— Подумать только, что делается! — вздохнула черноглазая девушка.
***
— Послушай, Юра! — голос Мышкина звучал вкрадчиво и нежно. — Так у нас с тобой ни черта не получится. Ну хорошо, эти восемь подонков отпали потому, что работали на устаревших машинах. Но ведь твоя «Тьмутаракань» того же класса, что л моя «Малаховка». Тридцать две конфигурации в калейдоскопе, три тысячи конструктивных вариантов в час, запоминающее устройство на криогенных элементах.
— Что же ты предлагаешь? — настороженно спросил Пышкин.
— Нужно загрубить одну из машин. Понимаешь, случайные ошибки дают возможность…
— Отличная мысль! — перебил Мышкин. — Загрубляйся.
— Почему же я?
— А кто же, по–твоему?
— Ну, хотя бы ты.
— А почему я?
— Не понимаю, что ты заладил «почему» да «почему»! — вспылил Мышкин. — Давай решим, кому загрубляться, при помощи анализатора.
— Невозможно, — грустно ответил Пышкин. — Опять попадем в граничные условия задачи Буридана. Постой! Может быть, есть смысл снизить точности обеих машин на один класс?
— И что же? — ехидно спросил Мышкин. — Снова попасть на равноценные варианты в другом классе?
— Товарищ Мышкин! Товарищ Пышкин! — рядом с конструкторами возник зловещий образ Левиной. В ее протянутой длани был зажат том «Психологии конструирования».
— Одну минуточку, Ариадна Самойловна, мы вернемся через несколько минут, — сказал Мышкин, пытаясь прикрыть отступление коллеги, — честное слово, мы сейчас придем!
Маневр не удался. Узкий проход между проектными машинами был надежно заперт грузным телом жрицы телепатии. В глазах Пышкина появилось выражение затравленного зверя, готового дорого продать свою жизнь.
— Мальчики! — пророкотала Левина. — Я слышала о вашей неудаче. Советую объединить свои усилия в коллективном телепатическом акте творчества. Создать объединенный вариант, свободный от индивидуальных заблуждений. Суммировать только гениальные прозрения. Телепатическая к вашим услугам с девяти утра до пяти вечера. Если нужно будет задержаться…
— Не нужно будет задержаться, — уныло сказал Мышкин. — Ничего из этой затеи не выйдет. Автоматы построены по принципиально различным схемам. Чего уж тут суммировать?
— Отлично, отлично! При всем разнообразии телепатических методов коллективного творчества каждый из вас может внести немало улучшений в конструкцию другого. Наш трехканальный усилитель…
— Видите ли, — деликатно сказал Пышкин, — у нас конкурс, и вряд ли то, что вы предлагаете, может способствовать.
— Хорошо! — в голосе Левиной появились повелительные нотки. — Я знаю, что вам нужно. Телепатическая критика работы конкурента. В спорах и только в спорах рождается истина. Идите за мной!
— Ну ладно, — вздохнул Мышкин, — идем рожать истину.
***
В телепатеке пахло плесенью и потом.
Левина метнула гневный взгляд на трех юных дев из группы Хранения информации, и тех как ветром сдуло с телепатических кресел. Судя по раскрасневшимся лицам и блестящим глазкам, их телепатическое общение отнюдь не было связано с проблемами хранения информации, скорее — наоборот.
— Старайтесь представить себе проект конкурента таким, каким бы вы хотели его видеть, — сказала Левина, подавая конструкторам шлемы с диполями.
Друзья устроились поудобнее в креслах.
Вскоре на левом экране появился чертеж «Триумфа», украшенный женским профилем со вздернутым носиком. Мышкин не остался в долгу: снабженная четырьмя лапами и хвостом «Победа» очень походила на таксу.
— Хватит черной магии и столоверчения, — сказал Пышкин, снимая шлем. — Спасибо, Ариадна Самойловна!
— Что теперь? — осведомился Мышкин.
— Идем на суд к Воздвиженскому, в сектор Нестандартного мышления. Уж кто–кто, а Илларион Петрович разберется!
— Неудобно как–то отрывать человека.
— Ерунда! На то он и существует, этот сектор. Пошли!
***
Илларион Петрович взглянул на часы. Давно было пора закусить. Он нетерпеливо нажал кнопку звонка.
Вскоре в дверях появилась старушка со стаканом чая на подносе.
— Хорошо, милый, что позвонил, — сказала она, ставя стакан стол, — совсем я, старая, ума лишилась. Никак не могла сообразить, кому раньше нести, тебе или Алексею Николаевичу. Ведь кубовая как раз посередине между вашими кабинетами. Я уж и низ ходила, просила на машине посчитать, кому раньше подавать чай.
— Ну и посчитали? — с интересом спросил Воздвиженский.
— Что ты, бабка, говорят. Тут умы получше наших бились, и то не решили. Про осла какого–то рассказывали бу… бу… бу…
— Буриданов осел, — сказал Воздвиженский, — я знаю, канонизированная задача. Ладно, поговорю с дирекцией, чтобы кубовую перенесли в другое место.
— Будь ласков, милый, а то как чай нести, так аж в пот бросает.
— Хорошо, хорошо, иди.
