– Без адвоката я говорить не буду, – ответил Артур.
– Ох уж эта современная молодежь, воспитанная на голливудских боевиках, – вздохнул Пинжиев. У него были нависшие веки, толстые щеки, нос в рытвинах. Неприятный тип.
Дверь в кабинет отворилась. Показалась голова Николая. Он ее не помыл, хотя волосы еще вчера были грязными. Он вообще был очень неухожен. И выглядел старше своего возраста.
– Привет, – поздоровался он с Пинжиевым. На бывшего друга даже не взглянул. – Там тяжелая артиллерия прибыла.
– Какая еще…?
– Ты разве не в курсе, кто перед тобой?
– Задержанный.
– И кто он?
– Скорее всего, убийца.
– Сын Ованеса Мурадяна.
– Ни о чем не говорит.
– Забываю, что ты в нашем городе человек новый. Короче, приехал батя задержанного с двумя адвокатами.
Артур облегченно выдохнул. Ночь в КПЗ ему далась тяжело. Его закрыли вместе с вором, бомжом и каким-то окровавленным психом. Тот говорил сам с собой, потом орал на свою тень, кидался на нее. Дежурный отходил его дубинкой, чтобы угомонить, но в отдельную камеру не перевел – они все были заняты. Под утро к Артуру, дремавшему в уголке, подошел мент с телефоном. Сказал, отец звонит.
– Как ты, сынок? – спросил он.
– Нормально, – не стал жаловаться Артур.
– Я в город приеду через три часа, сам знаешь, где я. – Да, он знал – в Батуми, проверял объект, в который вкладывал деньги. – Мой адвокат уже разбирается с твоим делом. Он будет со мной, когда приеду в ментовку. Без него ничего не говори следователю.
– Понял.
– Держись, скоро увидимся.
– Пап, я не убивал Дашу.
– В этом у меня нет никаких сомнений.
И вот спустя несколько часов папа приехал в отделение с адвокатами. Почему двумя, Артур понял не сразу. Оказалось, один спец по уголовным делам, второй по гражданским правам.
Артура допросили. На все вопросы он ответил честно. Пару раз не послушал адвоката, велевшего помалкивать.
– Мне скрывать нечего, – упрямо мотнул кудрявой головой Артур. – Я хочу, чтобы убийцу Даши нашли, и буду сотрудничать.
Борисовский, присутствующий на допросе, впервые подал голос:
– Тогда объясните, куда направлялись с покойной в день убийства?
– Как я уже говорил, с Дашей я не встречался и даже не знал, что она вернулась.
– То есть это не вы? – Пинжиев положил перед Артуром снимок с дорожной камеры. На нем машина. Через лобовое стекло видно, что в салоне сидят двое. Водитель-женщина с длинными темными волосами, ярким ртом, похожа на Дашу. Рядом с ней пассажир. Его лицо повернуто в сторону, и его закрывают смоляные кудри.
– Нет.
– Господин Пинжиев, это не улика, а недоразумение, – высокомерно проговорил адвокат. – Я ожидал хотя бы отпечатков пальцев моего клиента в салоне авто. А тут сомнительная фотография с дорожной камеры. На пассажирском непонятно кто. Даже пол не определить.
– Автомобиль, увы, пока не найден. Но как только обнаружится, мы снимем отпечатки.
– Давайте к звонкам покойной перейдем, – вновь подключился к разговору Борисовский. – Вы, господин Мурадян, уверяете следствие в том, что не прослушивали их?
– Еще раз предлагаю вам подключить меня к полиграфу. Пусть беспристрастная техника будет на моей стороне. – Артур глянул на адвоката по гражданским правам. Это зона его ответственности. – Организуете? – Тот кивнул. – Телефон, на котором Дарья оставляла сообщения, не мой личный. Он директорский. Я редко им пользуюсь, потому что в кабинете практически не сижу, а он там валяется.
– Сейчас аппарат тут, – заметил второй адвокат. – А ваша помощница Агата сидит в коридоре, ожидая аудиенции. Она ответит на все вопросы следствия, касающиеся звонков госпожи Хромовой.
– Давайте послушаем одно голосовое сообщение, – предложил Николай. Затем включил диктофон, на который его записал.
– Артур, прекрати меня игнорировать! – послышался женский голос. Нервный, чуть визгливый, но узнаваемый. Обычно Дашка разговаривала томно, с придыханием, растягивая гласные, но когда переставала себя контролировать, переходила на фальцет, а в раздражении – в ультразвук. – Нам нужно встретиться! Я больше не могу хранить нашу с тобой тайну. Не выдержу, проговорюсь, и ты первый пожалеешь…
Борисовский бросил на Артура испытующий взгляд и спросил:
– О какой тайне речь?
– Без понятия. Обо всем, что между нами когда-то происходило, знает полгорода. Не так ли, товарищ старший оперуполномоченный?
– А меня не просветите? – обратился к нему Пинжиев. – В Сочи без году неделя.
– Бросьте, вы все знаете. Об этом вам наверняка рассказали в первую очередь, когда речь зашла обо мне как о подозреваемом. – Следователь упорно молчал. Ждал ответа. – Наш короткий роман закончился скандалом. Его устроила Даша в моем клубе. Она разгромила барную стойку, сломала стул, выбила окно…
– Странно, что вы не написали после этого заявление на дебоширку.
– Мы все уладили мирно.
– Она поклялась хранить какую-то вашу тайну, а вы простить ей убытки?
