— Вы уверены?
— Да. Я был у капитана Серова, просил, чтобы он серьезно поговорил со своей дочерью. Ведь это к ней Кесарев ходил... Серов, оказывается, ничего об этом не знал.
— А вы? — Серебряков холодно смотрел ему в лицо.
Леденева смутил его откровенно-насмешливый взгляд, и он отвел глаза в сторону.
— Я мог бы узнать раньше, но... — он развел руками и, слегка улыбаясь, добавил: — Чужая душа — потемки. Кесарев с виду тихоня, а в тихом болоте, как говорят, черти водятся...
— Вот, вот, черти, — усмехнулся Серебряков. — Я вот о чем подумал, вам, как мне кажется, не хватает весьма важного качества политработника.
— Какого? — насторожился Леденев.
— Видеть все в совокупности, во взаимозависимости.
Леденев усмехнулся:
— Значит, не хватает мне диалектики?
— Да, да, именно этого не хватает, — продолжал Серебряков. — Очень важно чувствовать тенденции как в поведении отдельного человека, так и целого коллектива. Вот скажите, почему Кесарев не пришел к вам за советом, а сразу сел писать рапорт?
— Распек его Скляров, вот он и стал писать, — Леденев взглянул на комбрига. — Командира тоже можно понять...
— Вы о чем?
— О том, товарищ комбриг, что иные начальники действуют через голову командира. Котапова, начальника радиотехнической службы «Бодрого», хотят перевести к Ромашову.
Серебряков пальцем ущипнул правую бровь, сердито сказал:
— Скляров уже паникует. Да, Котапов был у меня, просился на «Гордый», но я ему ответил: переведу лишь в том случае, если Скляров даст свое согласие. А если командир против, то и я против. Что, разве неясно?
— Понял вас, товарищ комбриг. Спасибо...
— Пусть после ужина Скляров зайдет ко мне, — Серебряков встал, давая понять, что разговор закончен. — Надо мне с ним поговорить. А вас вот о чем прошу. Сдерживайте вы Павла Сергеевича. Не в меру горяч он, порой на людей покрикивает, вот как был случай с Котаповым. Мыслящий, толковый командир, хороший тактик, умен — этого у него не отнимешь. Но многое в его характере вредит ему.
Когда Леденев уже прощался, комбриг увидел у него в руках толстую тетрадь.
— Что это?
Леденев пояснил, что года три назад комсомольские активисты завели на корабле журнал «Думы о Родине». В далеком океане особенно ощущаешь свою оторванность от родных берегов, и людям тогда хочется о многом поговорить.
— Был у начальника политотдела. Книга ему понравилась...
— А можно взглянуть?..
Серебряков читал не торопясь.
«Корабль — это частица Родины, нашей, Советской, и потому я чувствую себя здесь, как дома. И когда я прослушиваю океанские глубины, мне чудится в них голос моих кубанских степей: тихий шелест трав, испуганный лай собак, далекое тарахтение трактора. Родной дом!..
«Моря занимают семь десятых нашей планеты, земля только три десятых. Я ношу в себе частицу океана. Все мы носим ее в себе; и мыс Доброй Надежды для нас пароль на мужество.
«У нашего дома на Херсонщиие стоит березка, и когда ранней весной течет из нее сок, то мне кажется, что это слезы матери. В сорок третьем она проводила отсюда на фронт отца. И все еще ждет его. Мне он снится: не мертвый — живой. Говорят, я очень на него похож.
«Море перековывает людей. И меня тоже. Но даже в штиль, когда оно особенно прекрасно и величественно, не могу я забыть желанного берега. Там мой дом, моя Родина. Море — только мой окоп, из которого я ее защищаю.
«Находясь далеко в Атлантике, я часто думаю о Родине. Как прекрасна она!..
«Когда я уходил на службу, мама сказала: «Сынок, не затеряйся на море». А я чувствую себя тут капитаном Немо.
«Корабль — это крохотный клочок нашей земли. Где бы я ни был, в любом уголке Атлантики, — я дома, я сын советской земли.
«Я люблю песню «С чего начинается Родина». Она заставляет размышлять, и всегда невольно думаю, что Родина для меня начинается с отцовского осколка, который он носит в себе. В том бою, где его ранило, он горел в танке.
«Океан велик, и корабль — песчинка в нем. Но на этом корабле много стальных сердец людских, готовых к любым неожиданностям.
«Есть в одной песне такие слова: «Как невесту, Родину мы любим, бережем, как ласковую мать». Невесту, случается, забывают, а Родину не забудешь, потому что ею мы живем и дышим.
«Я увидел море. Я увидел океан. Это — прекрасно! Но когда я увидел обелиск героям войны здесь, на далеком Севере, я подумал: «Собой они прикрыли Родину». Так умереть может не каждый.
