Некоторое время мы шли в полном молчании. Ольга все так же держала меня под руку, но больше не прижималась. Я просто смотрел, как мои грубые ботинки месят подтаявший снег, превращая его в кашу.
Почти у самого метро девушка подала голос:
– Ты ведь в курсе, что они тоже неровно к тебе дышат?
– Че-е-его? – я опешил.
– Говорю, что не только ты неравнодушен к своим… друзьям, – сказала она с заминкой. – Они тоже неровно к тебе дышат. Оба.
Ольга остановилась и внимательно посмотрела на меня. Я совершенно обалдел, впервые в жизни не зная, что сказать.
– Ладно-ладно, не нервничай, – она тихо засмеялась. – Мне просто казалось, что кто-то должен открыть тебе глаза на очевидное.
– Я не совсем тебя понимаю. – проблеял я отвратительным голосом, как последний трус.
– Думаю, ты все прекрасно понимаешь, – она погладила меня по плечу. – Чем быстрее перестанешь сам себя обманывать, тем проще и легче станет жизнь.
Я подавленно молчал, пряча взгляд. Пипец, сам виноват, олень! На фига притащил ее в дом?
– Теперь ты должен мне сказать, что нам надо расстаться, – продолжила Ольга с улыбкой, но улыбка была доброй, без ехидства и злости. – Но обязательно скажи, что дело не во мне, а в тебе.
– Дело во мне, – тупо повторил я.
– Ты очень похож на моего брата, – она немного замялась, но продолжила: – Он живет с двумя девушками… знаешь.
Я тупо и обалдело кивнул.
– Так вот, – продолжила Ольга. – Пока они ходили вокруг да около, выглядели точь-в-точь как вы, – она снова потрепала меня по плечу. – Не переживай, я не скажу никому. И мы можем остаться друзьями, – она раскрыла мне объятия, и я, все еще охеревая от происходящего, механически обнял ее в ответ. – Я просто хотела, чтобы ты знал, – проговорила Ольга где-то у моего уха. – Твои чувства взаимны. Это ведь важно.
– С чего ты так решила?
Голос не слушался.
– Да они же вели себя весь вечер как два ревнивца, – она засмеялась. – Точно не знаю, кто из них хотел убить меня больше.
– Боже, я такой идиот! – мне стало неловко. – Не стоило втягивать тебя в это. Извини, получилось откровенно хреново.
– Да уж, самые короткие отношения в моей жизни, – Ольга продолжала хихикать.
– Я обидел тебя? – теперь мне стало стыдно из-за ее великодушия.
– Нет, было даже… весело? – она приподняла брови, и последнее слово прозвучало вопросительно. – Все, мне правда пора, – Ольга махнула рукой в сторону входа в метро.
Еще раз дружески обнявшись, мы попрощались, и однокурсница устремилась к ступенькам. Толкнув дверь на станцию, Ольга обернулась и крикнула мне:
– Прояви инициативу, а то это растянется на несколько лет! – и, со смехом помахав мне рукой, скрылась в подземке.
Некоторое время я просто обалдело стоял на месте. В рот мне ноги! Мы влипли, влипли все трое. Но могу ли я опираться на мнение девчонки, которая меня знает без году неделя? Я был достаточно смелым, чтобы признаться себе, что перспектива таких отношений казалась… правильной. Правильной, заманчивой, возбуждающей – как угодно. Но я не думал, что мое мнение разделяют Жека или Василиса. Или… разделяют?
Я полистал в памяти сегодняшний вечер, странные, одинаково ехидные лица друзей, когда они общались с Ольгой. Возможно, Василиса и правда испытывала ко мне некоторые чувства, но были ли они искренними или же появились от безысходности, потому что кроме меня и Жеки никого не было рядом? А Жека? Разве когда-нибудь он подавал какие-то… знаки? Я глубоко задумался… и… вспомнил. Тот случай из детства! И мне захотелось ударить себя, потому что нельзя быть слепым настолько долго. Слова однокурсницы отчасти могут быть правдой. Но каким образом узнать мнение друзей? Посадить их за обеденный стол и спросить: «Эй, народ, как по поводу тройничка? Не против, а?»
Думаю, придется двигаться неспешно. Настойчиво, но не слишком быстро. Это будет… весело? Ага, веселуха прям знатная предстоит.
Василиса
Я мерила шагами кухню. Подарки сиротливо лежали на подоконнике, штрудель остывал. Хорошо, что Жека отговорил меня раскладывать мороженое.
– Почему он так долго? – я снова начала злиться, хотя разве было у меня на это право?
– Может, поехал ее провожать, – друг выглядел подавленным. – Все-таки темно на улице.
– Господи, вела себя как идиотка! – я упала на стул и спрятала лицо в ладонях. Стыд ослепительно-белым разливался внутри.
– Да уж, с обзыванием классики лабудой немного перебор, – Жека постарался мне ободряюще улыбнуться.
– Кто бы говорил! – я сузила глаза, в голову закралось подозрение. – А ты почему был таким странным? Весь вечер позорные истории травил!
– Решил тебя поддержать, – Жека густо покраснел, и я вдруг подумала… неужели.
В коридоре хлопнули дверью, причем со всей силы, будто вошедший был в ярости. Тревожно переглянувшись, мы с Жекой заспешили навстречу. По-моему, нас ждала выволочка. Мне снова стало стыдно. Ой… да не было мне стыдно! Я расправила плечи и приготовилась к бою.
