Если бы так поступали все выпускники школ, вряд ли у нас встречались бы люди, которые говорят: «Неинтересная у меня работа».
Коля Перепелкин твердо знал, кем он хочет быть. Ему снился мостик комбайна, штурвальное колесо, рычаг гудка. Он твердо решил стать комбайнером. С Калягой не вышло — значит, надо заслужить доверие комбайнера, уговорить взять к себе на машину. Конечно, вначале штурвальным. А потом можно и самому стать командиром всего агрегата.
Коля знал: все комбайнеры станицы Солнечной озабочены тем, что уклоны на местности мешают нормальной работе уборочного агрегата. Это первая беда. А вторая — в том, что надвигаются ненастные дни, а дожди заставляют полегать хлеба. Сквозь полегшие зерновые культуры пробиваются сорняки — донник и осот, и тогда даже лучшие комбайнеры не вырабатывают нормы.
И Коля Перепелкин стал думать над приспособлением для уборки хлеба комбайном на склонах. В библиотеке колхоза он перерыл все справочники, но о работе комбайна на склонах ничего не нашлось.
Огорченный неудачей, задумавшись, сидел в библиотеке Коля Перепелкин. Он уже хотел было «повернуть оглобли», но тут ему попалась картинка на обложке журнала «Техника — молодежи»: трактор, работающий на крутом склоне горы.
Коля развернул журнал и прочитал интересную заметку о том, что, оказывается, не один Твердовский обрыв мешает хлеборобам. В нашей стране есть немало земельных участков, расположенных в гористых местностях. И приходится трактористу все время следить, чтобы трактор не вилял, и поворачивать машину в сторону подъема.
«Можно не сомневаться, — сообщалось в заметке, — что советские конструкторы создадут в ближайшее время специальные тракторы для освоения обширных горных районов нашей страны». О комбайнах в заметке не было ни слова.
«Ну что ж, — решил Коля, — поищу еще».
Глаза Перепелкина блуждали по полкам: «Комбайн», «Комбайновая уборка», «Кавказ»… Перепелкин взял эту книгу, перелистал: горы, водопады, ущелья, моря…
Вспомнились уроки географии. В географии для седьмого класса о Кавказе сказано, что здесь многочисленные глубокие долины рек и речек, балки и овраги расчленили поверхность Ставропольской возвышенности на отдельные плоскогорья.
Ну да, конечно! Вот где обязательно должны быть приспособления для уборки на склонах. На Кавказе!
Коля перебирал на полке книги. Хорошо, когда напал на след, нашел нить, тянешь ее, идешь к цели и знаешь — дойдешь. Обязательно дойдешь!
Дошел-таки и Перепелкин! Вот она, нужная книга: «Опыт работы комбайнеров Грузинской ССР». Комбайнеры пишут о своем опыте работы в нагорных районах. А вот и чертеж приспособления. Это приспособление можно изготовить в любой мастерской при самых незначительных затратах.
Перепелкин побежал домой за готовальней. Дорогой он думал так:
«Чертеж я скопирую за полчаса. Эту книгу о грузинских комбайнерах никто, конечно, не читал. Посмотрим, что скажет Каляга, когда комбайнеры скажут ему: «Перепелкин всех нас переплюнул! Нашел способ без потерь комбайновать на уклоне». Вспомнит тогда предколхоза свои слова: «Хотеть мало. Надо еще мочь».
9. НАЧАЛО ДРУЖБЫ
Но вернемся к комбайнеру Кустову. Это он второй год держал и никому не отдавал красный вымпел на своем комбайне.
Кузьма Ильич Кустов достиг всего, о чем, казалось бы, мог мечтать человек: мастерства в своем деле, почета, славы и любви со стороны окружающих.
Хотя простоять от зари до зари на мостике комбайна не так-то легко, а штурвал весь день поворачивать — руки, ноги затекут. В страдную пору так работают комбайнеры. Только никто от этой работы еще не заболевал, а крепче становился. Так и с Кустовым было. Ему за пятьдесят, а дают сорок. Про него в Солнечной говорят: «Наш Кузьма, если комбайн станет, сам его потянет — силен». А силу эту ему работа дала. Всем она его наградила: и здоровьем, и почетом, и деньгами.
Успокоиться бы Кустову, почить на лаврах. Ан нет!
…Перед началом уборки у знатного комбайнера Кустова был обычно период, который можно сравнить с затишьем перед боем. Комбайн в полном порядке, вся команда степного корабля наготове. Горючее завезено — только была бы команда: «Заводи моторы!» Однако по состоянию хлебов можно поручиться, что команда эта будет дана не раньше, чем через два-три дня. Вот и отдыхать бы перед горячими днями страдной поры. Но Кустов использовал это время по-другому.
Рано, чуть свет, он отправлялся в рисовый совхоз и приезжал оттуда поздно вечером. Жена ахала и охала:
— Где же это ты, Кузьма, промок? Дождя будто в нашей округе нема.
— Рис, — отвечал Кустов, — воду любит.
Жена не понимала: зачем знатному комбайнеру рис, когда он по уборке пшеницы идет первым?
А выяснилось все позднее — в самый разгар страдной поры. Оказывается, ездил Кустов к рисоводам за наукой. Люди считали, что Кустов сам давно не учится, а только других учит. Из Сибири, с Украины, из Крыма и с Алтая ехали к нему за наукой. А вот поди ж ты, самому Кустову тоже науки не хватало.