«У нас на корабле был Герой Советского Союза Василий Кисляков, уничтоживший в одном бою сто фашистов. Его спросили, в чем была его сила. Он ответил: «Я воевал за Родину».
Сколько сынов отдали свою жизнь, Родина? Не потому ли ты ныне так сильна и величава?
«Человек без Родины — это высохшее дерево без корня и ветвей.
«Все, что надо Родине — надо и моему сердцу. И пока оно бьется, я всегда с Родиной.
Капитан 1 ранга закрыл журнал.
— Здорово придумали, — сказал он. — А мне не доложили.
Леденев смутился:
— А зачем шуметь?
— Где эти люди? Вы с ними связь поддерживаете?
Леденев сказал, что связи с кораблем они сами не порывают. Многие прислали свои письма. Бывший матрос Виктор Медунов, например, сейчас в Арктике, плавает на ледоколе. Недавно у него родился сын. Собирается в гости приехать на корабль. А Федор Наумов работает в Ленинграде на судостроительном заводе. А вот Сергей Кашуба стал комбайнером на Дону, награжден орденом Трудового Красного Знамени.
— Вот бы его пригласить на корабль, а?
— Я уже написал ему. Думаю, приедет. — Леденев помолчал. — А вот Алексей Мартынов погиб. Когда вернулся домой после службы, его взяли на работу в милицию. В схватке с бандитами погиб... Может, съездить надо в село?
— Когда погиб Мартынов?
— В апреле месяце. Парень-то был какой, а? Помню, года три назад в бухте мы снимались с якоря, и вдруг рядом с бортом всплыла плавающая мина. Видно, якорем ее сорвало с минрепа. Матросы шарахнулись в сторону, а он бросился в воду между бортом корабля и миной. Если бы не он, взрыва не миновать. Спас корабль...
— Я тогда ему орден вручал, — сказал комбриг. — Да, жаль парня. Вот кто у нас уходит с флота, вот кем гордиться надо! Да, жаль парня, — повторил Серебряков. — С «Безупречного» мичман Шестаков днями едет в отпуск, вот и поручим ему побывать в семье Мартынова.
Потом разговор зашел об испытаниях оружия. Капитан 1 ранга подчеркнул, что провести их надо в срок и без срывов.
— По этому вопросу я и пригласил вас. Со Скляровым будет особый разговор. Вас прошу вот о чем. Создайте на корабле такую обстановку, чтобы люди сердцем поняли — им доверено большое государственное дело. Испытание нового оружия — это проверка на зрелость не только экипажа вашего корабля, но всего флота. У меня тут был Савчук, — продолжал комбриг, — думал, будет жаловаться. Нет, он доволен вашим кораблем. Очень доволен. Чем вы там приворожили конструктора?
Леденев улыбнулся:
— Савчук и раньше у нас бывал. На корабле у него много друзей.
Возвращался на корабль Леденев удовлетворенный. Нет, прав комбриг, что он, замполит, мог бы раньше узнать о неладах в семье матроса. «А я понадеялся, что Грачев сам все уладит...» В военное училище Гончара все-таки надо направить. Из него выйдет отличный офицер...
Бухта открылась сразу. Из-за сопки, что огромным медведем высилась у берега, вода казалась черной, как сажа. Ветер рвал верхушки волн, бросал их на корабль.
— Командир у себя? — спросил Леденев дежурного, ступив на палубу.
— Так точно.
У каюты Леденев услышал голос Склярова:
— ...Нет на берег сходить запрещаю. Да и о чем с ней говорить? Мужа подвела. Я ведь мог Гончара отдать под суд...
«С кем это он?» — подумал Леденев. И тут увидел Грачева. Он сказал, что собрался было к Гончару домой, но командир не разрешил. А надо бы поговорить с Надей, очень надо: «Горбуша» через день-два снова уйдет на промысел.
Леденев сказал, что сам поговорит с командиром.
— А, это ты! — Он пододвинул замполиту кресло. — Садись. Жаль, не застал ты Ромашова. Злой...
— На кого?
— На себя. И на своего начальника РТС. Того, что раньше плавал на сторожевом корабле.
Леденев слушал Склярова и не верил, что Ромашов, командир «Гордого», вдруг допустил непростительную осечку. Ночью его корабль выполнял учебно-боевую задачу. Подводную лодку «противника» атаковали глубинными бомбами, и Ромашов сообщил в штаб бригады, что лодка «уничтожена». А вскоре в штаб флота поступило донесение от командира атомной подводной лодки, который также докладывал, что ракетоносец «Гордый» «уничтожен» торпедой. Обоих командиров вызвали в штаб флота. На стол легли документы, воссоздавшие объективную картину боя. Оказалось, что командир лодки действовал весьма расчетливо и атаковал первым. Две торпеды точно прошли под днищем корабля. Их-то шумы и засек акустик, приняв за подводную лодку.