова?
– Понимаю, – ответил он разочарованно. Утешить ли сейчас, подумал он, избранницу моей души в ее бедах с другими мужчинами? – Но они, похоже, не могут иначе.
Она удивленно поглядела на него.
– Но и я не могу иначе! Не желаю жить так! Я хочу сохранить себя! Не вынести мне связи, которые так отдают трагедией! Мне нужны простые отношения! Понимаешь?