– Попробую. – Малинда внимательно осмотрел футляр снаружи и изнутри. – Это тоже связано с убийством Леона?
– Полагаю, что связано. Видимо, эти ампулы должны были быть переданы кому-то из Костагенов.
– Отлично! Я к вам зайду, как только что-нибудь выяснится.
Дебрэ снова взял телефонный справочник. Нашел номер метра Севаля, попросил телефонистку соединить его с ним.
Долгое время на звонки никто не отвечал. Потом недовольный голос буркнул в трубку:
– Ну, что там такое?
– Говорит комиссар уголовной полиции Дебрэ.
– Кто вам нужен?
– Метр Севаль.
– Это я. Говорите, в чем дело.
– Вам известно об убийстве Леона Костагена?
– Об этом знает весь Париж. Во всяком случае, всякий, кто читает газеты.
– Покойный был вашим клиентом?
– Да.
– Вы могли бы сообщить мне размер его состояния?
– Нет.
– Почему?
– Подобные сведения даются только по решению судебных органов. Вам это должно быть известно, комиссар.
– Я не прошу называть мне точную сумму.
– Тогда что же?
– Скажите только, велико ли это состояние?
– В этом можете не сомневаться.
– Кто его наследует?
– По брачному договору – жена.
– А брат?
– Вы имеете в виду месье Пьера?
– Да.
– Он не является наследником. Состояние родителей по завещанию было разделено между двумя братьями.
– А в случае смерти Луизы Костаген кто должен наследовать ее капитал?
– Не знаю. Такие вещи решаются судом.
– Если нет завещания?
– Совершенно верно.
– Благодарю вас, метр Севаль! – Дебрэ положил трубку.
– Попросите, пожалуйста, Дюка зайти ко мне, – обратился он к Стрелкиной.
Доклад Дюка не внес ничего нового. Вся приходящая прислуга имела тщательно проверенное алиби.
– Что вы думаете делать дальше, комиссар? – спросила Стрелкина.
– Съесть пару сандвичей и выпить чашку кофе.
– Я с удовольствием составлю вам компанию.
Дебрэ про себя чертыхнулся и галантно подал ей пальто.
Дебрэ уже давно достиг того возраста, когда после каждой еды клонит в сон. Инспекторы это хорошо знали и обычно давали комиссару подремать часок в кресле. Однако в присутствии практикантки ему приходилось хитрить. Вот и сейчас он, прикрыв глаза, изображал глубокое раздумье. Разбудил его доктор Малинда, похлопав по плечу.
У разбуженного человека всегда глуповатый вид, совсем не такой, какой пристал прославленному криминалисту, но и врач и практикантка проявили достаточно такта, прикинувшись, что ничего не замечают.
– Простите, что прервал ваши размышления, – сказал Малинда. – Анализ закончен. В ампулах морфий – доза, которую обычно употребляют закоренелые наркоманы. Боюсь, комиссар, что этот футляр предназначался Луизе. Не знаю, известно ли вам, что она…
– Известно, – прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол. Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого, – значит, проспал он не менее двух часов. – Мне это известно, – повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. – Поэтому я и попросил вас…
– Комиссар!! – В голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. – А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак – сущий яд. Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.
– Не надо. – Комиссар спрятал трубку в стол. – Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.
– Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…
– Ну пожалуйста! – Дебрэ умоляюще взглянул на врача. – Я ведь обещаю…
– Что с вами поделаешь! – вздохнул Малинда. – Пойдемте!
Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении. Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.
– Приведи-ка этого парня, Морранс! – крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.
У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.
– Я жду объяснений, комиссар!
– Объяснений?! – Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. – Объяснений, говоришь?
– Да, – уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.
– Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.
– Которой? – простодушно спросил Пьебеф.
Стрелкина рассмеялась.
– Луизы Костаген. – Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку. – Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что-нибудь говорит это имя?
– Разве муж Луизы убит?
– Да, вчера вечером.
– Очень жаль, – задумчиво произнес Пьебеф. – Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.
– Возможно. Но это не помещало ей стать вашей любовницей.
Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.
– Разрешите?
– Не разрешаю. – Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. – Когда Луиза стала вашей любовницей?
– Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была. Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд. – Он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. – Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.
Дебрэ нахмурился.
– Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве. Мне нужны честные показания. В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука. – Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. – Итак, выбирайте: либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.
Пьебеф побледнел. От его прежней самоуверенности не осталось и следа.
– Ну что ж, комиссар, давайте говорить откровенно.
