Но пока это был дурной сон, и потому меня напоили малиной, уложили, накрыли тремя одеялами и, задыхаясь под ними, я думал, думал… К вечеру я оправился. Папа сидел с нами, был ласков, как на Волнорезе, смешил нас, рассказывал о своём детстве. Я уже не осмелился возбуждать вопросов и, притворившись дурачком, беззаботно смеялся, и мать, глядя на меня, сияла от счастья. Но когда они ушли, я сделал старый знак Коле, и он позвал своих карликов. И в эту ночь, при звуках щемящей музыки, мы снова отправились в путешествие и посетили наших людей в заколдованном царстве. О, как много ужасного, жестокого я видел там. Как жил, как горел! И моё маленькое сердце, быстро колотившееся, страстно рвалось из груди, чтобы криком своего возмущения и печали помочь погибавшим, согреть их своей кровью. Может быть, и это был дурной сон. Может быть. Я жил в ту ночь — я был человеком…