– Вы вроде трезвый, – заметил Димон.
– Уже нет. Но голова пока соображает.
Правдин сделал глоток чая. Тот самый вкус!
– К нам гости, – сказал Абдула. – Ты что же, не запер калитку?
– Запер. – И обернулся. К ним направлялась женщина в джинсовом комбинезоне и смешной панаме.
– Здорово, мужики, – поприветствовала их она. – Абдула, ты уж извини, я без предупреждения.
– И приглашения. Калитку я для кого запираю?
– Не знаю, зачем ты это делаешь, если все в курсе, как ее открыть.
– Дима, это Вера. Она живет неподалеку.
– И уже несколько лет заигрывает с Абдулой, а он на нее ноль внимания, – усмехнулась женщина. – Я чего пришла. Слышала про Хому. Соболезную тебе.
– Власов тебе рассказал о его смерти?
Она подтвердила кивком. А Абдула пояснил Димону:
– Это ее кум. Он председатель городского клуба воинов-афганцев. Хома, пьяный, звонил ему.
– Как раз незадолго до смерти, – подтвердила Вера. – Про какого-то Шайтана твердил. Кум подумал, не поехал ли крышей Хома, проведать хотел утром, а узнал, что умер он. – Она скорбно покачала головой. – Спросить хочу, какие он цветы любил?
– Зачем тебе?
– Я несколько розовых кустов купила в питомнике. Один для его могилы оставлю. Какой лучше?
– Любимый цвет Хомы – белый.
– А твой?
– Ты и меня хоронить собралась, что ли?
– Когда-нибудь. Я точно тебя переживу, старика.
– Мы с тобой ровесники.
– А так и не скажешь, да? – Она подмигнула Димону. – Тебе розу надо? А то двор какой-то невеселый. У меня полная люлька саженцев.
– Не надо мне роз. Проку от них никакого.
– Да, это не грибы. – И ушла, не сказав «пока», только махнув по-мужски крупной рукой.
– Хорошая баба, сердечная, трудолюбивая, – сказал Абдула, отодвинув чай и вновь взявшись за бутылку. – А крепкая какая. Точно меня переживет.
– Правда заигрывала с вами?
– Было дело. Помощник ей нужен. Но где взять? Сейчас все «женихи» мечтают на шею к бабе сесть и ножки свесить.
– А что был намек на грибы?
– Обожаю их. И собирать, и есть. Тихая охота – это моя истинная страсть.
Он выпил, закусил тушенкой, съев всю банку зараз. И снова вернулся к чаю.
Димон же напился и его, и сидра. В животе булькало. Решил отлить, и тут затренькал мобильный. Звонил опять Марк.
– Я кое-что нащупал, – сказал он, но не очень уверенно. – У Фатимы была аллергия.
– Да. Хома говорил, что она, то есть Фима Сивохина, постоянно таскала с собой супрастин. – Заметив заинтересованный взгляд Абдулы, Димон включил громкую связь.
– Странно, что этого нет в досье. Но я сейчас о Фатиме чеченской. Пока не доказано, что она одна и та же, будем разделять. Так вот у последней была очень редкая аллергия. На никель.
– Она не редкая. Я лично знаком с одним канадцем, который мелочь в руки не берет. У него кожа зудит от соприкосновения с ней. А все из-за никеля, который добавляют в сплав.
– У него легкая форма. А Фатиму никель мог убить. Это какое-то расстройство иммунной системы. Оно не врожденное. Возможно, в ее случае спровоцированное резкой переменой климата, стрессом. Она и перчатки носила, чтобы лишний раз не дотрагиваться до опасных поверхностей и предметов. Фима просто таблетками обходилась, а Фатима с ампулой не расставалась. Одна из ее подопечных на допросе рассказала, что хотела украсть ее. Думала, наркотик, ширнуться собиралась. Оказалось, обычное лекарство от аллергии. Вернула. Но Фатима все равно узнала, кто лазил к ней в сумку, отмудохала девицу и посадила в карцер.
– Как она выжила вообще с такой аллергией? У нас посуда из нее, дверные ручки, оправы для очков.
– В современных изделиях его очень мало. Они практически безвредны. Хотя у некоторых от тех же очков переносица краснеет и зудит, вспухают запястья под часами.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я сижу перед компьютером и гуглю. В данный момент рассматриваю картинки. Зрелище неприятное, но не страшное. Даже не верится, что от такого можно умереть. Скорее всего, у Фатимы развилась фобия. Чуть зачешется, у нее панические атаки начинаются. А не дай бог отек Квинке, тогда все, тушите свет.
– Теоретически, если аллергика заковать в кандалы из никеля, надеть на него ошейник, обруч на голову и не давать снимать несколько дней, он умрет.
– Если по башке кирпичом дать – тоже, – фыркнул Марк. – Мой организм, к примеру, не принимает цитрусовые. Так что захочешь от меня избавиться, корми неделю апельсинами.
– У меня иногда чешется рука под часами, которые мне отец подарил. Может, у меня тоже на никель аллергия?
– Ты, парень, сейчас пьешь из него чай, – сказал Абдула. – И вроде ничего.
– Эта чашка?..
– Да, из сплава, где преобладает никель. Сделана под серебро, но это не оно. Хома таскал сервиз в скупку. Думал, обладает ценной вещью. Бабушка его уверяла в этом. Но увы. Серебра чуть, есть латунь, а в основном никель. Причем неочищенный. Из такой посуды есть вообще не желательно.