– Нет, их покрыл отец Даши. После чего отправил ее к родственникам в Кабардинку. Больше я ее не видел.
Пинжиев склонился над рабочим планшетом. Смотрел на него, смотрел, пока экран не погас, и выдал:
– С вашим алиби проблемы, господин Мурадян.
– Какие?
– Нет его. Вы сказали, были в клубе, но нет, оттуда вы ушли сразу после ужина.
– Да, в начале восьмого. Вы спрашивали про вечер седьмого апреля…
– Вечер – это отрезок времени с 18.00 до 24.00.
– После работы я поехал на набережную, посидел в кафе, выпил пива.
– В клубе не пилось?
– Захотелось сделать это на свежем воздухе.
– В компании?
– Нет, в одиночестве. Старею, начинаю уставать от людей. Хочется иногда остаться наедине со своими мыслями.
– Как называлось заведение?
– Не помню. Выбрал наугад. Посидел где-то час-полтора. Выпил две кружки, посмотрел на море, умиротворился и поехал домой.
– На машине?
– Нет, я же выпил. На моноколесе. А тачку бросил на парковке у магазина.
– Значит, домой вернулись в десять?
– Ближе к одиннадцати.
– Вас видел кто-то?
– У подъезда никого не было. В лифте поднимался один. Я сейчас живу на окраине, где меньше суеты.
– Точно стареете.
– Результат экспертизы показал, что госпожу Хромову убили позже, – проговорил адвокат, сверившись с бумагами, – он все материалы распечатывал. – Где-то в полночь. Плюс-минус полчаса.
– Погрешность может быть выше. Труп уже «не свежий». Поэтому вашему клиенту нужно алиби на вечер и ночь с седьмого на восьмое апреля. Доказательства того, что он оставил машину, приехал домой на моноколесе (я не знаю, что это!) и остался в квартире до утра.
– Мы работаем над этим. Теперь что касается пирсинга. Вот фотография, сделанная 6 апреля. – Он выложил на стол распечатку. – На ней мой клиент в сережке в форме гантели. Именно она сейчас воткнута в его бровь.
– А можно взглянуть на ту, что с места преступления? – спросил Артур.
Пинжиев достал из ящика своего стола целлофановый пакетик с биркой. В нем маленький кинжал.
– Можно достать?
– Да, экспертиза уже проведена.
Артур вытряхнул сережку на ладонь. В длину – сантиметра полтора. Состоит из двух деталей: самого кинжала и ножен. Артур умилился, когда увидел эту серьгу на золотом базаре Шаржи. Искал сувениры друзьям и наткнулся взглядом на эту милую побрякушку. Выглядела она как настоящее боевое оружие Мальчика-с-пальчик. Острие втыкалось в прокол и входило в ножны. Так серьга застегивалась. Держалась крепко, выглядела красиво и необычно. Стоила недорого, поскольку была серебряной и лишь на рукоятке – позолоченной. Артур взял три, для себя и двух лучших друзей.
Он взялся за рукоятку кончиками пальцев и вынул кинжал из ножен.
– На них оставалась кровь? – Пинжиев кивнул. – Перед армией я первый раз снял эту сережку. После пришлось делать новую дырку – старая заросла. Я дважды терял ее, но находил. И вот он, третий раз. Опять нашлась, только не в самом удачном месте.
– И как она в это место попала?
– Ума не приложу. Давно ношу эту гантель. – Он ткнул пальцем в проколотую бровь. – А где твой кинжал, Коля?
Тот сделал вид, что не услышал.
– Ты рассказал товарищу следователю о нашей былой дружбе? О нашем братстве? Клятве не на мечах, но на кинжалах быть всегда вместе и помогать друг другу? А ты меня топишь…
– Мы давно не друзья.
– Да. А почему? Из-за чего поругались? Просветишь товарища следователя?
Николя умоляюще посмотрел на Артура. И тот сжалился над ним. Но отступать не стал, только притормозил:
– Я требую отстранить старшего опера Борисовского от расследования. Он испытывает ко мне личную неприязнь. Господа адвокаты, мы можем настаивать на этом?
– Безусловно, – ответили они в унисон.
– Прекрасно. Тогда займитесь всем. А мне больше сказать нечего. Пусть меня отведут обратно в обезьянник или отпустят домой.
И, бросив сережку в пакет, встал с пыточного стула.
Глава 6
Нога опять разболелась. Ей требовался отдых, но Абдула не давал его ей. Он хотел закончить деревянного зайчика. Основную работу он делал сидя, но все равно приходилось часто вставать и опираться на ногу. Он намеревался вымотать себя, чтобы крепко уснуть.
Время сиесты уже прошло, но в привычные часы он не смог прилечь. Бродил, как медведь-шатун, по дому, двору. Натыкался на вещи Хомы и то плакал, то молился за упокой его души, а ничего не помогало. Измучившись, взялся за пилу. Надеялся, труд отвлечет.
Когда зайчик стал похож на настоящего, Абдула облегченно выдохнул. Тяжело опустившись в кресло, а не на табурет, принялся шкурить фигуру.
– Абдула, ты где там? – послышался крик. – Я тебе самсы принесла горячей. С бараниной, как ты любишь.
– Тут я, – откликнулся он.
Через минуту увидел подругу Хомы Екатерину. Она была единственной женщиной, которую тот к себе близко подпускал. Работала она в дендрарии кассиром. Получала копейки, но не увольнялась. Любила парк так же сильно, как и Хома.