Не говорю, что девушка – это плохо. Просто я не ожидала, что он пригласит ее на день рождения. Это НАШ праздник. Обычно мы отмечаем его семьей.
Я пробежался глазами по этим строчкам, нацарапанным Василисой на листке бумаги. Мы переписывались уже второй урок. Последние несколько дней вообще все дела были забыты, заботы об учебе и подготовка ко дню рождения Сашки отошли на второй план, и при любом удобном случае мы обсуждали новость. Не кривя душой, я считал, что появление девушки – это довольно плохо, но согласно кивал, когда Василиса говорила обратное, хотя видел, что она откровенно ревнует, и мне казалось, что подруга не совсем честна с собой. Поведение Лисы дало мне отчетливо понять, что у нее глубокие чувства к моему другу, и я был уверен, что они взаимны, именно поэтому и был так шокирован сообщением о девушке.
Да кому я врал? Я точно так же, как и Василиса, сгорал от ревности.
Над этим можно было посмеяться, если бы мы не были настолько жалкими: записки за последние дни можно было сложить в огромную стопку, Лиса строчила возмущенные опусы, не обращая внимания на материал, который объясняли на уроке, поскольку гораздо больше алгебры и геометрии ее волновали вопросы о том, что мы совсем не знаем, кто эта девушка, каковы ее намерения, почему раньше мы о ней ничего не слышали. Подруге казалось это подозрительным, а мне же хотелось что-то разнести в щепки. Последние полгода я уговаривал себя принять тот факт, что Василиса и Сашка крепко и глубоко связаны, и был готов со дня на день услышать о том, что их отношения перешли на новый уровень, а вот к такому готов не был. На секунду у меня мелькнула мысль о том, что девушка лучше, чем парень, но я оборвал сам себя. Мне какая разница? Я просто переживал, что наша дружба под угрозой, а Лиса испытывает душевную боль и гораздо большую ревность, только и всего! Как раз поэтому я выражал полное согласие и солидарность с подругой: отчего-то казалось, что ей хуже, чем мне.
С другой стороны, почему это у Сашки должен появиться парень? Мысль полностью бредовая!
Последние дни говорил я мало, только согласно мычал и кивал на длинные монологи Лисы, которые становились всё более раздраженными.
– Нет, но почему он ничего о ней не рассказывал? – с напором спросила подруга и с силой зашвырнула в корзину пачку сливок (после школы мы зашли в магазин докупить продукты для ужина). – Вы говорили об этом?
– Нет… – я даже не успел закончить фразу, как она прервала меня.
– Думала, что, может, это мальчишеские дела, в которые меня не посвящают! – к сливкам полетели пакетики с ванильным сахаром и разрыхлителем теста.
– Лиса, – успокаивающе сказал я и выхватил из ее рук упаковку какао. – Ты прекрасно знаешь, что мы никогда от тебя ничего не скрываем.
– Да уж… – буркнула она и вдруг потеряла весь боевой настрой. – Теперь все изменится, да? – в ее голосе был страх.
– Не знаю. – мне хотелось успокоить ее и сказать, что все будет хорошо, но при этом не хотелось лгать.
Я и сам мучился этими же вопросами, перемены не обещали ничего хорошего, нависли над нами, угрожали все разрушить. Во что превратится наша рутина, к которой мы привыкли? С тех пор как Сашка окончил школу и поступил в универ, я тоже немного переживал, что нас ждут изменения, но все осталось по-прежнему, это в некотором роде усыпило мою тревогу, и мне казалось, что все так и будет, без резких скачков и потрясений: Василиса и Сашка начнут встречаться, у них сразу и навсегда все будет серьезно, а я смогу быть рядом на правах друга семьи, и никто никогда не разлучит нас. По крайней мере, я свои похождения держал при себе, а Сашка был не склонен приводить в дом первых встречных, не такой у него характер. А если решил привести, значит ли это, что отношения у них с девушкой точно серьезные и наша дружба под угрозой? Василисе будет ужасно больно наблюдать счастливую пару.
Василисе? Только Василисе? Я отмахнулся.
Интересно другое: если у Сашки с девушкой все серьезно, то почему мы и правда о ней ничего не слышали? И еще! Сейчас я мог бы показать свои чувства к Василисе, и, может быть, она бы ответила мне? Я мысленно дал себе подзатыльник и отбросил даже намек на эту идею, ее поведение в последние дни как никогда явно показало, к кому из нас ее тянет. А я был уверен на сто процентов, что Сашке нужна только Лиса, никто больше, и вот он сумел удивить нас обоих.
Мы подавленно молчали и брели по супермаркету, и это никак не напоминало наше обычное воодушевление перед днем рождения друга; готовились почти год, долго копили деньги на подарки и праздничный стол, и вот теперь отмечать вообще не было никакого желания. Василиса устремилась к морозильным камерам, чтобы выбрать мороженое для яблочного штруделя, который в этом году должен был заменить именинный торт. За эти два года ее состояние улучшилось, и она больше не вцеплялась мне в руку, когда мы ходили по магазинам или по школе, было вполне достаточно, чтобы я (или же Сашка) находился в зоне видимости и досягаемости. Я тут же представил реакцию Сашкиной девушки, когда Василиса одним резким движением прыгнет к нему, обхватив или спрятавшись за спиной, как она часто делала, если кто-то пугал ее в общественных местах (хорошо, нечасто – но такое случалось до сих пор), и как мы теперь будем справляться с этим?
