— Что вы себе позволяете, сэр Платон?! — возмутился толстяк. — Вы полагаете, я не могу за себя постоять?
И, словно в подтверждение своих слов, могучим ударом уложил в нокаут подбежавшего от ближайшего столика мужчину.
— Зачем вы так, сэр? — Развел руками археолог. — Возможно, он подходил с сугубо мирными целями.
— Бей городских!!! — истошно завопил кто-то, и на этот раз к стойке ринулись все посетители кабака. Человек восемь, не меньше.
— Ага, мирные, — кивнул миллионер, ловко выдернул из-за стойки бутылку с изумрудно-красным вином и с явным наслаждением разбил ее о голову первого из нападавших. В руке осталось ощетинившееся острыми краями горлышко. Трое туземцев испуганно шарахнулись назад. Вайт несколько секунд созерцал оказавшееся в руках оружие, словно раздумывал — а не включить ли его в свою знаменитую коллекцию? Потом решительно отшвырнул. Туземцы восторженно взревели и ринулись вперед. Толстяк мгновенно получил несколько чувствительных зуботычин, после чего его гуманность улетучилась и он схватился за банкетку. Высокий табурет на стальной ножке оказался привинчен к полу — судя по хрусту выдираемых «с мясом» шурупов, — и пока Вайт его «добывал», местная молодежь споро мутузила миллионера по широкой спине. Но стоило толстяку выпрямиться с новым оружием в руках — врагов как ветром сдуло.
Атлантида покамест держался уверенно. Двоим кинувшимся на него парням он чувствительно настучал по кулакам своей тростью, и они теперь кружили вокруг, не решаясь на новую атаку. На толстяка внимания не обращали, а зря — лишившись своих врагов, он решил отвести душу на чужих и двумя ударами банкетки по головам уложил обоих на пол.
Хуже всех досталось «брату»: оказать достойное сопротивление он не смог и все время пытался лишь закрываться от ударов. В итоге двое ребят забили его до полубессознательного состояния, после чего, увидев направляющихся к ним Вайта и Атлантиду, предпочли сбежать.
— Ну, ты как, брат? — похлопал Рассольников его по щекам.
Мужчина жалобно пискнул.
— А в душе-то вы, оказывается, садист, сэр Платон, — покачал головой Вайт.
— А как еще мне его в чувство привести, сэр Теплер?
Миллионер взял со стойки недопитый стакан и плеснул тоником мужчине в лицо. Тот хватанул ртом воздух и открыл глаза.
— Ну что же ты, брат, — укоризненно покачал головой Вайт. — Говоришь, ордену сочувствуешь, а сам пару хулиганов разогнать не можешь. Не возьмем мы тебя под знамя борцов за права угнетенной живности, езжай лучше домой и спрячься под женину юбку.
— Что? Да, как скажете. — Бедолага со стоном поднялся на ноги.
Атлантида помог ему взгромоздиться обратно на банкетку и вернулся к своему жаркому.
— На чем мы остановились? — поморщился толстяк. — А, на «Красной ласточке». Дайте мне хотя бы колбасы!
С улицы послышался звон разбитого стекла, прерывистое вяканье сирены, глухие стуки. Напарники переглянулись.
— Глиссер! — первым высказал предположение Атлантида.
— Мой глиссер? — испуганно вскинулся «брат». — Что с ним?
— За мной! — Подхватил с пола банкетку и кинулся к дверям миллионер.
— Эй, а платить кто будет?! — заметался за стойкой бармен.
— Обратись к моим адвокатам, тебе все компенсируют, — привычно отмахнулся Вайт.
— Табурет отдайте! — поняв, что денег не будет, взмолился бармен.
— Да забери! Мы ж борцы, а не мародеры! — Толстяк обернулся и метнул банкетку. Скорее всего, так получилось случайно, но она вошла точно в середину зеркальной горки, уставленной бутылками и вычурными декоративными фужерами. Полки лопнули, и стекло с мелодичным звоном посыпалось вниз.
— Бандиты, варвары! — Схватился за голову бармен.
— Эй, за стойкой! Не плачь! — задержался толстяк. — Я оставлю визитку, пришлешь счет на мое имя, тебе все оплатят. — Вайт захлопал себя по карманам. — Вот шпонц, потерял где-то визитки… У вас нет, сэр Платон?
Атлантида пожал плечами и развел руки.
— Короче, вернемся с победой — получишь компенсацию, — принял окончательное решение Вайт и распахнул входную дверь.
Увидев появившихся мужчин, шпана, сорвавшая свою злость на ни в чем неповинной машине, прыснула во все стороны. Тем не менее у глиссера уже были разбиты фонари, заднее и лобовое стекло, изрядно помят капот, багажник, боковые панели.
— Он у тебя хоть застрахован, брат? — оглянулся Вайт.
— Немножко… — растерянно кивнул мужчина.
— Тогда все не так страшно, брат, — вздохнул Рассольников. — Поезжай домой. Получишь страховку, купишь новый.
— А доеду?
— Не сомневайся. Если сразу не взорвался, значит, ничего с ним не станет. Езжай с богом.
«Брат» забрался в салон, активизировал программу пилотирования. Спустя секунду зажглась панель «Машина полностью исправна».
— Тогда до свидания? — как-то не очень уверенно спросил он.
— Прощай, брат. Спасибо за помощь. До встречи на празднике раскрепощения низших форм жизни.
Убедившись, что его действительно отпускают, мужчина толкнул джойстик вперед — глиссер с залихватским посвистом описал полукруг и, рассыпая осколки стекла, умчался в сторону леса.
