– О! Да ты глянь, тут горячая телка рядом, а эти пидоры между собой сосутся!
Из двора-колодца показалась фигура. Скудный свет фонаря очертил ее темные зловещие черты.
Сердце остановилось у меня в груди.
Человек двигался лениво, развязно, словно был хозяином, а мы – непрошеными гостями. Сашка отстранился от Жеки и, развернувшись к говорившему, спросил нейтральным тоном:
– Какие-то проблемы? – друг казался спокойным, чего нельзя было сказать обо мне.
Я вцепилась в Жекину руку, но все еще успокаивала себя. Ну что нам может сделать мелкий хулиган? Но знакомый липкий страх уже струился по позвоночнику, лишая способности двигаться.
– Это у вас проблемы, ребятки, – хохотнул мужчина. – Беспределите тут у меня во дворе.
После этих слов из темноты вышло еще три фигуры, показавшись в тусклом свете единственного горящего на улице фонаря. Это было плохо. Очень-очень плохо.
– Шли бы вы… куда собирались, – процедил Сашка сквозь зубы.
– Это вы, педики, сейчас отправитесь куда подальше, – угрожающе и зло протянул мужчина. – А девчонку мы с друзьями оставим себе.
Жека развернулся ко мне и сжал мою ладонь изо всех сил, заставляя заглянуть себе в глаза. Ответная Сашкина фраза утонула в сбивчивом Женькином шепоте:
– Сейчас, когда Сашка ударит, ты развернешься и побежишь, – он показал глазами мне за спину, и я поняла, что там оживленный проспект. – Беги быстро, как сможешь. Ты поняла?
Я смотрела в его посерьезневшие глаза с ужасом. Он встряхнул мою руку, привлекая внимание. Сашка уже говорил нагло, провоцируя темные фигуры, и заслонял нас спиной.
– Ты? Меня? Поняла? – Жека нетерпеливо подтолкнул меня. – Беги быстро и не оглядывайся.
Одновременно произошло сразу несколько вещей. Я услышала звук удара, сдавленное ругательство Сашки, Женька грубо толкнул меня от себя, подгоняя бежать, и, развернувшись, кинулся в гущу драки на помощь Сашке.
Я отпрянула и побежала.
Пережатые тесными ботинками ноги запульсировали глухой болью, сердце заколотилось в такт: тра-та-та-та-та. Живот свело от смертельного ужаса, но я бежала что есть мочи – раз-два-три, раз-два-три, – подгоняя себя к ярко освещенной улице, маячившей впереди.
Я должна добежать. Позвать на помощь. Еще быстрее, еще!
У меня за спиной слышались крики, удары – бам-тыщ-шварк – и ругательства. Я не знала, кто одерживает верх.
Только бежала и бежала, страшась услышать топот погони.
Я уже бегу целую вечность. Бесполезно перебираю ногами на месте, как муха, застывающая в древесной смоле. А проспект все дальше-дальше-дальше.
Леденящий парализующий страх захватил полностью. Я пробежала мимо яркой вывески «Милиция» и только потом осознала это.
Стоп! Стоять! Назад!
Когда тело подчинилось приказам мозга и наконец прекратило бешеную гонку, я уже была довольно далеко от отделения. В страхе я обернулась, но за мной никто не гнался. Рванув обратно, я залетела на крыльцо, неловко поскользнувшись, и разбила о ступеньку колено. Не обращая внимания на боль, прострелившую ногу, я забежала в здание и бросилась к дежурному:
– Помогите! – я задыхалась и кричала короткие рубленые фразы, подбегая к окну дежурного. – На нас напали! Помогите!
Мужчина спокойно поднял на меня равнодушный взгляд, лениво оглядел мой очевидно растрепанный вид и спросил, растягивая слова:
– Кто напал? Где?
– Дальше по улице моих друзей избивают, – я выталкивала слова, пытаясь успокоить дыхание. Из глаз брызнули слезы. – Пожалуйста! Они убьют их!
Мужчина спокойно поднял трубку и, не глядя на меня, нажал несколько кнопок на аппарате. Быстро сказав что-то, он отключился.
– Ждите, сейчас наряд спустится, – коротко бросил он.
Я даже не успела отдышаться, как с лестницы послышался топот и трое крепких милиционеров сбежали вниз. Сбивчиво, но быстро я объяснила, где оставила друзей, и они, велев мне ждать здесь, бросились на улицу. Но я не могла ждать и побежала следом. Я даже не до конца осознавала, что впервые за два года общалась и передвигалась совершенно самостоятельно, без моих мальчиков.
Мне казалось, что милиционеры преодолевают расстояние между отделением и местом драки почти вольготно, но на самом деле они бежали. Звуки стали слышны раньше, чем мы увидели то, что происходит.
Дальше началась мешанина. Увидев людей в форме, хулиганы бросились врассыпную, двое милиционеров пустились в погоню, третий присел над… телом. Я подбежала и упала на колени прямо в снег, переворачивая Сашку. Милиционер оставил его и бросился дальше.
– Я в порядке, в порядке, – прохрипел Саня, лицо его было разбито, но глаза смотрели на меня. Я не думала, что он в порядке: только что его избивали ногами три человека.
– Где Жека? – в панике спросила я, обшаривая руками Сашкино тело. – Где тебе больно?
– Я нашел его! – послышался голос милиционера, и, прежде чем я успела обернуться, он сказал, обращаясь не к нам: – Это первое отделение, на Якубовича срочно нужна скорая.
