Юлий всё говорил и не видел, как морда лошади исказилась негодованием. Красавица резко развернулась и ударила невежу задними копытами. Юлий улетел в кусты.
Пока он приходил в себя и выползал из высокой травы, лошадь ушла. Зато на дорожке показалась Шамаханская царица с вороном на сгибе локтя.
– Они там что, в этом Киеве, все такие малахольные? – сердито говорила царица.
– Потерпи, – проскрипел ворон. – У русских приняты долгие ухаживания.
Юлий отполз подальше в кусты. И вовремя, потому что царица подошла к той скамейке, на которой он недавно сидел, и устроилась отдохнуть. Ворон перелетел на спинку, перебрал лапами.
– Да, кстати, ты не могла бы сделать мне небольшой подарок? – каркнул он. – Отправить эту тупую лошадь на живодёрню? Не нравится он мне.
– Ха-ха! – грудным некрасивым смехом отозвалась царица и махнула рукой. – Ладно, получишь его шкуру в подарок. – И добавила: – Сразу после свадьбы.
– Мою шкуру? – изумился Юлий в своём укрытии.
Он чуть подался вперёд, чтобы получше расслышать продолжение разговора. Тут ветка под ним треснула, конь потерял равновесие и выпал из кустов. Его пронесло дальше, и он свалился в фонтан, в котором ещё пару минут назад любовался своей красотой.
Ворон с хозяйкой смерили его холодным взглядом. Юлий заметался. Надо было срочно как-то оправдать свой поступок. А главное – показать, что он ничего не слышал.
– Добрый вечер! – пролепетал конь. – Веточка хрясь – и пополам. Вот прикол!
– Гнездышко себе вьёшь? – с угрозой в голосе спросила царица.
Смотрела она очень страшно.
– Да, да, – забормотал Юлий, приподнимаясь из воды. – Готовлюсь стать отцом. А наш князь... наш князь... без ума от вас. Влюбился как дитя!
– Влюбился? – фыркнула царица. – Пускай предложение делает!
Юлий попятился и опять бухнулся в воду. Надо было потянуть время. Что же придумать, чтобы свадьба случилась как можно позже? А лучше – вообще не состоялась? Ведь после свадьбы его... его... Да зачем вообще этому ворону его шкура?!
– Увы, – протянул Юлий, от волнения постукивая передними копытами друг о друга. – Боюсь, что это невозможно.
– Как невозможно? – воскликнула царица. – Почему?
Взгляд Юлия упал на вуаль царицы. Идея пришла мгновенно.
– Понимаете, по нашим обычаям, влюблённый юноша сначала должен пройти испытания, – объяснил он. – Добыть платок своей любимой.
Царица откинулась на спинку скамейки, лениво повела рукой в перчатке.
– Скажи, будет ему платок... Хоть десять.
– Э, нет, – покачал головой Юлий и вылез наконец из фонтана. – Всё не так просто. Любимая должна сидеть в высокой башне у окна и томно вздыхать, пока он не выхватит платок у неё из рук. У вас башни имеются?
Царица махнула рукой куда-то себе за спину.
– Подойдёт?
Юлий посмотрел в указанную сторону. За свою долгую учёную жизнь повидал он всяких башен, но таких... высоких и непреступных... Нет, никогда не видел.
– То, что надо! – обрадовался Юлий, отряхиваясь от воды. – Завтра в десять. Ждите.
С этими словами он убежал, оставив царицу с вороном мокрыми с головы до ног после его отряхиваний. Но Юлий, как всегда, на такие мелочи не обратил внимания.
Он отправился к князю, невероятно гордый собой. На эту башню ни один нормальный человек не заберётся. Царица может хоть вечность там сидеть с платком в руках!
Глава пятая. Испытание
А князь всё сидел перед портретом. Милое это дело – любовное томление. Смотри себе, страдай, ничего не делай!
– Она божественна! – воскликнул князь. – Прекрасна! А я?
Князь повернулся к зеркалу, игриво дёрнул бровями, провёл рукой по волосам, состроил рожицу, разлохматил причёску.
– Нет, – решил правитель. – Она никогда меня не полюбит.
Ох уж эта извечная славянская черта – предполагать худшее и заранее расстраиваться из-за этого. А может, ничего этого и нет? Но заранее погоревать всё равно надо.
Двери в его покои распахнулись, и вошёл мрачный Юлий. Он добрался до топчана и упал на него.
– Князь! – возопил он. – Я всё понял. Вы с ней не пара!
– Это она тебе сказала? – испугался князь.
– Взгляни на эту башню! – Юлий подскочил к окну и распахнул створки. – Как тебе?
Князь подошёл. Внимательно рассмотрел сверху донизу. Впечатлился.
– А ты должен подпрыгнуть до самой крыши и выхватить из рук царицы платок, – объяснил Юлий и принялся складывать едва распакованные вещи. – Ничего себе задачка!
Князь умильно смотрел на башню. Отсюда было не видать, но ведь где- то там сидела его любимая.
– Прямо из её рук... – мечтательно вздохнул он.
– Над нами издеваются. Нас здесь не любят! – воскликнул Юлий, гневно запихивая вещи в сундуки. – Ноги нашей тут не будет. Что ты стоишь? Собирайся!
– Я готов, – отвернулся от окна князь.
– Прекрасно! Едем домой. – Юлий поднял сундук.
– Нет, ради её любви я готов на всё, – торжественно изрёк князь.
Сундук перевесил, и Юлий упал. А может, его сбили с ног слова князя...
– Мне ничего не страшно! – заявил влюблённый.
