У Розлинн прямо дыхание перехватило от гнева. Френсис, побледнев, вскрикнула и бросилась обратно в гостиную. Энтони хлопнул своего друга по плечу, выводя его из оцепенения:
— Ну же, что ты стоишь, как осел, Джордж? Иди за ней.
— Нет! — крикнула Розлинн, не успел Джордж сделать и шагу. — С нее довольно!
Розлинн метнулась к гостиной, чтобы успеть захлопнуть дверь перед его носом. Но она никак не ожидала вмешательства Энтони. Не успела она добежать до двери гостиной, как он оказался возле нее и, крепко обхватив ее за талию, увлек к лестнице.
Она была страшно оскорблена таким произволом. — Отпусти меня, ты… — Сейчас, сейчас, дорогая, — как ни в чем не бывало ответил он. — Надеюсь, мы не будем устраивать эту довольно неприятную сцену прямо здесь, на глазах у слуг?
Розлинн перестала вырываться, но хотела как следует отчитать его за выходку. Он приложил палец к ее губам.
— Имей терпение, дорогая. Она отказывается выслушать его — пришлось ее заставить. Наконец Джордж сможет объясниться с ней.
— Нет! — противилась Розлинн. — Я не верю тебе!
— Маленькая упрямица, — ласково ответил он. — Ну ладно, пойдем со мной, я переоденусь к обеду.
Энтони буквально втащил ее в свою комнату и только тут ей удалось вырваться из его крепких объятий.
— Это самый отвратительный из твоих поступков! — воскликнула она, даже не заметив, что в комнате Энтони стоит его камердинер Виллис.
— Рад это слышать, — весело ответил он. — А я думал, что самый отвратительный из моих поступков, это…
— Замолчи! Сейчас же замолчи!
Она рванулась к двери. Он снова схватил ее за талию и силой посадил на стул рядом с камином. Опершись одной рукой о камин, он наклонился над ней так, что она вынуждена была вжаться в стул, чтобы сохранить расстояние между ними. В нем не осталось ни капли веселья. Он был убийственно серьезен.
— Ты останешься здесь, моя дорогая жена, иначе я привяжу тебя к стулу. Ты поняла меня?
— Ты не сделаешь этого!
— Можешь быть абсолютно уверена, что сделаю. Губы Розлинн задрожали от обиды. Но поскольку Энтони не двигался и по-прежнему угрожающе стоял рядом с ней, она решила, что благоразумнее пока будет подчиниться. В знак покорности она опустила глаза и, подняв ноги на стул, устроилась поудобнее. Энтони отметил это и выпрямился, но не отошел.
Он понимал, что помогая Джорджу, осложняет жизнь себе. Все усилия, приложенные им ранее, чтобы смягчить гнев Розлинн, пропали теперь даром. Пусть так. Джордж заслужил этот шанс. Правда, теперь Энтони грозили, вероятно, еще несколько недель плохого настроения Розлинн. Пытка.
Он отвернулся от стула. И тут камердинер шагнул к нему, чем, наконец, обратил на себя внимание.
— Спасибо, Виллис, — голос Энтони был абсолютно спокоен. — Твой выбор, как всегда, великолепен.
Розлинн, сверкнув глазами на Виллиса, посмотрела затем на одежду, аккуратно разложенную на постели.
— Ты хочешь сказать, он знал, что ты будешь дома к обеду?
— Конечно, моя дорогая, — ответил Энтони, снимая сюртук. — Я всегда говорю Виллису, когда меня ждать, если уверен в своем распорядке дня.
Она окинула Виллиса таким взглядом, что его вечно бледные щеки покрылись краской.
— Он должен был доложить об этом мне!
— Это не входит в его обязанности, — ответил Энтони.
— Ты должен был сказать мне об этом!
— Совершенно верно, милая. И если бы ты не дулась на меня все утро, я бы так и сделал. — Энтони надеялся смягчить ее гнев, но Розлинн только возмутилась от его слов:
— Этого не было! Как ты смеешь так говорить! — она было вскочила со стула, но под взглядом мужа снова покорно села.
— Да? — Энтони снял сюртук и передал камердинеру, расстегнув пуговицы жилета. — Как же тогда это называется?
Виллис с готовностью подхватил его рубашку. Розлинн, не успев ответить, отвернулась так быстро, что Энтони громко захохотал. Это было крайне интересно — ее упорное нежелание видеть его раздетым.
Он сел на кровать, пока Виллис менял ему ботинки, и устремил взгляд на жену. Сегодня она причесалась по-новому, более легкомысленно, сделав высокую прическу, из которой выбивались локоны. Как давно его руки не перебирали эти золотисто-рыжие волосы, а губы не ласкали гладкую кожу ее шеи. Она отвернулась, но ее тело было видно в профиль, и он не мог отвести глаз от ее высокой груди.
Он с трудом отвернулся, боясь совершенно потерять самообладание.
— Ты знаешь, дорогая, я так и не понял причину твоего болезненного настроения сегодня утром.
— Это ты рассердил меня.
— Как же я мог это сделать, если вел себя чрезвычайно хорошо?
— Ты назвал Френсис моим подкреплением?
— Боюсь, это будет грубо с моей стороны, милая, но хочу отметить, что ты дулась и до того, как была упомянута твоя подруга.
Энтони вдруг увидел, как ее пальцы сжали ручки кресла. Он загнал ее в угол, хотя совсем не собирался этого делать. Тогда он сказал спокойным тоном:
— Да, Розлинн, пока я не нашел твоего кузена, прошу тебя, не выходи из дома без меня.