Я поползла на голос, лишь бы быстрее оказаться рядом. Они были за машиной. Жека лежал, странно изогнувшись, голова его была закинута, словно он спал. Я вскрикнула и попыталась проползти мимо милиционера, но он уперся и не пропускал меня.
– Тихо, тихо, – успокоил он, пытаясь схватить за руки, которыми я лупила везде, куда могла дотянуться. – Он жив, просто без сознания.
– Не трогайте ее, – подоспел Сашка и, перехватив меня у милиционера, захрипел от боли, но все равно прижал меня к себе. Я уже рыдала в голос. – Тише, Васа, все будет хорошо. Все обошлось. С Жекой все будет в порядке.
Мне казалось, скорая едет вечность. Когда Жеку грузили на носилки, он пришел в себя и закричал от боли. У меня сердце зашлось от его вопля, в нем была сущая агония. Врачи разрезали куртку, обнаружив открытый перелом левой руки, быстро зафиксировали, сделали укол, погрузили в машину. Мы с Сашкой запрыгнули следом, милиционер сделал нам знак, что найдет нас в больнице. Сначала я не поняла зачем. Всё, что меня волновало, – побыстрее доехать, чтобы Жеке оказали помощь. Сашка всю дорогу потирал бок, но говорил, что чувствует себя неплохо, просто получил по ребрам. Он звонил Олегу и переговаривался с врачами, объясняя брату, куда нас везут.
Я же смотрела на бледное лицо Жеки и молилась. Я обещала Богу, что буду жертвовать деньги на благотворительность, выходить в люди и никогда больше не стану богохульничать. Все что угодно, лишь бы с Жекой все было хорошо. Этот малодушный торг вызывал у меня чувство отвращения. Я не верила в Бога. Но в тот момент была согласна на что угодно, лишь бы все обошлось. Сашка пошевелился рядом, и я взглянула на него обеспокоенно. Врачи его даже не осмотрели.
– Ты как? – спросила я.
– Норм, – поморщился он и попытался пошутить. – Разве что теперь не такой красивый.
Мы доехали до больницы быстро, дороги были пустыми. Жеку выгрузили и на большом лифте повезли на шестой этаж – готовить к операции. Мы с Сашкой поднялись на пассажирском, я хотела обратиться к кому-нибудь, чтобы его тоже осмотрели. Друг устало опустился на сиденье в коридоре и сказал, что подождет меня здесь, пока я переговорю на стойке с дежурной медсестрой. Мне следовало насторожиться от его готовности отпустить меня куда-то одну. Но я была слишком взволнована.
Медсестра задала несколько вопросов, сказала, какие документы необходимы Жеке, но Олег был уже в курсе и после звонка Сашки поехал к нам домой за документами. Я спросила, можно ли осмотреть моего друга, который тоже пострадал. Женщина в ответ посоветовала оформиться на осмотр к травматологу и начала заполнять еще один пакет бланков. Я поспешила вернуться к Сашке. Все-таки, несмотря на адреналин, мне в какой-то момент стало страшно одной среди незнакомых людей.
Сашка сидел на кресле, откинув голову на стену. Еще не дойдя до друга, я увидела, как в конце коридора распахивается дверь и в отделение забегает Олег. Я помахала ему рукой, без слов подзывая к нам, и сказала, обращаясь к Сане:
– Просыпайся, Олег приехал.
Никакого ответа.
– Саш, – позвала я, насторожившись. В свете больничных ламп его кожа была сероватого цвета, а губы – синюшными.
Он молчал. Я осторожно тронула его за плечо, и от моего легкого толчка он покачнулся и упал с кресла на пол как неживой, жутко заваливаясь набок. Я рухнула рядом с ним, боль в разбитой коленке почти оглушила меня, но я трясла Сашку, пока Олег бежал к нам. Пытаясь нащупать пульс, я судорожно думала о том, почему никак не прекратится этот оглушительный страшный вой, кто бы его ни издавал.
Но оказалось, что кричала я сама.
Саша
Я открыл глаза. Внутренности будто раскаленной кочергой прижгли, все тело горело, но приглушенно. Я был как один большой стремно ноющий ожог, только изнутри. Потолок белый. Я хотел повернуть голову, но тело не слушалось. Пахло ничем. Стерильностью и каким-то присущим только больнице запахом. Жутко хотелось пить. Я открыл рот, но не смог издать ни звука. Что-то справа пищало все быстрее и быстрее. А потом мир померк.
Когда я снова открыл глаза, то опять испытал не самые приятные чувства. Болело все. И я имею в виду все тело. Кажется, даже моргать было больно.
– Ну… – раздался знакомый голос. – Смотрю, очухался.
Я захрипел, но не смог ничего сказать. Перед глазами появилась рука и сунула в рот трубочку. Я жадно глотнул, а потом еще и еще.
– Тихо, – голос брата зазвучал обеспокоенно. – Подавишься, и все труды насмарку.
– Ха-ха, – еле выдавил я. Голос был будто чужой, горло сдавило спазмом.
– Ну, раз шутишь, то самое страшное позади, – я почувствовал, как Олег сжал мою руку.
Повернуть голову удалось раза с четвертого. Перед глазами поплыло, и я попытался сосредоточить взгляд на конкретной точке, но изображение постоянно скакало, типа заклинивший кадр, падающий перед глазами снова, снова и снова. Меня замутило, и я просто закрыл глаза.
– Отдыхай, – голос брата удалялся. Я хотел спросить про Жеку и Васу, но меня выключили, и все мысли провалились в черноту.