Наутро голос не давал о себе знать. Путники выспались, попаслись на соседних деревьях, побродили вдоль берега. Таинственный проводник молчал.
— Надо было вчера за ним идти, сэр Платон, — вздохнул миллионер. — Обиделся, похоже, наш абориген.
— Птичка убедилась, что мы ушли, и вернулась в гнездо, — немедленно парировал Рассольников. — Кстати, сэр, вы не помните, откуда она кричала в последний раз?
— Кажется, вон из тех зарослей…
Напарники вошли в воду и двинулись вперед, держась подсказанного ввечеру направления. Ноги опять проваливались в вязкую жижу выше колен, каждый шаг сопровождался разочарованным чавканьем и хлюпаньем, однако уже через час глубина болота начала постепенно уменьшаться, и вскоре люди выбрались на берег. Зная, что спустя недолгое время опять начнется вода, они сделали небольшой перерыв, объедая нижние ветви островных багрянцев, после чего двинулись дальше. На появление таинственного помощника они больше не рассчитывали и шли просто на запад. Шагали час, другой, третий… Вода не появлялась.
— Неужели выбрались? — Сокровенную мысль первым высказал Вайт.
— Будем надеяться, — осторожно согласился археолог. — Вот вам, кстати, и подтверждение того, что нас выводила птица. Мы достигли границы ее ареала обитания, и она оставила нас в покое.
— Скорее, абориген вывел нас из болота, сэр, и вернулся к родичам. Помните, как вечером он настаивал, чтобы мы сделали последний рывок?
— Ну да. Пытался на ночь глядя выманить в воду. Обычный инстинкт защищающей гнездовье птицы.
— Вы не желаете смотреть правде в глаза, сэр Платон. Привыкли иметь дело с мертвыми камнями и… И, кстати, вы умеете плавать?
— Да, — кивнул археолог, подныривая под низко висящую ветвь дерева. — А что?
Он уткнулся в широкую спину миллионера, обогнул его и увидел широкую, полноводную реку.
— Странно, — пробормотал Атлантида, — на карте ничего подобного не указано.
Широкая река — понятие относительное. На планетах с сухим климатом трехметровый ручей считается рекой; на планетах с влажным климатом — речушка в полсотни метров шириной называется протокой. Река, в которую уткнулись напарники, в ширину была метров тридцать. Зато кристально чистая вода позволяла не только разглядеть кустики водорослей на дне и резвящихся мальков, но и довольно точно определить глубину. А глубина на стремнине составляла никак не меньше пяти-шести метров. То есть река могла считаться судоходной — а такие «ручейки» на картах принято обозначать.
— И где мы, в таком случае, находимся, сэр?
— Сейчас. — Атлантида активизировал браслет, вызвал на развернувшийся экран карту Ершбика, дал максимальное увеличение окрестностей Алагмы. Вокруг города в радиусе полусотни километров не имелось ни одной синей черточки, обозначающей открытые водоемы и реки. Между Алагмой и Севенжогом, кстати, рек также не имелось.
— Получается, — заглянул археологу через плечо толстяк, — либо мы прошли семьдесят километров на юг вместо запада, или пятьдесят на север. Во что верится с трудом: заблудиться мы могли, но не до такой же степени!
— Или карта врет. По энциклопедической развертке в походы никто не ходит, вот и сделали шаляй-валяй, лишь бы общее впечатление создать.
— Так что, сэр, плывем на тот берег или пойдем вдоль русла?
— Ни то и ни другое, сэр Теплер. Вынужден признать: пешеходная прогулка нам не удалась. Вряд ли с нашей скоростью мы доберемся до Севенжога раньше чем за два месяца. Особенно, если придется бороться с неожиданными препятствиями вроде неизвестных рек.
— А что вы предлагаете взамен?
— Вы не потеряли живодерский тесак, сэр Теплер?
— Ну что вы, сэр! — Толстяк вытащил из-за спины тяжелый нож.
— Предлагаю вот что. — Рассольников повел пальцем по карте. — Заблудились мы или нет, но находимся в бассейне реки Закру. Значит, эта протока в любом случае нас на Закру выведет. Вот здесь, ниже по течению, стоит крупный город Кдох, откуда можно попытаться уехать в космопорт-один. Тот, которой мы оставили целым. Кдох отсюда далековато, зато там про нас наверняка ничего не слышали, а если и слышали, то пока доберемся — забудут.
— Пойдем вниз по течению?
— Зачем, сэр? Сделаем плот! Течение тут на глазок километров семь. Даже с учетом извилистости русла все равно быстрее, чем пешком. Опять же ноги отдохнут. Приплывем в Кдох свежими и отдохнувшими.
— Но у нас нет ни гвоздей, ни шурупов, ни веревок! Как мы этот самый плот сколотим?!
— Мы в лесу, сэр Теплер. Здесь можно найти все, что нужно.
Глава 7Река
«Самым важным изобретением в истории мореплавания является паровая машина. Природа словно специально подбирала законы физики, чтобы этот движитель мог быть установлен на морские и речные корабли. Дело в том, что рабочая частота оборотов парового двигателя совпадает с оптимальной частотой оборотов гребного винта. Паровой двигатель не нуждается в сложных редукторах для передачи крутящего момента, легко переключается с прямого вращения на реверс, использует энергию пара почти на девяносто пять процентов.
