Должны?
– О да, мы должны, – согласилась я. – Мы должны. Да.
– Да. Ха, ха, ха, ха! Я вам позвоню.
И вот тогда – как будто во сне – я увидела его. Я подумала, что это, должно быть, галлюцинация. Но я не ошиблась – это был он. Я имею в виду, что совсем не ожидала увидеть Довольно Успешного. Но это был он, Довольно Успешный. И он тоже увидел меня. Но не остановился – он прошел мимо; и причина была в том, что он увидел, как я разговариваю с другим мужчиной, и его охватила ярость. И он подумал, что, если остановится, он может убить Питера Фицхэррода. Свалит его одним мощным ударом. Или швырнет его тщедушное тело через заполненный посетителями бар. Кого, черт возьми, я обманываю? Единственная причина, почему Довольно Успешный не остановился поговорить со мной, состояла в том, что он был с другой женщиной! Красивой женщиной с чудесной фигурой и длинными вьющимися темно-каштановыми волосами. Они, кажется, и в самом деле были близки. Она слегка наклонилась к нему, они тихо разговаривали и улыбались друг другу. А мне хотелось провалиться сквозь землю. И, вдохнув томительный аромат его «Живанши», я чуть не упала в обморок от желания.
– Я ухожу, – сказала я Питеру слабым голосом. – Пока.
– О – ха, ха, ха! До свидания, Тиффани! Я позвоню вам!
– Да. То есть нет, не звоните, – сказала я, сломя голову бросаясь к вращающимся дверям.
Какая же ты дура, говорила я себе, шагая по Пиккадилли. Какая дура набитая! Ведь если бы я не зашла в «Ритц», то не увидела бы Довольно Успешного с этой шикарной брюнеткой. Черт. Черт. Черт. И черт дернул Питера Фицхэррода оказаться там, заговорить со мной и задержать меня, потому что в противном случае я могла бы выйти, тогда бы я не увидела Довольно Успешного с другой женщиной и не разрушила бы свою жизнь. А теперь мне нужно идти на прием, когда у меня вообще нет настроения, потому что все, чего я хочу, – это пойти домой, броситься на кровать и завыть.
Я шагала по Джермин-стрит, мои высокие каблуки стучали по тротуару, звук рикошетировал, словно пистолетные выстрелы, от стен окружающих зданий. К тому времени, когда я повернула на Дюк-стрит, сердцебиение утихло и я почувствовала, что немного успокоилась. Хотя была в подавленном состоянии. Ужасно подавленном. Но он женат. Я повторяла это снова и снова, как мантру. Так что он мне ни к чему. Он просто ищет кого-то на стороне. И нечего так переживать. Действительно, Тиффани, возьми себя в руки. Ты идешь на прием. Интересно, получил ли он мою открытку? Интересно, что он подумал? Интересно, давно он знает эту красивую женщину? А что, если он ее любит? Надеюсь, он не показал ей открытку. А потом я мучила себя мыслями о Довольно Успешном и его Великолепной Подруге, лежащих в постели, обнаженных, в его роскошной квартире в Олбани, представляя, как они после обладания друг другом смеются над моей дурацкой открыткой, перед тем как препроводить ее в элегантную кожаную мусорную корзину, которую они купили во время романтического уикенда в Венеции.
Я поднялась по лестнице Восточного индийского клуба, большого белого оштукатуренного здания на углу Сент-Джеймс-сквер. Отыскала там дамскую комнату, плеснула холодной воды на пылающее лицо, подкрасила губы блеском, а потом нашла гостиную на первом этаже. Там оказалось около двух сотен человек, которые болтали друг с другом, будто были знакомы всю жизнь. Возможно, так и есть, размышляла я. У меня не было настроения вести пустые разговоры с совершенно незнакомыми людьми, жуя при этом канапе. Но тут, к счастью, я встретила Джонатана.
– Тиффани, как приятно вас видеть! – воскликнул он. – Я очень рад, что вы смогли прийти. А это Сара – но вы ведь встречались раньше, не так ли?
– Да, мельком, – сказала я, стараясь перекричать гул голосов.
– Верно. Мы встречались на вечеринке в Драйтон Гарденз, – подтвердила она оживленно. – Вы были с…
О господи, пожалуйста, не надо – пожалуйста, не напоминайте о Филе Эндерере.
– …с тем архитектором. Он был одержим гольфом, да? Ни о чем другом не говорил. Я не помню, как его звали.
– И я не помню – ха, ха, ха! – сказала я. – Боюсь, это все в прошлом. – О господи, какой ужасный вечер. Я собиралась на него с радостью и надеждой, а все пошло наперекосяк. – Итак, скажите, когда же великий день? – спросила я, сияя, как неоновая реклама.
– В марте, – ответила она, – девятого марта. Мы пошлем вам приглашение.
– О нет, я не это имела в виду – то есть я спросила вовсе не для того, чтобы вы меня пригласили, ха, ха, ха!
На самом деле я это спросила, чтобы поддержать разговор. Стараясь переменить тему. Господи, теперь она решит, что я напрашиваюсь на приглашение.
– О нет, Тиффани, мы действительно хотим, чтобы вы пришли, – сказала она искренне. – Джонатан рассказал мне о том, как вы дали ему полезный совет на вечеринке «Встречи за столом». Он сказал, что благодаря вам он «прозрел». – Она рассмеялась. – Вы не представляете, как я вам благодарна! Конечно, мы будем рады видеть вас на нашей свадьбе.