Правда, комбайн Кустов изучил так, что ночью, без света умел снять и поставить любую деталь. Машину свою, как говорится, знал назубок: всегда может определить, чем она «заболела», и быстро ее исправить.
Многому научил Кустова опыт прожитых лет. Если он скажет: «Быть дождю», — не сомневайся, так оно и будет.
Нередко сам предколхоза Каляга спрашивал у Кустова совета.
Учились у него умению работать и молодые механизаторы. Но вот появились новые сложные машины, и не было дня, чтобы Кузьма Ильич не запнулся. Здесь и знания геометрии были нужны и уменье читать чертежи.
Эх, наука, наука! Легко она дается смолоду. А упустил время, принялся науку осваивать, когда уже седина в волосах, трудненько приходится. Вот почему знатный комбайнер Кустов всей душой потянулся к Коле Перепелкину. У Коли не только знания, но и выдумка, изобретательность. Вон какие чертежи сделал! Вон какое придумал! И уже на следующий день после памятной встречи Коля работал на комбайне помощником Кузьмы Ильича Кустова и не спускал глаз с льющегося в бункер потока пшеницы.
10. БАЛАШНИК РЕЖЕТ БЕЗ НОЖА
Помощник комбайнера — должность невеликая. Но помощник помощнику рознь. Есть у комбайнеров помощники, которых называют «пассажирами». Катаются они на комбайне, выполняют всякие подсобные работы.
У Коли было по-другому. Кустов видел, что Коля горит желанием взяться за штурвал, что все детали комбайна он рассматривает критически: а нельзя ли тут что-нибудь изменить, улучшить? — что работа для него — самое дорогое. И опытный комбайнер сделал все, чтобы подготовить своего молодого помощника к самостоятельной работе. Штурвала он ему пока что не давал, говорил, что так и комбайн сломать можно, но ответственные задания давал. Например, на остановке прицепить брезентовое полотно или заправить мотор горючим. Когда Коля выполнял эти поручения, Кустов стоял где-то поблизости, делал вид, что дал парню полную самостоятельность, а сам поглядывал в его сторону. И Коля старался изо всех сил.
— Кузьма Ильич, рация готова! — сказала, подбежав к комбайну, Оля, копнильщица.
Кустов торопливо зашагал к белому домику, возле которого на столе стояла рация. Но, видимо, сегодня в ней что-то было не в порядке. За добрую сотню метров Коля слышал, как, надрываясь, кричал Кузьма Ильич, разговаривая с механиком:
— Балашник? Балашник? Ты меня слышишь?.. Завтра с утра переходим на Твердовский обрыв. Если не сделаешь приспособления для работы на уклоне, зарежешь без ножа! Говорю: зарежешь… Понял?.. Резать! Ножом! А это без ножа зарезать? Понял?.. Делай точно по чертежу. Чертил мой помощник. Изобретатель. Спе-ци-а-лист… Понял?.. Перехожу на прием.
Коля положил гаечный ключ, которым привертывал шурупы, и приложил ладонь к уху, чтобы лучше слышать. Балашник что-то говорил, Кустов слушал, но до Перепелкина ни одного слова не долетало.
…В тот день начала портиться погода. Ведь был же прогноз на дождь! Однообразные серые облака затянули все небо до самого горизонта.
Кустов торопился. Свой быстрый темп он передал всей команде агрегата. Штурвальный, хотя уже руки болели до самых плеч, не выпускал ни на миг колеса. Тракторист Паньков ходко вел машину. Коля стоял у бункера и следил, как подается зерно, как мчится золотой поток по парусиновому рукаву в автомашину. Грузовики подходили вовремя: наполнится бункер, а машина тут как тут. Запоздай — и зерно польется через край… Но Коля не зевал, кричал: «Сто-ой!»
И все же пришлось прекратить работу на полчаса раньше.
Бункер был полон зерном до краев, а очередной машины не видно. Остановился трактор.
Между тем надвигались сумерки. В тот день из-за сплошных обложных туч стемнело часа на два раньше обычного.
Кустов дернул рукоятку свистка. Кустов гудел, а машины все не было.
— Кончился наш день! — сказал Кузьма Ильич и безнадежно махнул рукой.
За ужином в «таборе», как называли комбайнеры стан бригады, Кустов ворчал:
— Режет меня этот Балашник. Без ножа режет. Придется опять работать на уклоне без приспособления. А ведь оно уже придумано и чертежи готовы!
Он положил ложку на клеенку, поднялся и крупными шагами стал ходить вокруг стола. Потом подошел к Перепелкину и положил свои большие руки ему на плечи.
— Нашел! — сказал Кустов. — Есть выход!
11. БЕЗВОЗВРАТНАЯ ПОТЕРЯ
В том, что придумал Кузьма Ильич, не было ничего необычного. Он решил отправиться на мотоцикле в мастерские, поторопить Балашника с изготовлением приспособления. «Утром, — рассчитал Кустов, — вернусь в стан часов в десять-одиннадцать. А Коля, как рассветет, разберет решета, подготовит их к установке своего приспособления. И пусть без меня начинают работать. Штурвальный будет за комбайнера. (Кустов уже доверял ему эту работу.) А у штурвала постоит Перепелкин. Скосят небольшой участок ровного поля, а к тому времени, когда подойдут к обрыву, я привезу приспособления».