Правда, при зарождении паровых машин им был присущ целый ряд недостатков: конструктивные особенности первых паровых котлов не позволяли полностью использовать тепловую энергию топлива, применяемая для получения пара вода оставляла накипь в теплообменных трубках, сгораемое в котлах твердое и жидкое топливо выделяло в атмосферу большое количество токсических веществ и радиоактивных изотопов. Кроме того, для разогрева котлов и образования первых порций пара — то есть для начала движения, требовалось большое количество времени, порою измеряемое часами.
Развитие науки и техники позволило избавиться от всех недостатков паровых машин при сохранении их преимуществ. Так, изобретение конденсатора пара позволило использовать воду по замкнутому циклу, что избавило как от накипи, так и от необходимости регулярно заправляться свежей водой; создание атомных реакторов позволило полностью решить проблему загрязнения окружающей среды, увеличить дальность плавания кораблей до сотен тысяч километров. Кроме того, реакторы, как известно, невозможно заглушить полностью — поэтому даже во время стоянки в котлах атомных пароходов всегда имеется достаточное давление, чтобы при необходимости начинать движение немедленно. Все вместе взятое позволило простым и надежным, не нуждающимся в сложном техническом обслуживании и в многочисленной команде пароходам быстро и однозначно вытеснить с морских и речных трасс все иные виды транспорта».
Строительство плота заняло почти весь день. Самая тяжелая работа досталась Теплеру Вайту: своим тесаком он свалил два высоких засохших дерева, после чего разделал их на семь бревен. Нож, даже тяжелый, это отнюдь не топор, а потому бревнышки с одного конца оказались заточены, как карандаши, а с другого — разлохмачены, как мочало. Атлантида выполнял более интеллектуальную работу. Выбрав прямое деревце диаметром около десяти сантиметров, археолог одолженным тесаком срубил его, разделил на четыре палки примерно одинакового размера и принялся сверлить в них дырки: вонзал клинок альпенштока и буравил, используя трость как длинный рычаг. Затем археолог пробуравил на всю длину лезвия отверстия в толстых стволах, уложил четыре из них рядком, палки наложил сверху, выбрал ветви толщиной с клинок, обломил на нужную длину и вколотил в дырки — сквозь палки в стволы, — укрепив этими шипами тонкие бревнышки поперек толстых.
— Вот так, — с удовлетворением произнес Атлантида, утирая пот. — Никуда теперь не раскатятся.
— Ловко у вас получилось, сэр Платон, — признал миллионер.
— Зря я, что ли, историю учил? — усмехнулся в ответ на похвалу Рассольников. — В старину вместо гвоздей деревянные штыри для крепления бревен использовали. Теперь давайте спустим это сооружение на воду, а оставшиеся три бревна насадим на шипы сверху.
— Зачем?
— Нижние стволы под тяжестью верхних уйдут в воду, — терпеливо объяснил археолог, — зато верхние всегда будут над поверхностью, на них будет сухо и уютно, мелкие волны не захлестнут, на крупные плот лучше забираться станет. Тоже, кстати, древний рецепт. На таких плавсредствах годами жить можно.
— Типун вам на язык, сэр, — не удержался толстяк и навалился на плот, помогая ему соскользнуть с берега.
— Спасибо, сэр Теплер, — кивнул Атлантида. — Бревна я сейчас сам накачу, а вы вырубите, пожалуйста, шест, от берегов отталкиваться. Думаю, через час мы сможем отправляться.
В путь они пустились в сумерках, благо на Ершбике видимость по ночам вполне приличная.
— Укладывайтесь, сэр Теплер, — предложил Атлантида, налегая на шест. — Я пока прослежу, чтобы мы на берег не наскочили. Утром поменяемся.
— Как скажете, сэр, — согласился миллионер. — Кстати, вы заметили, что на деревьях уже не осталось неспелых ягод, а многие созревшие начинают подгнивать?
— Да, багрянец отходит, — признал Рассольников. — Еще дня три-четыре, и его не станет. Но зато мы можем встретить какое-нибудь не указанное на карте селение еще до Кдоха. Причалим там, купим продуктов.
— У вас есть наличные деньги?
— Зачем? — пожал плечами Атлантида. — Согласно нашему договору, кормежку обеспечиваете вы.
— Какой вы все-таки злопамятный, сэр, — сердито ответил толстяк и вытянулся на бревнах.
Течение несло плот со вполне приличной скоростью — пешком человеку такого темпа долго не выдержать. Единственной проблемой было то, что на поворотах тяжелое плавсредство прибивало к берегу. Однако Рассольников резонно считал, что лучше раз в десять минут поработать шестом, чем каждый шаг вытаскивать ноги из грязи, и на судьбу не роптал.
Мимо величественно проплывали огромные деревья, покрытые алой, багровой, красной, пурпурной, кумачовой, рубиновой, киноварной, малиновой листвой. А вот водоросли на дне реки росли, как ни странно, нормального, зеленого цвета. Впрочем, жители Ершбика наверняка считали наоборот. От воды веяло прохладой, особенно приятной после парного лесного воздуха, глаза слипались, и Атлантиде стоило немалых усилий дотерпеть до утра, глядя на сладко посапывающего напарника.