Мне вроде как было его жаль, но… жеваный крот! Он уже какой-то там год в медицине и не знал, что дерьмо случается?
– То есть до этого ты не предполагал, что жертвы изнасилования могут умереть? – я преувеличенно удивленно приподнял брови. Хотелось сказать ему, что в таком случае хирург из него так себе выйдет.
– Знал. – он убрал руки от лица, явив мне эту свою нездоровую, не идущую нашей породе бледность. – Но одно дело – знать в теории, а другое… Той ночью это было совсем… Настоящим.
И я вспомнил ярко-красную лужу на дне своей белоснежной ванны, избитую трясущуюся Василису, бегающий взгляд этого жалкого слизняка Савелия… как его там… и то, как он суетливо и ничтожно вел себя, когда его прижали к ногтю.
– Ну… Добро пожаловать во взрослую жизнь, братишка!
Два года ждал, чтобы вернуть ему эту фразу. Да, сейчас мне его немного жаль и я благодарен за помощь. Но это никак не отменяет того удовлетворения, что я испытал, увидев, что мои слова попали в цель.
Око за око, Олежка! Зуб за зуб.
Женя
Я со смехом смотрел, как Василиса танцует победный танец у школьных стендов с результатами экзаменов. Мы закончили девятый класс, оба, и да, для Лисы всё прошло не идеально, ей было сложно влиться в коллектив, хотя мы особо к этому и не стремились, из-за чего превратились в парий в глазах всего класса. Меня несколько удивило то, как одноклассники изменили свое отношение. Я и раньше не особо участвовал в жизни класса; нет, когда просили что-то сделать, я делал, но инициативы не проявлял. Тем не менее отношение ко мне было ровным: уважительное от парней и слегка повышенная восторженность от девочек, – а с появлением Лисы всех как подменили, особенно женскую часть класса. Я не сразу заметил, а потом уже было поздно пытаться изменить ситуацию, и самым простым показалось пустить все на самотек: так хотя бы избавлюсь от слишком назойливых особ, которые раньше, бывало, проходу не давали.
Я вернулся к изучению наших с Василисой оценок. Конечно, ее пропуск почти целой четверти тоже дал о себе знать, и подруге не удалось в полной мере нагнать программу, даже учитывая репетиторское рвение, которое проявлял Сашка, и в аттестате за девятый класс у Василисы будет две «тройки» (по физике и химии), которые Сашка, конечно же, считал своим личным провалом. Зато экзамены по русскому языку и алгебре Лиса сдала на «четверки», а кое-где в итогах года мелькали и отметки «отлично». Я мечтал о том дне, когда нам выдадут документальное подтверждение того, что вся наша безумная авантюра удалась, мы преодолели все сложности и бюрократию, о масштабе которой я не имел никакого понятия до этого года, и учимся в одной школе.
К этому моменту наша жизнь превратилась в приятную и радостную рутину. Я стал проводить еще больше времени в квартире Сашки: днем, пока отец был на службе (а иногда и ночью, если он уезжал на учения), я почти перестал появляться дома, что прошло совершенно мимо мамы. Лиса у нас отвечала за уборку, Сашка – за финансы, а мне досталась любимая готовка. Конечно, довольно часто мы с Лисой объединяли усилия, и порой, бурча на хаос, который мы вносим, смешивая обязанности, к нам присоединялся Сашка, но он был совершенно безнадежен что в приготовлении пищи, что в наведении порядка, поэтому быстро растрачивал пыл и садился за уроки или свои знаменитые таблицы и позволял нам с Василисой заниматься бытовыми делами, переглядываясь и хихикая. Мне нравилось это, совместные обязанности сближали нас с подругой.
Лиса сильно изменилась со дня нашего знакомства, стала чаще радоваться и улыбаться, почти не вжимала голову в плечи, из взгляда исчезла загнанность, и было видно, что с нами ей комфортно, но порой она все же вздрагивала от резких внезапных движений или звуков. Единственное, что никуда не исчезло, – ее преувеличенное внимание к созданию нового образа. И у меня это вызывало противоречивые чувства. Подруга так и оставила короткую стрижку и отказывалась покупать себе женскую одежду, донашивая старые Сашкины вещи. Внешне она походила на мальчика, и я немного радовался этому. Что-то внутри меня теплело, когда я представлял ее парнем, поэтому, когда подруга наконец набрала вес до здорового, а ее фигура перестала быть истощенной и стала менее угловатой (совсем чуть-чуть), я испытал одновременно ощущение облегчения и досады. Нет, со спины она все еще походила на паренька небольшого роста с шапкой кудрявых волос, но в целом я перестал ощущать странное горячее чувство в животе, когда видел ее и Сашку, близко стоящих или дружески обнимающихся. Такой, с наметившимися щечками, Лиса снова напоминала мне фарфоровую пастушку, даже в Сашкиных вещах. И это приносило немного облегчения.
Вообще, не понимаю, откуда во мне взялись эти беспокойные странные образы, от которых внутренности замирали, как на американских горках. Наверное, я слишком беспокоился о здоровье Лисы. Да, так оно и было. Набор веса значит, что она здорова. А ее болезненная изможденность просто беспокоила меня. При чем тут то, на кого она похожа при этом? Ерунда какая-то!
