Благодаря солидному командировочному опыту Андрей Семенович прекрасно ориентировался в аэропорту. Все его шаги были доведены до автоматизма, поэтому уже через две минуты они с доктором находились у границы, отделяющей пассажиров от провожающих. Он хотел, как обычно, сказать Ванечке: «Ладно, отдыхай от меня», – но вдруг вспомнил, что не отдал водителю письмо для жены. Его опять охватили сомнения, нужно ли это делать. Тогда он решил: «Посмотрю на входную дверь павильона вылета. Если первой войдет женщина, отдам письмо, если мужчина – заберу с собой».
Он бросил взгляд на дверь и чуть не выматерился вслух: мужчина и женщина вместе тащили к входу неподъемный баул. Толкая друг друга, они одновременно прошли через дверь.
Андрей Семенович понимал, что слишком долго стоит у дверей. Жизнев может это неправильно истолковать: подумает, что он в последний момент испугался и хочет удрать. Дымов решительно вытащил из внутреннего кармана конверт, передал его Ивану и быстро сказал:
– Если я не позвоню, обязательно, слышишь, Ванечка, обязательно в следующий понедельник отдай это письмо Элеоноре Ильиничне. Ты понял?
– Да-да, конечно. Не беспокойтесь: все будет сделано.
Дымов в этом не сомневался.
– Ну, Ванечка, отдыхай от меня, – сказал он, круто повернулся и направился к таможенному посту.
Через час они с Жизневым пошли на посадку. Поднявшись по трапу, Андрей Семенович остановился перед открытой дверью. Позади – полная труда и проблем, но не такая уж плохая жизнь, а впереди неизвестность. Он поднял глаза и увидел вежливо-напряженное лицо немецкой стюардессы с натянутой, как маска, улыбкой. Еще мгновение он постоял в дверях, но, чувствуя закипающую в вежливых глазах стюардессы ярость, решительно шагнул в распахнутый зев самолета.
Глава II
В самолете Андрей Семенович и Жизнев подружились. После взлета стюардесса принесла им двести пятьдесят граммов водки, и они их по-братски разделили: Жизнев, которому через три часа нужно садиться за руль арендованной машины, налил себе пятьдесят, Андрею Семеновичу он великодушно разрешил выпить оставшиеся двести.
– Пейте, Андрей Семенович, пейте. Это я как врач говорю. Лучше вам завтра быть немножко с бодуна, чем сегодня вечером тратить невосполняемые нервные клетки.
После выпитого они впервые за время знакомства разговорились. Жизнев долго работал за рубежом в разных медицинских учреждениях, посетил почти все урологические конгрессы и прекрасно знал, как устроена медицина «у них» и «у нас». Причем он не говорил, что там все прекрасно, а здесь плохо. Это было бы неинтересно и не отличалось бы от кухонных посиделок. Наоборот, Жизнев утверждал, что у нас есть и хорошие руки, и светлые головы, но отсутствие нормальных стандартов здравоохранения и нищенское финансирование делают систему в целом крайне неэффективной.
И что, наверное, самое главное, Андрей Семенович наконец понял, почему Жизнев поехал с ним. Да, он платил ему за работу. Но доктор попросил у него столько, сколько мог бы заработать и в Петербурге, не отрываясь от семьи и бизнеса. Так что для Андрея Семеновича, любившего за каждым человеческим действием видеть причину, оставалось загадкой, зачем уважаемому доктору это путешествие.
Теперь он понял, что, кроме желания помочь, за решением Жизнева стояло такое прекрасное качество, как любознательность. Доктор хотел увидеть новую немецкую клинику и ее авторитетного руководителя, изобретателя какой-то важной операции и автора более трехсот пятидесяти научных публикаций с огромным индексом цитирования.
Андрей Семенович вспомнил, как он сам в молодости, без начальственного приказа, по собственному желанию мотался по заводам в маленьких городках Союза, где не то что нормально поесть, а в плохонькую гостиницу было сложно устроиться. И все для того, чтобы своими глазами увидеть разные производственные процессы. Зато как ему было интересно, сколько нового он узнал – такого, о чем не написано ни в одном учебнике. Это были его университеты, может быть даже более познавательные, чем у Горького. А в ЛГУ им. Жданова этому точно не учили. Кто знает, вероятно, без этих профессиональных скитаний-поисков в молодости не было бы у него сейчас ни защищенной докторской, ни собственной компании – ничего.
Андрей Семенович понял, что его сопровождает не просто наемный работник, а родственная душа, можно сказать пролетарий умственного труда. Два таких «пролетария» – настоящая сила, которой многое по плечу.
Дымову даже стало казаться, что он, как в молодости, летит со своей бригадой на завод решать какую-то важную, очень трудную, но вполне подъемную задачу. Ему стало легче, когда на какое-то время он забыл об истинной цели полета.
Три с половиной часа пролетели незаметно, и вот уже стюардесса с приветливой, но ничего не значащей улыбкой на лице приглашает их к выходу. А дальше – все на автопилоте. Звонок семье – чтобы не беспокоились, звонок заму, паспортный контроль, багаж, и вот они у окошечка Rent-a-car (аренда автомобилей), и через десять минут колеса их новенького «фольксвагена» принялись наматывать километры прекрасного автобана.
