– У тебя совсем мозгов нет?! – зло выплюнул он мне в ответ, и я понял, что разбитой губой дело не ограничится.
– Я немного отвлекся, спешил переодеться, – скороговоркой продолжил я, пока отец смотрел на меня исподлобья и всё больше и больше краснел от ярости, – потому что в вестибюле меня ждала девушка и я боялся, что она уйдет.
Отец, который собрался уже было по-армейски гаркнуть, открыл рот и замер, словно до него не сразу дошел смысл моих слов.
– Что за девушка? – все еще злым тоном бросил он, но кровь отхлынула от лица.
Боже, всё не может быть настолько просто.
– Я с ней познакомился, пока ждал в вестибюле… штаны, – я не осмелился произнести имя Сашки второй раз за вечер: очевидно, для моего отца в таком состоянии это то же, что красной тряпкой перед быком в разгар корриды помахать. – Она из женской команды по плаванию, я ходил провожать ее до дома, поэтому так задержался.
– Хм… Ну-у-у… – отец поерзал в кресле, разглядывая меня без прежней ярости, и мельком скользнул взглядом по спортивным штанам. – Это не отменяет того, что ты опоздал домой на два часа. Мать извелась вся!
«Да, конечно, и ты тут совершенно ни при чем, совершенно не ты довел ее до слез своими криками и оскорблениями», – хотел сказать я, но вместо этого лишь покаянно кивнул.
– Будешь наказан, – решительно подытожил он и вернулся к телевизору, – выходные все дома просидишь, впредь внимательнее будешь. И смотри мне! Телефон чтобы назад вернул, – он снова перевел взгляд на меня.
Я не мог поверить, что всё так просто и не будет ни криков, ни «я выбью из тебя эту твою дурь», ни тяжелых кулаков. Кстати, теперь меня интересовало: какую именно дурь он имел в виду?
– Пап. – осторожно произнес я, решаясь рискнуть. – Но я пригласил завтра Нину в кино, – я назвал первое пришедшее на ум женское имя и в ожидании застыл.
– Кого? – недовольно протянул отец, снова коротко глянув на меня.
– Нину, девушку из команды по плаванию.
Врал я с каждой новой фразой всё увереннее и чрезвычайно гордился, что именно эту деталь придумал абсолютно самостоятельно.
– Завтра ступай, – после некоторых раздумий ответил отец, – потому что мужчина должен держать свое слово. Но всё воскресенье и следующую субботу проведешь дома.
– Спасибо, пап!
Даже притворяться не пришлось, что я был счастлив, но тем не менее уходить не рискнул, пока он не заметил, что я все еще стою перед ним, и не махнул повелительно рукой. Это было действительно странно: да, я довольно несобранная личность, потому что меня часто занимали различные посторонние мысли, но выходит так, что Сашка нашел подход к моему отцу, а я не смог. По пути на кухню я размышлял, что, возможно, рассеянность – не самая большая моя проблема; возможно, я слишком очевиден и предсказуем, и, может быть, отец и Сашка знают меня лучше, чем я сам. Но как это вообще возможно и с каких пор всё стало настолько сложным?
Мама сидела за столом, опустив голову в ладони, с силой упираясь локтями в столешницу.
– Привет, ма.
Я приложил усилия, чтобы звучать беспечно и небрежно, а затем приземлился на стул напротив, она подняла на меня испуганные глаза, но увидела мое довольное лицо и удивленно выглянула в коридор.
– Он тебя отпустил? – недоверчиво спросила она. – Я не думала, что вы так быстро… уладите всё.
Ты имела в виду: не думала, что он так быстро отделает меня и успокоится, мам?
– У меня была уважительная причина, чтобы задержаться, – заверил ее я.
– Уважительная причина? – она все еще недоверчиво смотрела на меня опухшими красными глазами.
– Да. Девушка, – хитро кивнул я.
– Девушка – это уважительная причина? – взволнованно прошептала мама.
Она не спрашивала меня, где я был, почему задержался и что за девушка. Не знаю, хотелось ли мне, чтобы всё было по-другому, чтобы она защищала меня или же выступила против него единым фронтом со мной, а не просто сидела здесь и пыталась отрешиться от криков и звуков ударов, которые должны были доноситься из гостиной. Новый же сценарий выбил ее из колеи, и теперь она не знала, как себя вести, и только беспомощно хлопала глазами, заламывала руки и не решалась спросить дальше. Тогда я не понимал, почему она терпит это, почему позволяет ему поступать так с собой и со мной; мне казалось, что у нас совершенно обычная семья, не очень хорошая, не слишком плохая, у отца просто тяжелый характер, трудная работа, а мы с ма часто его подводим, потому что рассеянные и несобранные. В мои пятнадцать слова «жертва» и «тиран» ничего для меня не значили, но подспудно, где-то в глубине души, именно в этот вечер я начал понимать, что жить так мне не очень нравится.
– Мам, почему отец ненавидит Сашку? – задал я вопрос, который сегодня стал для меня открытием.
Я вдруг осознал, что он никогда не бил меня за плохие отметки. Да, бывал сильно недоволен, когда я проваливал тесты по физподготовке или был рассеянным, не оправдывал его надежд и ожиданий, он ругался, кричал и оскорблял, но бил, только когда в деле был замешан Сашка. Я мысленно промотал все последние случаи, которые вспомнились, и убедился, что так оно и было.