Также никуда не делась проблема того, что она наотрез отказывалась выходить из дома в одиночестве, пока что это не причиняло явного дискомфорта, но Сашка всё причитал, что дальше будет сложнее, мы не сможем всю жизнь быть рядом, а мне казалось, что он излишне тревожится, как и всегда, но в чем-то все же друг был прав. Взять хотя бы походы в туалет в школе. Лиса старалась избегать этого всеми силами, иногда мы даже ускользали с уроков и возвращались домой, но, когда это было совершенно невозможно, поход в уборную превращался в настоящую пытку: к сожалению, девочки в классе Лису отчего-то не выносили, а женский туалет служил в основном местом сбора всех представительниц прекрасного пола школы, так что пару раз подруге доставалось от недобрых одноклассниц именно там, а потому безобидное помещение начало вызывать у нее что-то сродни панической атаке.
Впрочем, если отбросить все эти маленькие сложности, то вряд ли можно было заподозрить смеющуюся и танцующую девушку у стенда с оценками в том, что несколько месяцев назад она едва не погибла от рук монстра, который должен был стать ее опорой и защитой.
– Так мы пойдем в десятый класс? – голос Василисы звучал с придыханием, она слегка запыхалась после танца, конечно, она хотела уйти в колледж после девятого, но одна сделать этого не могла.
– Безусловно. Но попытка хорошая, – пожурил я. – Пойдём. Сашка, наверное, уже заждался. Если мы опоздаем, ты знаешь, что он будет недоволен.
Сдачу экзаменов мы собирались отпраздновать походом в кино, и это было волнительно, поскольку мы еще ни разу не посещали увеселительных мероприятий нашей компанией, обычно устраивая просмотры фильмов из видеопроката дома и проводя время за безумными играми в стиле прыжков со шкафа и, конечно же, за приставкой. Мы с упоением вводили Василису в свой мир, и она полюбила вечерние кинопросмотры, была по-настоящему хороша в любого рода играх, правда, за исключением файтингов: ведь после того, как она немного освоилась, мы перестали ей поддаваться и подруга познала горечь поражений во всей красе, но продолжала настаивать, что хочет играть с нами.
В ответ подруга пыталась приоткрыть перед нами завесу своего мира, который очень отличался от нашего: мы посмотрели две какие-то оперы, я даже нашел в библиотеке сведения, что одна из них поставлена по мотивам книги, и попытался прочитать ее, пока Сашка смеялся надо мной, обзывая тупицей. Более того, наличие знаний о сюжете никак не помогло мне при просмотре, на сцене происходило что-то невообразимое, и все без конца повторяли одни и те же фразы по тысяче раз высокими голосами, растягивая гласные. Василиса так погрузилась в происходящее на экране, что не заметила, как Сашка уснул прямо в середине первого действия. Так бы он и продремал всё малоприятное мероприятие, если бы не всхрапнул довольно громко почти под конец, за что получил от Василисы локтем под ребра, и еще она потом пыталась с ним не разговаривать, но это не особо работает с Сашкой. Больше мы оперу не смотрели, и я был этому несказанно рад; классическая музыка же звучала почти терпимо, а Сашке даже нравилась, хотя он ни за что в этом не признается.
Василиса с радостью погрузилась в мир кино и рока, у нее был огромный пробел по части современного кинематографа и музыки, ей так же, как и мне, понравилась «Ария», потому что она оценила вокал Кипелова и тексты песен; она одобряла почти все фильмы, которые предлагал Сашка, но любимым стал «Факультет», и мне казалось, что это из-за красавчика актера, который играл Зика, потому что, когда мы предложили отпраздновать результаты экзаменов в кинотеатре, подруга не слишком оживилась, но, стоило ей только узнать, что фильм будет с тем самым актером, тут же передумала и приняла нашу затею с большим энтузиазмом. И теперь мы втроем идем смотреть новинку с актером, по которому вздыхает Василиса, листовка кинотеатра обещала романтическую легкую комедию про Великий пост, в который молодой человек дает клятву избегать любых соблазнов.
Сашка ждал нас у входа в торговый центр. Он уже получил итоговые отметки за десятый класс на прошлой неделе, так что приехал прямиком из дома и теперь стоял с руками в карманах джинсов, поддевая носком ботинка какой-то несуществующий камушек у себя под ногами. Я давно заметил, что он перестал стричься и теперь стал почти таким же взлохмаченным, как и я. Когда расстояние между нами и Сашкой сократилось до нескольких шагов, Василиса с воплем подпрыгнула и повисла на нем.
– Сдала-а-а! – закричала она и сжала опешившего друга в объятиях.
– Я вообще не сомневался! – засмеялся он в ответ, когда пришел в себя от неожиданной атаки. – Но если ты хочешь, чтобы у тебя по-прежнему оставался сосед по спальне, больше меня так не пугай.
Василиса довольно ухмыльнулась и обещала подумать над этим. Да, она определенно чувствовала себя с нами свободной и счастливой. Кинотеатр занимал самый верхний этаж торгового центра, так что, как только обменялись новостями, мы направились в сторону эскалаторов и потом весело прошествовали к кассам. А когда убедились, что успеваем на сеанс, Сашка наклонился к окошку кассирши.