— А мы теперь куда, сэр Платон? — повернулся к напарнику толстяк.
— Сейчас скажу, — кивнул археолог. — Значит, дорога входит в город с северо-востока, нам нужно точно на запад. Получается, налево и вперед.
Они обогнули кабак, прошлись вдоль длинного штакетного забора и по узкой тропинке углубились в лес.
Стоило людям шагнуть под кроны деревьев, как на них тут же обрушилась влажная духота, насквозь пропитанная карамельной сластью. Возникло ощущение, что они нырнули в чан с прозрачной леденцовой патокой и теперь пробиваются сквозь нее, между уже застывшими бурыми десертными палочками, сахарными петушками и сладкой ватой. В патоке тонуло все; и голубые лучи Карлика, многократно отражающиеся от влажной листвы и дробящиеся на все цвета радуги; и звуки, состоящие здесь лишь из деловитого шуршания и редких ленивых чириканий; и ветер, шевелящий листву где-то наверху, но не способный спуститься.
По счастью, густых зарослей внизу не встречалось, а отдельные кусты тропинка благополучно огибала, позволяя двигаться быстро и легко.
— Так вы объясните, сэр Платон, куда мы идем? — поинтересовался Вайт.
— В Севенжог, — оглянулся на толстяка Атлантида. — Тут всего около пятисот километров. Если считать, что скорость пешехода в лесу составляет около пяти километров в час, нам потребуется сто часов. Восемь часов отведем на сон. Шестнадцать часов хода в сутки — и за шесть дней дойдем.
— Что-то мне не нравится в ваших подсчетах, сэр, — покачал головой миллионер. — Почему именно в Севенжог?
— А вы думаете, я просто так карту Ершбика каждый вечер по браслету рассматривал? Из здешних округов к Севенжогу не ведет ни одной дороги. Стало быть, в тех местах нас искать не станут.
— Вы меня пугаете, сэр Платон. — Вайт остановился перевести дух. — А почему отсюда туда нет дороги? От того дурацкого космодрома сюда, за тысячу верст, дорога есть, а в Севенжог, всего за пятьсот камэ, дороги нет? Может, тут места такие, что даже автономному дорожному роботу не пройти?
— Да что вы, сэр. — Атлантида тоже остановился. — Я по карте смотрел: нормальная, совершенно ровная местность. Гладкая абсолютно. Хотите, покажу?
— На месте посмотрим, — отмахнулся миллионер и двинулся дальше.
Больше они не разговаривали — берегли силы. Единственную фразу за вечер произнес Теплер Вайт, когда они, уже давно потеряв растворившуюся в ягодниках тропинку, несколько раз продрались сквозь густые колючие заросли темно-малинового кустарника, перебрались сквозь широкую полосу бурелома и прочавкали по руслу неглубокого ручья. Перелезая через рухнувшее поперек дороги и уже изрядно прогнившее дерево почти в три обхвата толщиной, миллионер оглянулся на Атлантиду и неожиданно спросил:
— А вы уверены, сэр Платон, что мы действительно идем со скоростью пять километров в час?
Рассольников не ответил.
Остановились они уже в сумерках, когда Голубой Карлик уступил свое место большой и тусклой зеленой звезде. Выбрали заросшее густым мхом бревно и улеглись по сторонам, глубоко утонув в мягкой подстилке. Над головами немедленно зажужжали комариные стаи. Атлантида услышал из-за бревна громкие хлопки и посоветовал:
— Не трогайте их, сэр Теплер, пусть летают.
— Так кусаться будут!
— Не будут, сэр. Мы для них несъедобные. Все равно что поленья: посидеть можно, а отведать нечего.
Хлопки прекратились, и спустя минуту донесся радостно-удивленный ответ:
— И вправду не кусаются!
— Вот-вот, сэр. Кстати, тут еще и пиявки есть.
— Вы это к чему, сэр Платон?
— А то, что есть-то они есть, но не будут нас есть. Мелочь, но приятно.
— А клещи?
— И клещи. Хорошо, правда?
— Послушайте, сэр Платон, — поинтересовался Вайт, — если вы могли перепилить решетку, почему не сделали это сразу?
— Застукали бы нас и трость отобрали, — отозвался Рассольников. — Нужно было сперва узнать, как охраняют, чем следят, каковы защитные системы, куда удирать. Успокоить тюремщиков, выбрать удобный момент… Дамочке той, что вам понравилась, памятник поставить стоило бы. Вся живодерня только на нее и пялилась. И охрана, и остальные зверушки. Если бы ее хоть на пару минут дольше разделывали, никто бы и не заметил, как мы ушли.
— Как думаете, нас поймают?
— Не должны. Наш бледнолицый брат расскажет в полиции, что здесь, поблизости, находится вооруженная база ордена Защиты Животных. Поэтому так, сразу, никто за нами в лес не полезет. Пока соберут крупные ударные силы, пока произведут разведку местности… Без авиации… Несколько дней пройдет. Надеюсь, мы к тому времени уже в Севенжоге будем.
Теплер Вайт в ответ смачно всхрапнул.
С первыми лучами Карлика на ветвях соседнего дерева некая жизнерадостная птица принялась орать столь азартно, что люди волей-неволей открыли глаза.
— Ох, гадкий петух, — сладко потянулся Вайт. — Как давно я так хорошо не спал! Никаких прутьев под ребрами, никакого журчания под головой. Так бы спал и спал!