– Ненавидит? – непонимающе переспросила мама. – С чего ты так решил? Наши семьи всегда близко дружили, ну… до случая с Ларисой. Отец и Сергей были лучшими друзьями. Как отец может ненавидеть сына лучшего друга, это глупости! – она смотрела на меня удивленно.
Не представляется возможным поверить, что я был так же слеп до сегодняшнего дня, в такие моменты мне казалось, что отец полностью прав: я тупой идиот, который не может сделать нормально абсолютно ничего и не видит дальше собственного носа.
– Сашенька – всегда желанный гость в нашем доме, – продолжила мама и поднялась, поправила волосы и провела ладонями по лицу, как будто пыталась разгладить его, так она делала, когда не хотела думать о плохом.
Мама обладала идеальной способностью забывать на следующий же день, а иногда и через несколько часов все оскорбления и крики, не замечать синяков, часто бывала ненатурально веселой, чтобы угодить и не нагнетать обстановку. Годами выверенная система ускользания. Вернувшись в прошлое, я бы хотел спросить ее: почему ты терпишь это, мам, для чего? Но тогда я спросил только:
– Как ты думаешь, он рассердится, если я пойду к Сашке поиграть в приставку?
– Он наказал тебя? – делано бодрым тоном спросила меня мама, будто интересовалась, какая погода сегодня или что я буду делать завтра.
– Да, это воскресенье и следующую субботу домашний арест, – ответил я.
– Не думаю, что следует куда-то идти сегодня, – заметила мама, гремя кастрюлями и мягко улыбаясь, но где-то в глубине ее глаз я видел мольбу и испуг. – Ты кушать хочешь? – продолжила она, отвернулась и спрятала от меня затравленный взгляд.
– Нет, мам, – я тяжело вздохнул, глядя в ее худую спину. – Я спать уже пойду, ладно?
Она пожелала спокойной ночи и продолжила заниматься домашними делами, про девушку так и не спросила (думаю, была слишком уж рада необычному сценарию этого вечера). Я попрощался с отцом и ретировался в свою комнату, а потом понял, что у меня даже не было мобильного, чтобы сообщить Сашке, что смогу прийти только завтра. После того как меня отпустил страх за себя, мысли всё чаще и чаще возвращались к нему и девушке, я очень надеялся, что всё в порядке и ничего страшного не произошло, а завтра ей станет гораздо лучше, возможно, завтра даже нам удастся поговорить. Я был абсолютно уверен, что Сашка не отпустит ее никуда в ночь, его склонность опекать слабых просто не позволит этого. Я беспокойно ворочался с боку на бок, прокручивал различные варианты того, что может происходить тремя этажами ниже, и пролежал без сна глубоко за полночь.
Саша
Я прослушал три длинных гудка, прежде чем в трубке прозвучал голос моего брата.
– Привет, что-то случилось? – его голос был взволнованным: я редко звонил так поздно. В принципе, я вообще редко звонил.
– У меня тут проблема… – перейти к сути показалось лучшим решением, – точнее, не у меня, а у подруги. Она пострадала в… не знаю… у нее идет кровь, много крови, и я не понимаю, как быть. – я скатился к тупому блеянию, будто трехлетка.
Мысли путались, а взрывы смеха и веселая болтовня на том конце провода, заглушающие голос брата, вносили еще больше непоняток в мой и без того пострадавший мозг.
– Так… подожди. – послышались приглушенные шаги, и радостный шум смолк, стало тихо, поэтому следующие слова Олега прозвучали до странного громко: – Я не понял: у кого идет кровь?
– У девушки, – тупо повторил я, а перед глазами все еще стояла красная лужа на ярко-белом фоне, бр-р-р!
– Сань, я ничего не понимаю, объясни толком, в чем проблема? – терпеливый голос брата вырвал меня из зацикленных переживаний этой жуткой картины. – Вы занимались сексом и у нее пошла кровь? – уточнил он и добавил совершенно ненужную информацию: – Для первого раза это вполне естественно.
– Олег! – психанул я, но не слишком громко, чтобы не потревожить девчонку, которая лежала в данный момент на моей кровати, зажимая между ног полотенце. – Тут не в этом дело, – продолжил я тише, выходя из комнаты и уже почти шепча. – Я думаю, что ее изнасиловали и избили, и сейчас идет очень много крови.
На другом конце провода повисло напряженное молчание.
– Где ты? – раздался обеспокоенный голос брата.
– Дома, – кратко ответил я.
– Еду. – я услышал звук открывающейся двери, и брат крикнул: – Милая, подойди на минутку!
– Олег! – быстро проговорил я. – Возьми Марину с собой, вряд ли. – я снова понял, что не спросил имя девчонки, – ну, я, в смысле… может, она осмотрит… мою подругу.
Олег, параллельно просивший свою девушку как можно быстрее вызвать такси, чертыхнулся, пробормотал что-то нечленораздельное в трубку и отключился.
Я вернулся в комнату. Девчонка лежала, прикрыв глаза, вздрагивала, а из-под закрытых век катились слезы.
До звонка брату у меня получилось натянуть на нее футболку и накрыть одеялом, чтобы не видеть того полотенца. Да так и теплее – скорее всего, она замерзла. Мне одновременно хотелось и не хотелось знать, продолжается ли кровотечение. Я малодушно выбрал дождаться брата. Тихо подойдя к ней, я опустился рядом с кроватью.