С чего это он стал таким дьявольски рассудительным и заботливым? Она и сама давно додумалась, что ей лучше посидеть пока дома.
— Между прочим…
— Мэлори! — за дверью вдруг раздался крик и в следующую секунду Джордж Амхерст ворвался в комнату. — Тони! Ты будешь…
Розлинн моментально вскочила со стула, забыв об угрозе Энтони и не дослушав, что Джордж так торопился сообщить ее мужу, выбежала за дверь.
Не оглядываясь, она сбежала вниз по лестнице и бросилась в гостиную. Но там внезапно остановилась, увидев Френсис, стоящую у мраморного камина спиной к двери — ее жалкий вид говорил о неприятных минутах, которые она только что пережила. Френсис обернулась, и у Розлинн комок подкатил к горлу — она увидела слезы в глазах подруги.
— О, прости меня, — воскликнула она и бросившись вперед, обняла Френсис. — Я никогда не забуду Энтони того, что он сделал. Он не имел права…
Френсис мягко прервала ее:
— Я выхожу замуж, Роз.
Розлинн так и застыла, потеряв дар речи. Даже сияющая улыбка Френсис, улыбка, какой она не видела уже годы, не могла заставить ее поверить в услышанное. Слезы опровергали эту улыбку. Слезы…
— Тогда почему ты плачешь? Френсис тихо засмеялась:
— Я ничего не могу с собой поделать. Я была такой дурочкой. Роз. Джордж сказал, что он любит меня и всегда любил.
— Ты… Ты поверила ему?
— Да, — и затем с большей силой:
— Да!
— Но, Френ…
— Вы ведь не пытаетесь переубедить ее, леди Мэлори?
Розлинн обернулась — серые глаза Джорджа Амхерста смотрели на нее с ледяной холодностью, тон был полон угрозы.
— Нет, — с трудом ответила она. — Я и не мечтала…
— И прекрасно! Потому что теперь, когда я знаю, что и она до сих пор любит меня, я никому не позволю встать между нами.
В тоне Джорджа звучала отчаянная решимость, и это было так же убедительно, как и теплота, струящаяся из его глаз. А «никому» относилось также и к самой Френсис. Френсис глубоко взволновало это предупреждение. Она обняла ошеломленную Розлинн и счастливым шепотом сказала ей в ухо:
— Ты видишь теперь, почему я не сомневаюсь в его искренности. Разве он не прекрасен?
Прекрасен? Ведь Френсис сама предостерегала ее от того, чтобы доверять таким мужчинам, и вот теперь ее подруга собиралась замуж за этого негодяя, разбившего ей сердце.
— Я надеюсь, ты простишь нас, дорогая, если мы тебя покинем, — сказала Френсис, отступив назад, и стыдливый румянец окрасил ее щеки. — Нам с Джорджем надо о многом поговорить.
— Я уверен, Френн, твоя подруга поймет, как нам хочется сейчас побыть вдвоем, — вставил Джордж, положив руку на талию Френсис и притянув ее к себе неприлично близко. — В конце концов, она сама недавно вышла замуж.
Через минуту она уже стояла в гостиной одна, одолеваемая бурей противоречивых эмоций.
— Я вижу, тебе сообщили хорошие новости. Розлинн обернулась к двери, и в секунду все мысли оставили ее, стоило ей увидеть своего мужа. Он выглядел потрясающе в темно-изумрудном атласном фраке, с пеной белоснежных кружев на груди. Волосы он зачесал назад, но они непослушными прядями падали вперед и ложились густыми черными волнами. Он был просто ошеломителен, по-другому не скажешь. Он был так красив, что ее сердце бешено забилось и чуть не выскочило из груди.
Но затем она заметила, как он привалился плечом к дверному косяку, как скрестил руки на груди. Из него буквально сочилось самодовольство. Он был горд собой, как павлин, он выставлял напоказ свое обычное мужское высокомерие. — Тебе нечего сказать, милая, после того, как ты наделала столько шума из ничего?
Теперь он будет язвить, издеваться над ней. Она стиснула зубы, сжала пальцы в кулаки. Она справилась с собой. Но он еще не закончил, он жаждал крови.
— Конечно, ты смущена тем, что подруга, которая так поддерживала в тебе нелюбовь к мужчинам, вдруг стала предательницей и доверилась одному из них. У нее, оказывается, несколько другой взгляд на эти вещи, да?
— Ты!..
Нет, она не станет кричать, как торговка, на потеху слугам.
— Действительно, — выдавила она сквозь зубы. — Между ее случаем и моим не может быть никакого сравнения. К утру она одумается.
— Зная старину Джорджа, сильно сомневаюсь в этом. Утром твоя подружка будет думать только о прошедшей ночи.
— Ты просто отвратителен, Энтони. Они ушли, чтобы поговорить.
— Ну, естественно, дорогая.
Его ирония только разъярила ее. Конечно, он был прав. Она знала это. Он знал это. Было совершенно ясно, зачем Джордж и Френсис так спешили уйти. Но будь он проклят, если она признает это!
Устало она произнесла:
— У меня разболелась голова. Ты извинишь меня… Но ей пришлось остановиться у двери: он стоял так, что загораживал проход.
— Ты не будешь так любезен? — спросила она зло. Энтони медленно отодвинулся. Его развеселило то, что она изогнулась, чтобы протиснуться в дверь, не касаясь его.