– Ты что, серьёзно надеешься допрыгнуть до платка? – негодовал Юлий.
Он закрыл окно и пристально уставился на князя. Тот не менее пристально посмотрел на коня. Что-то в его взгляде было... что-то... Да ладно! Не может быть!
Юлий попятился.
Князь решил прыгать туда на коне?! Как герой сказки «Конёк-горбунок»? Но князь ведь не крестьянский сын, да и Юлий не конёк! Он конь учёный, говорящий! Библиотекарь, в конце концов! На нём нельзя!
– Нет, нет, я отказываюсь! – замотал он мордой. – Ты, конечно, можешь попытаться, но...
– Бунтовать мне?! – разгневался князь. – Выбирай! Или живодёрня, или платок.
Как? Опять живодёрня?! Юлий же только придумал такой ловкий план, чтобы её избежать...
И что ему оставалось делать? Выть от тоскливой безысходности да письмо на родину писать. Спасти его теперь могли только богатыри.
Привязав к копыту перо, конь принялся строчить послание:
«Дорогой Алёша! Мы живём хорошо. Князь наш совсем спятил и попал в беду. Околдовала его царица, так что надо выручать монарха. Иначе всю Русь потеряем. Срочно! Может быть, это последнее моё письмо. Ждёт меня отчаянный подвиг, из которого, не знаю, вернусь ли живым».
Слёзы застили глаза. Как же Юлию было себя жалко! Он свернул письмо, прикрепил к голубю и выпустил того за окно. Белая птица быстро скрылась в тёмном небе.
Глава шестая. Зов о помощи
Алёша под руководством деда Тихона продолжал тренировать богатырские навыки. Сейчас они при помощи силомера проверяли, насколько мощный у богатыря удар дубинкой. Алёша бил по пластинке, а в ответ по шкале подпрыгивал шарик. Выше цифры «60» он не поднимался. Тихон недовольно качал головой. Сильнее Алёша может, сильнее!
А рядом Любава готовила чурочки для печки, обрубала полешко. Тюк, тюк, тюк. Тут полешко отскочило и ударило Алёшу по затылку, здорово оглушив. Богатырь упал головой на пластинку. Шарик выпрыгнул за шкалу.
– Ты уж прости меня, Алёшенька! – кинулась девушка к любимому. – Только мочи больше нет смотреть, как ты надрываешься. Силушку свою попусту разбазариваешь. Взял бы да к хозяйству приладился. И прок был бы, и мне бы полегче стало.
Алёша пришёл в себя, сел, держась за голову.
– Да ты что, Любава! – с возмущением произнёс он. – Богатырское ли это дело – бабью работу по дому выполнять!
– Да что с тобой, Алёшенька? Может, заболел ты? – причитала Любава.
А как было бы хорошо, если бы он хотя бы тяжёлые вёдра с водой носил и дрова из поленницы доставал. Ведь полдня туда-сюда бегать приходится.
Но Алёша на любимую не смотрел. Как раз в это время над головой его мелькнул голубь с письмом.
– Али притомился? – суетилась Любава.
– Ага, притомился, – проворчал Тихон. – Дома сидеть...
– Мне бы в чисто поле, – мечтательно вздохнул Алёша, поднимаясь. – С супостатом лихим в бою силушкой помериться.
Он поднял брошенное голубем письмо, пробежал глазами по строчкам.
– Так, – протянул богатырь. – Еду на подвиги!
Поцеловал Любаву и убежал в дом собираться.
Сборов у него было – подпоясаться да оружие взять. Минута, и он снова стоял во дворе. Взмахнул мечом. А от рукояти вдруг навершие отвалилось, а потом и сам меч рассыпался. От дряхлости. Давненько Алёша на подвиги с ним не выдвигался. Да и, скажем честно, не ухаживал он за оружием!
– Как хочешь, а без меча я тебя не пущу! – повисла на шее у милого Любава.
– Ну что ты, – приподнял её над землей Алёша. – А силушка богатырская на что?
Он потряс Любаву в воздухе, показывая, что и без меча он ого-го!
– Не надо, Алёшенька, – взмолилась Любава.
Неспокойно было у неё на сердечке. Как же он там в походе против супостатов? Справится ли?
А царица Шамаханская меж тем в высокой башне сидела, на себя в зеркало любовалась. Рядом по подоконнику расхаживал недовольный ворон. Скорее бы всё это закончилось!
– Всё равно не допрыгнет, – холодно произнесла царица и выставила из окна руку с белым платком.
Ну, допрыгнет – не допрыгнет, а попробовать надо. Князь собрался на подвиг. Коня своего тоже собрал.
– Руки прочь! – орал Юлий. – Вы не имеете права! Пустите! А-а-а!!! Осторожней! Ногу! Ногу!
Но сколько бы говорящий конь ни упирался, слуги его заседлали и затащили на катапульту. Сверху на Юлия взгромоздился князь. Криков библиотекаря он не слышал, точнее не слушал, с любовью глядя на далёкое окно с белым пятнышком царского платка.
– Предупреждаю! – верещал конь. – Я не в форме. А вдруг у меня ящур?!
Ящур – болезнь, конечно, неприятная. От неё всё внутри болячками покрывается. Но разве это повод не совершать подвиг?!
– Молчи! Молчи, богатырский конь! – пришпорил скакуна князь и кивнул слугам.
– Ты полегче шпорами-то, – ахнул Юлий. – И вообще я должен со всей ответственностью предупредить...
Слуги отпустили рычаг, и Юлия с князем вышибло из катапульты.