Но Сашка, запыхавшийся и нагруженный бутылками, встретил нас широкой довольной улыбкой, от которой у меня зашумело в ушах.
– Решил к штруделю купить немного вина, – пояснил он, и я поняла, что он захлопнул дверь ногой – в руках у него было бутылок пять.
– И-и-и… скупил весь винный магазин? – решила уточнить я, подхватывая его игривый тон.
– Ты ведь помнишь, что мы несовершеннолетние? – сразу следом добавил Жека.
– Ой, не будь придурком! – Сашка закатил глаза, сбрасывая ботинки. – Мне сегодня восемнадцать, хочу праздновать!
Он вручил мне две бутылки, прохладные с улицы, остальные отдав Жеке.
– Я точно не знал, какое вино подойдет к штруделю и мороженому, поэтому взял несколько, – пояснил он, скидывая куртку, и подмигнул мне. Он на нас не злился; я ничего не понимала.
– Как проводил Олю? – осторожно спросила я, удивляясь, почему он не высказывает нам за отвратительное поведение.
– Хорошо, – ответил Сашка, проходя на кухню. – Мы расстались, – как бы между делом обронил он, моя руки.
Я чуть не выронила бутылки. Обернувшись к Жеке, я увидела его торжествующий взгляд, и друг мне подмигнул. Расподмигивались тут! Я сделала страшные глаза и с укоризной покачала головой. Мы были плохими друзьями и вели себя недостойно. Жека передразнил мое выражение лица и сгрузил бутылки на стол. Чувство вины, что было проклюнулось, быстро угасло, уступив место внезапному яркому торжеству.
– Ну-у-у, с чего начнем? – довольно спросил Жека, водя раскрытой ладонью над бутылками.
– Вы ж несовершеннолетние, – Сашка нагло ухмыльнулся. – Пить буду только я.
Увидев наши лица, он откинул голову и рассмеялся. Наверное, мы выглядели слишком разочарованными. Я никогда не пила спиртного до этого, и, конечно, было интересно.
– Да шучу-шучу, – фыркнул он. – Дам попробовать немного.
Пока я накладывала мороженое к штруделю, Жека мыл винные бокалы – губка скользила по хрупкому стеклу с тонким высоким звуком: фьють-фьють-фьють. Сашка вынул пробку из бутылки с оглушительным хлопком – пок! Женя с умным видом принялся рассказывать о видах и формах бокалов для вина, а также посоветовал Саше не разливать напиток сразу, а дать ему «подышать». Я представила, как вино пытается выбраться из бутылки, чтобы сделать вдох. Образ нарисовался забавным, и я хихикнула.
– Впервые вижу непьющего малолетнего умника, который столько знает о вине, – подколол друга Саша, решив, что я смеюсь над Жекой, который вдруг стал очень важным.
– Да заткнись ты! – Жека пихнул Саню локтем в бок, немного смутившись.
У него была мечта, и обычно мы над ней не потешались. Он страстно желал открыть свой ресторан, потому что готовка была его первой и настоящей любовью.
Мы всегда объедались праздничным тортом до колик в животе, и этот год не стал исключением. Но к полным желудкам прибавилась легкость в голове. Вино было терпким, немного вяжущим и абсолютно опьяняющим. Я думала, что, как и в прошлые два года, мы отправимся смотреть «Мортал Комбат». Но Сашка, подхватив музыкальный центр и диски, сказал, будто бы у него другие планы.
Встав из-за стола, я почувствовала, как мир немного накренился. О-о-ох, странное ощущение. Сашка уже скрылся из виду, а Жека, проходя мимо меня, чуть невнятно пробормотал: «Маленькая пьянчужка». Уж кто бы говорил! У меня хотя бы язык не заплетался. Используя спину друга как маяк в ночи, я двинулась следом, но не успела вовремя сориентироваться, когда он остановился, и врезалась. А-а-ай, дорогой мой, когда ты стал таким твердокаменным?!
– Во всем виновато плавание, милочка, – хихикнул Жека, и я поняла, что последнюю фразу сказала вслух.
– Боже, дети! – Сашка закатил глаза. – Вам больше не наливаю! – но вид у него был хитрый и довольный.
Я со стоном повалилась на ковер, широко раскинув руки и ноги. Мне было так хорошо, словно я умиротворяюще покачивалась на волнах. Сашка возился с чем-то, ворча.
– Что ты там делаешь? – поинтересовалась я.
– Подключаю систему, чтобы опробовать свой подарок, – по его голосу я поняла, что он не такой трезвый, каким хочет казаться.
Жека улегся недалеко, я почувствовала, как наши головы соприкоснулись, и, скосив глаза вправо, увидела его ноги. Пошарив ладонью по ковру, нашла его руку и, обхватив ладонь, переплела свои пальцы с его.
Тишину нарушили звуки «Весны священной». Я удивленно распахнула глаза, а Жека приподнял голову с недовольным видом. Сашка, закончив возиться с техникой, подполз с левой стороны и улегся точно как Жека, мы образовали круг. Я протянула ладонь и ему, и через секунду наши пальцы переплелись тоже. Мне казалось, что я слышала, как мальчишки тоже взялись за руки. Меня посетило чувство такой целостности, будто энергия перетекала между нами, образовывая прочную, как стальной трос, связь. Легкая невнятная мысль на краешке сознания начала оформляться во что-то ясное и простое, но тут пронзительная великолепная музыка Стравинского унесла вихрем любые мысли и идеи. Я просто растворилась в каждой ноте.