В организме Андрея Семеновича плескалось еще граммов сто непереваренной водки, рядом сидел симпатичный интересный собеседник, за окном пролетали ухоженные домики, а впереди был вкусный ужин в хорошем ресторане с еще, как минимум, ста граммами, которые он заранее выпросил у Жизнева.
И так было хорошо Дымову, что он подумал: «Вдруг произойдет чудо, и они будут ехать не два часа, как планировалось, а четыре или шесть. Причем, спроси его кто-нибудь, что бы это дало, он не смог бы ответить. Хотя что отвечать? И так ясно – бессонную ночь перед визитом к профессору.
Однако чудеса случаются крайне редко. Как черная кошка на дороге, на обочине всплыл дорожный знак «Вюрцбург – 120 км». С учетом скорости, на которой Жизнев вел машину, они будут на месте меньше чем через час. Едва он подумал об этом, как голос внутри него с ехидцей проговорил:
«Врешь, не уйдешь. И даже не уедешь».
Это что? Привет из августа?
Андрей Семенович сморщился, как от боли, и твердо сказал:
– Да, не уеду, но выпутаюсь – тебе назло.
Перехватив на себе удивленный взгляд Жизнева, он понял, что сказал это вслух, прервав при этом какую-то интересную беседу. Но объясняться не пришлось: тактичный доктор сделал вид, что ничего не произошло, и через секунду они уже продолжали свой очень, по всей вероятности, важный разговор.
В гостинице их ждал приятный сюрприз: администратор, взглянув на паспорта, сказала:
– Господа, пятнадцать минут назад звонила секретарь профессора Майера, фрау Кирштенмайер. Она интересовалась, как вы доехали, и просила напомнить, что завтра в 8.00 вы должны быть в клинике. Натощак. Обязательно! – подчеркнула симпатичная блондинка. – Естественно, только господин Дымов. Кроме того, она рекомендовала вам поужинать в ресторане «Флора». Он рядом, за углом. Там подают великолепную жареную картошку с домашними соленьями и вкусным венским шницелем. Кроме того, у них есть настоящая итальянская граппа. Фрау Кирштенмайер сказала, что лучше сходить в ресторан сегодня, так как после операции господину Дымову придется отказывать себе в этом удовольствии в течение примерно двух недель.
«Она дает мне понять, что после операции будет обыкновенная жизнь, как раньше. Низкий тебе поклон, секретарь профессора Майера», – подумал Дымов.
– А мы в надежных руках, Андрей Семенович, – сказал довольный Жизнев. – Молодец! До чего заботливая.
На следующее утро ровно в 7.55 они подъехали к урологической клинике. Подходя к конторке администратора, увидели стоявшую к ним спиной даму, от взгляда на точеную фигурку которой у обоих перехватило дух.
– Однако, – сказал Жизнев, – кроме урологических операций профессор Майер, по всей видимости, неплохо разбирается и в кадровых вопросах.
Когда они подошли, женщина повернулась, и они поняли, что ей, наверное, за шестьдесят. Но какая фигура! А еще роскошно вьющиеся белые волосы и, главное, огромные бездонные голубые глаза, излучающие доброту и приветливость.
– Здравствуйте, господа, – обратилась к ним женщина на хорошем английском. – Вы, наверное, господин Дымов и господин Жизнев?
Получив утвердительный ответ, она представилась:
– Я секретарь профессора Майера. Рада вас видеть. Надеюсь, вы добрались нормально и хорошо устроились?
– Конечно-конечно, – поспешил включиться в разговор Андрей Семенович, – все хорошо. Но самым приятным впечатлением вчерашнего вечера была ваша забота о нас и обо мне лично, – искренне сказал он. – И спасибо за ресторан: шницель и граппа были восхитительны. Если бы не бдительность моего доктора, я бы нанес гораздо больший урон запасам этого чудесного напитка в рекомендованном вами заведении.
Так, непринужденно болтая, они заполнили все необходимые документы.
– Кстати, – сказала фрау Кирштенмайер, – я уже несколько дней сохраняю за вами лучшую палату. В ней вам будет удобно коротать время после операции.
– А телефон там есть? – спросил Андрей Семенович.
– Конечно. И вообще, у вас будет все, что пожелаете. Телефон дадут, как только вы проснетесь после операции, в реанимационном отделении. Вы ведь должны позвонить домой и сообщить вашей супруге, что все позади и все прошло хорошо.
«Черт возьми, – подумал Андрей Семенович, – она все время внушает мне, что жизнь после операции будет точно такой же, как до нее. И главное, что жизнь будет. Вот молодец, баба. Ей бы психотерапевтом работать».
Ему вспомнился Юрасик и то, как он говорил, что дружит с больными вне зависимости от того, сколько им осталось. Хорошенький контраст, ничего не скажешь! На мгновение ожили воспоминания о тех жутких выходных, выжигавших дотла сознание и душу. Усилием воли Андрей Семенович избавился от них.
– Теперь, господин Дымов, нужно сделать несколько анализов, – улыбаясь, сказала фрау Кирштенмайер. – Идемте, я провожу, иначе вы можете тут заблудиться. А потом вас примет профессор Майер.