– Сколько времени вы знакомы с Луизой Костаген?
– Два года.
– Она была вашей любовницей?
– Я же сказал, что не была, можете мне верить.
– Вы ее снабжали морфием?
– Как вам сказать?… Ну, снабжал.
– Когда вы ее видели в последний раз?
– В субботу.
– Где?
– В кабачке «Голова вепря».
– Она вам назначила свидание?
– Да.
– Вы ей привезли морфий?
– Нет.
– Почему?
– У меня его не было. Не достал.
– Вы условились встретиться в другой раз?
– Нет, она сказала, что больше ей морфий не нужен.
– Она объяснила, почему не нужен?
– Решила бросить.
– Чем было вызвано это решение?
– Не знаю, она мне не сказала.
– Вы ее отвезли домой?
– Да.
– В воскресенье вы с ней виделись?
– Нет.
– Где вы были в воскресенье вечером?
– В котором часу?
– Между десятью и одиннадцатью.
– В радиостудии. Вел передачу, спортивный обзор за неделю.
– Когда началась передача?
– Ровно в десять.
– Когда окончилась?
– Около одиннадцати.
– Что вы делали потом?
– Ждал конца передач.
– Зачем?
– Ну… пока освободится моя подружка, дикторша.
– Как ее фамилия?
– Мишу. Эмма Мишу.
– Вы ночевали у нее?
– Да.
– В котором часу вернулись домой?
– Около девяти утра. Эмма в восемь ушла на работу.
– Когда вам позвонил Пьер Костаген?
– Вскоре.
– Что он вам сказал?
– Он сказал, что Луиза очень расстроена и что…
– Ей нужен морфий?
– Да.
– И назначил вам свидание на углу?
– Да.
– Вы с ним раньше встречались?
– Нет.
– Откуда он узнал ваш телефон и то, что вы снабжаете Луизу морфием?
– Не знаю. Может быть, ему сказала Луиза.
Дебрэ откинулся на спинку кресла.
– Вероятно, вы не врете, Пьебеф. Впрочем, все ваши показания мы проверим. Остается выяснить одно: в субботу вечером у вас не было морфия, а в понедельник утром оказался. Где вы его взяли?
– Комиссар! – Пьебеф развел руками. – Вы же обещали! Вот и верь после этого…
– Хорошо. – Дебрэ встал. – Я всегда держу слово, но предупреждаю, если вы еще раз попадетесь…
– Я тоже держу слово. Верьте мне, что с этим покончено навсегда. Я ведь хотел только помочь этой даме.
Дебрэ усмехнулся.
– Будем надеяться, Пьебеф, что это так.
– Я могу быть свободным?
– Не раньше вечера. Нам еще нужно проверить ваше алиби в деле об убийстве.
– Мерзкий тип! – воскликнула Стрелкина, когда Морранс увел арестованного.
– Еще не самый мерзкий во всей этой истории, – задумчиво сказал Дебрэ.
Он надел пальто и сунул во внутренний карман пиджака футляр с морфием.
– Вы уезжаете? – спросила Стрелкина.
– Да. Сейчас самое время допросить Пьера Костагена. Только я думаю, что мне это лучше сделать без вас. А вы пока попросите Морранса проверить на радио все, что касается алиби Пьебефа.
Дебрэ пришлось долго звонить, пока не приоткрылась окованная медью дубовая дверь и старческий голос спросил:
– Кто там?
– Полиция.
– Ах, это вы, комиссар! Сейчас, минутку, я сниму цепочку.
Дверь снова прикрылась. Раздался звук снимаемой цепи, а затем в проеме возникла сгорбленная фигура Огюстена.
– Извините, комиссар, но я теперь закрываю на все запоры, тем более что, кроме меня, в доме никого нет.
– Где же ваши хозяева?
– Уехали в Понтуаз, в свое поместье. Там ведь семейный склеп Костагенов. Мадам пожелала, чтобы месье Леона перевезли туда.
– Когда будут похороны?
– Завтра.
– И мадам с месье Пьером вернутся в Париж?
– Да, завтра к вечеру.
Дебрэ задумался. Ему очень не хотелось откладывать допрос Пьера Костагена. Кто знает, что может произойти за сутки? Полицейский, ведущий расследование, всегда выбирает наиболее подходящий психологический момент для допроса. В этом главное его преимущество. Кроме того, Дебрэ интересовали кое-какие подробности, от которых зависел весь дальнейший ход следствия. Впрочем, это можно было выяснить и в отсутствие хозяев.