Лиса молчала все оставшееся время и в магазине, и по пути домой, иногда глубоко вдыхала, будто собиралась что-то сказать, но потом замирала и только с шумом выдыхала сквозь сжатые зубы, но злость и раздражительность исчезли из ее движений, а когда уже дома она разгружала покупки в холодильник, то и вовсе казалась апатичной и вялой. На мой взгляд, злость была куда лучше смирения, но подруге не хватало уверенности в себе, и я переживал, что эта ситуация негативно скажется на ее самооценке, а поникшие плечи в совокупности с опущенной головой мои опасения подтверждали. Я разбирал второй пакет, когда она вдруг захлопнула холодильник, подошла ко мне со спины, уткнулась лицом в мое плечо, обнимая, и глухо пробормотала:
– Мне немного страшно…
– Все хорошо, – я развернулся и заключил ее в объятия. – Мы справимся с этим.
– Все мы? – спросила она и подняла на меня измученный взгляд.
– Все мы, – пообещал я, но, конечно, абсолютно не знал, как это устроить, а она была так близко, что мне хотелось поцеловать ее губы, которые кривились в попытке сдержать всхлип.
– Эй, ну что, всё. – Сашка ворвался на кухню как ураган, но замер, когда обнаружил нас близко друг к другу, и закончил вопрос только через паузу: —…купили?
– Хм-м-м… да, всё, – запнулась Василиса и отодвинулась от меня, а я поспешно расцепил руки, вновь повернулся к столу и продолжил разбирать покупки. – Когда ты пойдешь встречать. Олесю?
– Ее зовут Оля, – поправил Сашка с задумчивым видом, и Василиса фыркнула. – Через часик. Нужно с чем-то помочь на кухне? – внезапно предложил друг.
– Нет-нет, мы сами справимся, – преувеличенно вежливо ответила Лиса. – Ты именинник, сегодня отдыхаешь, – в ее голосе послышались теплые нотки.
Сашка пожал плечами и развернулся, чтобы покинуть кухню, но замер и неуверенно обернулся, чтобы стрельнуть в меня взглядом; предположу, он хотел что-то сказать, но Василиса стояла к нему спиной, а я поспешно опустил голову, чтобы срочно рассмотреть штрих-код на упаковке изюма (будто там можно понять хоть что-нибудь). Поэтому друг неуверенно помялся на пороге пару секунд, а потом оставил нас, и через несколько секунд я услышал, как в его комнате резко ударилось об стену компьютерное кресло, словно он пнул его.
– Не думаю, что все останется по-прежнему, – глухо проговорила Василиса.
Она не повернулась, но по голосу я понял, что подруга тихо плачет.
Саша
Я видел их вместе. Это было ожидаемо больно, но в то же время… приятно? Превратился ли я в того брошенного недолюбленного ребенка-мазохиста, который испытывает кайф от страданий? Я не знал, но вид Жеки и Василисы, прижатых друг к другу, был настолько… правильным. Правильным – и неожиданно возбуждающим. Я был слишком больным ублюдком. Они не должны узнать эту часть меня. Трындец, когда всё вообще успело стать настолько сложным? Эти чувства и эмоции сводили с ума!
Выкинув из головы образы друзей, я заходил из стороны в сторону по комнате. Мне необходимо проветриться и встретить Олесю… Господи, гребаная Василиса! Девчонку зовут Оля!
Наспех переодевшись из домашней одежды, я выскочил за дверь. До приезда однокурсницы было еще прилично времени. Я решил просто пошататься по району и проветрить мозги. Это уж точно не помешает.
На самом деле мне казалось, что я поспешил с приглашением. Вообще не собирался звать эту девушку на свой день рождения. Но в тот вечер, вернувшись домой, увидел виноватые лица друзей и решил, что сейчас услышу пренеприятнейшее известие, а потому взял инициативу на себя. Так уж я устроен – предугадывать удары судьбы. Бить первым.
Очнувшись от размышлений, я осознал, что слоняюсь под домом, будто карауля окна шестого этажа. Я что, смогу отсюда что-нибудь увидеть? Чувак, ты просто жалкий придурок! Возьми же себя в руки! Даже если они там обжимаются на кухонном столе, я все равно не смогу ничего сделать. Разозлившись, я пнул подтаявший сугроб и направился к метро. Лучше уж с потерянным видом болтаться у станции, чем дежурить под окнами, пока твои лучшие друзья решают между собой важные вопросы.
Оле. Оля вышла из подземки ровно в назначенное время.
– Привет, – она помахала мне и устремилась навстречу.
– Привет! – в моем голосе энтузиазма было больше, чем я ощущал на самом деле. – Как добралась? – я старался быть вежливым.
– О-о-о, довольно быстро, – ответила она, оглядываясь по сторонам. – А где твои друзья?
– Они ждут дома, – я пожал плечами. – Готовят ужин.
И, возможно, целуются, обезумев от страсти, завалившись прямо на обеденный стол. Мне хотелось ударить себя. Ты знал, что это случится. Они заслужили счастье!