– Вот вы все верно говорите, – подхватил Марк. – Как раз в кустарных изделиях, особенно старых, никеля очень много. Его выдавали за серебро, подмешивали и в золото. Может, поэтому многие не могут носить антикварные украшения. Под ними горит кожа, появляется зуд. Так рождаются легенды о проклятых драгоценностях. А на деле у тех, кто их носит, банальная аллергия.
– Фатима сбросила с себя вместе с одеждой браслет перед тем, как отправиться с проводником через горы! – вскричал Димон и подпрыгнул на стуле. – Я рассказывал, помнишь?
– Помню, – ответил ему Абдула.
Димон удивленно на него воззрился.
– Я не вам.
– Да-да… Я о своем. – Он резко встал. Сделал шаг в одну сторону, потом в другую – заметался. – Та, что откликалась на Любочку, тоже так сделала. В палатке Красного Креста. Она обыскивала трупы, сняла с доктора часы, надела на себя, но вскоре сорвала с запястья, будто они ее ужалили.
Говорил он сумбурно, но Правдин понял, о чем речь.
– Вы это пытались вспомнить?
– Что-то важное, но это ерунда. А я-то думал… – Он схватил чашку с теплым чаем, сделал несколько жадных глотков и замер.
Абдула понял, какого фрагмента не хватало в его мозаике. И сейчас, когда он держал в руках чашку, из которой Хома поил всех своих гостей, как из парадно-выходной, она сложилась.
Друг не бредил. Фатима в Сочи. И она ближе, чем можно было представить. Человек, вхожий в дом. Знающий о многом. Тот, с кем Хома болтал перед тем, как умереть. С ним, Абдулой, а до этого с ней…
Фатимой.
Но понял это слишком поздно. А она…
Как догадалась она о том, что он понял?
Инстинкт? Предчувствие? Ее невероятное, дьявольское везение?
– Вам дурно? – услышал Абдула голос Дмитрия. – Побледнели что-то…
– Перебрал все же. Пойду прилягу. А ты езжай домой. Не трать время впустую. Не снять тебе фильма о Фатиме.
И больше не стал разговаривать с Димоном. Ушел в дом, прихватив с собой чашку. Остатки чая из нее Абдула выплеснул.
Глава 8
Тетку она застала в игровой комнате. Та строила из больших пластиковых кубиков замок. Иначе говоря, возводила декорации для завтрашнего мини-спектакля. В их саду каждые две недели их ставили. Завтра будут давать «Рапунцель», до этого был «Алладин».
– Как съездила в институт? Удачно? – спросила Лара. Аделаида рассказала ей о своих намерениях, перед тем как уехать вместе с Николя.
– Я не добралась до него.
– Тогда где пропадала?
– У Сороки.
– Чего ты у нее забыла? – нахмурила брови тетка.
– Надо было задать несколько вопросов. У меня и к тебе имеются.
– Слушаю тебя.
– Откуда это в моем багажнике? – Она протянула Ларе тот злосчастный пакет. Швырять не стала, а тем более высыпать из него содержимое.
Тетка приоткрыла рот, сморщилась, закрыла.
– Что же получается, я вместо него парики выкинула? – пробормотала она.
– Какие еще…?
– Театральные. Я их положила в багажник, чтобы вернуть в прокат, где мы их берем. Они тоже были в черном мешке.
– Парики для Алладина и Жасмин?
– Да. Но прокат был закрыт, я их не обменяла на другие, и это значит… Что у нас Рапунцель будет завтра со своей косой, потому что там мне больше реквизит не выдадут. Еще и залог не вернут.
– Лара, не о том говоришь! – прикрикнула на нее Ада. – Я спросила про пакость, что ты в руках держишь.
– Да, надо выбросить немедленно. – Она направилась к выходу. – Когда я была у проката, ко мне подлетела твоя бывшая подружка Дашка. Глаза вытаращенные, губы тоже. Вурдалак, а не девка. Орет на меня, в лицо пакетом тычет. Как я поняла, она решила, что ты на нее порчу наводишь. И предъявляла доказательства. Я из себя вышла (никто не смеет обвинять в таком мою любимую девочку) и как вмазала ей по роже этим пакетом. Потом швырнула его в багажник и уехала. Через пять минут остановилась, чтоб избавиться от пакости, да с расстройства не тот мешок схватила.
– Это все Сорока виновата. Она меня оболгала, а Дашка ей поверила. Не называй ее больше вурдалаком, хорошо?
– О покойниках нельзя плохо, знаю. Но она все равно была отвратительным…
– Нет!
– Другом.
– С этим соглашусь. И все же мне очень ее жаль.
Они дошли до мусорного бака. Лара швырнула в него пакет. Хотела что-то сказать, да у нее телефон зазвонил.
Поговорила она быстро. И тут же засобиралась куда-то.
– Хочешь, возьми машину, – предложила Ада.
– Нет, тебе она нужнее. Езжай сейчас в прокат. Договорись там с ними. Парик Рапунцель нам очень нужен. Главная звезда завтрашнего спектакля Диана Караян, у нее волосы черные как смоль.
– Хорошо. Но сначала я приму душ. Вспотела, как лошадь.
Она отправилась в душ, а Лара по делам.
Через час Ада уже была в прокате. Зря тетка расстраивалась, все уладилось быстро. А для Дианы Караян был выбран такой роскошный парик, что ему бы сама Рапунцель позавидовала.