– О, спасибо… Я люблю свадьбы. Особенно чужие. – Я взяла бокал шампанского с подноса; два глотка – и уровень моего стресса чуть понизился, скажем так, от ионосферы до стратосферы. Так, кто здесь есть? Я решила обойти зал. Я не ошиблась: публика шикарная.
– …мы провели с Хардами прошлый уикенд…
– …Ребекка все еще в Бенендене…
– …ну, у нас в Кенсингтоне…
– …нет, мы поедем в Сомерсет…
– …и тогда наш младший сын в Итоне…
– …маленькое кафе возле Бордо…
– …нет, нет, не норфолкские Хайам-Гамильтоны, а саффолкские, да…
– …знаете, конюший ее мужа…
О господи – Памела Роач! Что она здесь делает?
– Что ты тут делаешь? – спросила она с нахальным удивлением.
– Я пришла без приглашения, – ответила я, осматривая ее «полный английский макияж» и платье, похожее на палатку. – Как и ты.
На самом деле ничего такого я не сказала.
– Меня пригласили. Я знаю Джонатана. А ты? – спросила я.
– А я училась в школе с Сарой. Два года. Правда, не видела ее много лет, но, когда прочитала в «Таймс» объявление о помолвке, подумала, не позвонить ли и не поздравить ли ее…
О, старая тактика.
– …и когда я спросила, будет ли прием, она была так добра, что сказала: «Обязательно приходи». Очень мило с ее стороны.
– Да, – согласилась я, – мило.
Господи, как бы мне удрать? Я осторожно оглядывала зал, высматривая выход, и мой взгляд натолкнулся на довольно красивого парня. Он был один. Высокий, приятной наружности, в темно-сером костюме. Памела проследила за моим взглядом.
– Пальчики оближешь, да?
– Кто? А, этот. Э-э, да. Думаю, да.
Мне наплевать, даже если бы это был Пирс Броснан. Я люблю Довольно Успешного.
– У него очень милая подружка, – добавила она мстительно, улыбаясь мне своей жабьей улыбкой. – Пойду попудрю нос. У тебя есть визитка? – спросила она. – Ты мне так ее и не прислала.
– Нет, у меня с собой нет, – соврала я. – Снова забыла. Ну, надо бы пройтись по залу.
– Еще встретимся, – сказала она.
– Да.
Не дай бог.
Фу! Как было бы хорошо, если бы здесь была Кейт, подумала я. Но я вспомнила ее совет на «Встречах за столом»: «Просто улыбайся». Итак, я стала осторожно пробираться через толпу, улыбаясь всем сразу и никому в отдельности. Это действительно срабатывает. Или, по крайней мере, срабатывает для кого-то, но на сей раз не для меня. Кажется, ни один человек не захотел со мной поговорить. Так что я решила изучать живопись – стены были увешаны портретами усатых бенгальских уланов и викторианских вице-королей. Я бродила вокруг, всматриваясь в их лица: «Сэр Артур Фэйр, первый британский комиссар в Бирме, присоединил к Британии Сингапур… Генерал-майор Стрингер Лоуренс, Создатель Индийской армии… Сэр Джорж Поллок, участвовал в походе на Кабул после афганской резни…»
– Толстушка Тротт!
Что? Я обернулась. Красивый парень в сером костюме в тонкую полоску восторженно мне улыбался.
– Извините? – сказала я. – Мы разве…
– Толстушка Тротт!!! Я пытаюсь заговорить с тобой вот уже четверть часа.
– Я правда не думаю, что мы знакомы…
– Ты Тиффани Тротт. Толстушка Тротт!
– Да, но, понимаете, меня не называли так, с тех пор как…
– Слушай, Толстушка Тротт, это же просто невероятно! – воскликнул он, кто бы это ни был. – Неужели ты меня не помнишь? Впрочем, это не удивительно. Я немного изменился, с тех пор как мне было тринадцать. И вот вдруг встречаю тебя.
– Ник, – вспомнила я.
– Точно, – подтвердил он радостно.
– Ник Уокер. Пансион при школе.
– Да. Я был фагом[64] Харви-Белла. Передавал тебе его любовные записки, помнишь?
– Да, конечно. Господи, как забавно.
– И всегда вызывался помочь тебе донести книги.
– Ты немножко вырос с тех пор.
– А ты была невероятной сладкоежкой, и я таскал тебе сласти из магазина. Шоколадные эклеры – вот что ты любила. И печенье «Яффа».
– Ты был маленьким мальчиком, когда я в последний раз тебя видела.
– А ты была настоящей женщиной. Тебе было шестнадцать. Я тебя боготворил!
– Так приятно тебя снова увидеть, Ник.
– А знаешь что, Толстушка Тротт, – ты выглядишь точно так же, как тогда. Только, м-м, немного постройнела.
– О, спасибо, – сказала я. – Я тебя люблю. На самом деле я ничего такого не сказала.
– Но тогда у меня не было «гусиных лапок»! – сказала я.
– Для меня никого не существовало, кроме тебя.
– Ну, выбор был не слишком богатый – только десять девочек, – заметила я.
– Да, но я видел только тебя. Помню, как ты стояла у боковой линии во время регби, Тиффани.
– Да, и ты предлагал мне свой шарф!
К тому времени я утонула в море сантиментов. Мне снова было шестнадцать. Я была в Даунинг-хэме, в окружении мальчиков, предлагавших нести мои книги. Или просивших меня помочь сделать домашнее задание. Или дразнивших меня толстушкой.
– Кого ты здесь знаешь? – спросила я.