Илларион Петрович развернул пакет с завтраком и вдохнул аромат свежекопченого мяса, источаемый тремя бутербродами с ветчиной. Розовые ломтики, обрамленные белоснежным кантом нежнейшего жира. Воздвиженский откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Необходимо было решить, с какого бутерброда начинать трапезу. Как назло, они все были совершенно одинаковые. Кроме того, существовала еще неопределенность, связанная со свободой выбора в отношении первого глотка чая, который можно было сделать до того, как будет откушен первый кусок, или после. Словом, задача далеко выходила за пределы…
— Можно к вам, Илларион Петрович?
— Пожалуйста, пожалуйста! — Воздвиженский снова завернул пакет с бутербродами. — Чем могу служить?
— Видите ли, — сказал Мышкин, — наши проекты вышли в финал конкурса, и методами машинного анализа…
— …Нельзя обеспечить однозначное решение, — добавил Пышкин.
— Понятно, — сказал Воздвиженский, — значит, стандартные методы мышления в этом случае…
— …Непригодны! — подхватили хором конструкторы.
— Ну что же, оставьте мне проекты, я подумаю.
— Спасибо, — сказал Мышкин, кладя чертеж на стол.
— Извините за беспокойство, — добавил Пышкин, пристраивая свое творение рядом.
Илларион Петрович выждал несколько минут, подошел цыпочках к двери, выглянул в коридор и, притворив дверь, тихо повернул ключ в замке.
Некоторое время он с интересом разглядывал оба чертежа. Затем из массивного сейфа в углу кабинета были извлечены электронная модель черной кошки, датчик случайных чисел и соединительный провод.
Теперь письменный стол заведующего сектором Нестандартных методов мышления превратился в тотализатор.
Описав несколько замысловатых фигур, напоминающих танцы на льду, влекомая законом случайности кошка уверенно направилась к правому чертежу. Участь проекта «Триумф» была решена. Бросив его в корзину, Воздвиженский усмехнулся и поставил кошку между стаканом чая и пакетом с завтраком…
Дожевывая последний бутерброд, он думал о том, как просто жить в этом сложном мире человеку, зараженному маленькими суевериями, особенно когда и дома есть настоящая живая кошка.
Его размышления были прерваны звонком телефона.
— Приветствую вас, Илларион Петрович! — шепелявил в трубку голос. — Вас беспокоит Гуняев. В связи с получением новой партии проектных машин тут у нас намечаются кое–какие мероприятия по линии кадров. Очень прошу помочь.
— Хорошо, — сказал Воздвиженский, сметая крошки со стола, — пришлите списки.
«ЦУНАМИ» ОТКЛАДЫВАЮТСЯ
В штабе посредников заканчивались последние приготовления. В комнату вошел Адъютант и доложил, что передислокация войск закончена.
Генерал обвел взглядом присутствующих.
— Напоминаю, господа, условия маневров «Цунами». Они проводятся на уровне дивизий, стрелковые подразделения поддерживаются танковыми, парашютными частями и артиллерией. Кроме того, каждой стороне приданы ракетно–атомные батареи. Отличительной особенностью этих маневров является то, что «ягуарами» будет командовать электронная машина. Цель маневров — захват безымянной высоты, удерживаемой «медведями». Прошу, сэр, можете сводить в свою машину данные об исходном расположении частей.
— О’кэй! — крикнул Профессор.
Он подал знак Ассистенту, и тот начал пробивать на перфокарте причудливо чередующиеся отверстия.
Некоторое время, после того как в машину были введены необходимые сведения, на ее панели вспыхивали разноцветные лампочки. Затем на большом табло загорелся красный крест.
— Готово? — спросил Генерал.
— Машина не согласна с предложенной дислокацией и требует перегруппировки, — ответил Профессор.
— Чего же она хочет?
— Сейчас посмотрим.
Профессор нажал зеленую кнопку на панели, и из машины поползла бумажная лента, испещренная нулями и единицами.
— Любопытно, — сказал Полковник, посредник «ягуаров».
Ассистент считывал знаки с ленты и делал какие–то пометки у себя в записной книжке.
— Она требует ликвидации фланговых резервов. Восемь стрелковых подразделений должны занять позиции вдоль линии фронта.
— Начало не очень удачное, — сказал Генерал. — Что же, она хочет оставить «ягуаров» совсем без флангового прикрытия?
— Она настаивает, чтобы две группы танков прорыва были переброшены на фланги и заняли позиции позади стрелковых частей.
— Гениально! — сказал Полковник.
— Еще что? — спросил Генерал.
— Знамя дивизии должно быть расположено в центре, рядом с ракетно–атомной батареей, позади стрелковых подразделений.
— Здорово! — воскликнул Полковник. — И о знамени не забыла!
Генерал поморщился, но ничего не сказал.
— Справа и слева от них должны быть расположены две легкие батареи, — продолжал Ассистент. — Рядом с батареями она хочет разместить парашютно–десантные соединения.
— Надеюсь, все?
— Нет, она требует, чтобы убрали полевой госпиталь.
— Куда убрали?
— Чтобы он совсем не участвовал в маневрах. Профессор схватился за сердце и застонал.
— Что с вами? — спросил Генерал.
— Сердечный приступ, — пробормотал Профессор, опускаясь на стул. — Прошу отложить маневры на завтра. Очень прошу вас!